Океан неустанно шумел, нагоняя на берег новые и новые волны – то крупнее, то мельче, то пенистые, то прозрачные. Накатывая и отступая, они оставляли после себя темные следы, и почему-то за этим хотелось наблюдать часами, словно тебе откроется какая-то тайна.
Песок под ногами чередовался с мелкими камушками и ракушками. Гигантские, выброшенные на берег коряги, покрытые зеленой тиной, были так крепко пропитаны соленой влагой, что уже, наверное, никогда бы не высохли. Издалека их можно было принять за диковинных форм созданий, выползающих из терпкой морской воды.
Отсутствие прямых солнечных лучей придавало ландшафту особый оттенок сумрака, и в плотном воздухе перемещалась осязаемая тленность всего сущего. Останки рыб, порой весьма крупных, судя по скелетам, были единственным доказательством, что в этих краях водится что-то живое.
Крупные камни, попадавшиеся на пути, имели столь причудливую форму, словно бы кусок пластилина небрежно помяла и забросила сюда чья-то исполинская рука. Их крутые полированные бока, обглоданные приливами до невероятной гладкости, поблескивали от влаги.
Фаине захотелось взобраться на один из валунов, и Ян не мог отказать ей в этом. Жизнь этой девочки скоро прервется из-за него. Как он может лишать ее последних маленьких радостей? Возможно, этот камень сделает ее счастливой.
Ян помог девушке залезть на него, поддерживая сильной конечностью и каждую секунду предупреждая о том, что поверхность покрыта зеленой слизью, он скользкий и влажный и перемещаться по нему следует осторожно.
Девушка взобралась на самый верх, села, свесив ноги, и закрыла лицо руками, едва сдерживая горючие слезы. Ян смотрел на нее и не знал, что сказать, чтобы остановить отчаяние, внезапно взявшее над ней верх.
– Почему именно сейчас, – горько всхлипнула она, и Яну стало плохо, когда он увидел ее лицо. – Почему именно со мной. Почему я не могу быть счастливой. Почему мир так несправедлив. Почему ты должен уйти или я – умереть. Почему по-другому никак нельзя. Почему впервые в жизни я вижу смысл в своем существовании и у меня есть ты, но все это скоро кончится, и по-другому не могло сложиться. Почему. Я не хочу, чтобы все было так. Ты нужен мне. Ты нужен мне очень сильно, Ян. Без тебя ничего не имеет смысла и цели. Не будет прежним. Я не хочу и не стану принимать реальность, в которой не будет тебя! Я ее никогда не принимала, пока ты не появился.
В ней было столько горя и отчаяния, что она задавала вопросы, забывая о вопросительной интонации. Это не имело смысла, потому что никто не ответит ей.
Казалось, Фаина взобралась туда только затем, чтобы выговориться, не сдерживаясь. Как на трибуне. Ей нужна была дистанция от него. Иллюзия независимости от Яна, чтобы высказать все, что накопилось. Люди – такие интересные создания. Практически всесильные, но при этом очень слабые. Фаина продолжила кричать, захлебываясь и местами заикаясь:
– Все это так глупо. Так бессмысленно! Я н-ненавижу свою жизнь. В ней было мало хорошего. Но стоило хорошему п-появиться, стоило мне ощутить себя любимой, особенной, нужной кому-то… ВПЕРВЫЕ ЗА СВОЮ НИКЧЕМНУЮ ЖИЗНЬ! И все должно быть уничтожено. Стерто. Чьей-то несправедливой волей. Я не хочу принимать такой порядок вещей. Я не б-буду его принимать. Мне он не нравится. Кто придумал эти правила. Кому от них проще живется. Я не хочу, чтобы ты уходил. Янхъялла. Ты не можешь меня оставить… я не смогу без тебя. Я просто не смогу. Ты ведь все время был со мной. Задолго до того, как ты придешь, я предчувствовала тебя, моя жизнь предвосхищала твое появление, со мной не могло случиться иного, только ты!
И она, сидя там, наверху, зарыдала с новой силой, больше не пытаясь что-то говорить или закрывать лицо. Океан внимал ей, пытался утешить, заглушить ее боль шумом волн, и ветер торопился высушить слезы на изможденном лице.
Ян глядел на свою Фаину и чувствовал себя ничтожным и беспомощным. Что-то трескалось у него в груди, сопровождаясь нестерпимой мукой. Он знал, что Фаина ощущает то же самое и это ничем не унять. Позволив девушке выплакаться, он осторожно снял ее с камня обратно на песок. Она более-менее успокоилась, но пришлось еще долго ее обнимать, закрывая своим телом от порывистого ветра. Впрочем, такая перспектива вряд ли могла расстроить их обоих. Им не хватило бы вечности, чтобы просто стоять, прижимаясь друг к другу.
Потом они взялись за руки и направились дальше вдоль кромки темной воды. «Говоришь, что не сможешь без меня, – думал Ян, глядя перед собой, – но на самом деле все наоборот. Ты умираешь, Фаина. Медленно умираешь. Это со мной ты не сможешь, а не без меня. Без меня тебе наконец полегчает, только ты этого не поймешь прямо сейчас. Ты слишком ко мне привыкла. Пристрастилась, словно к наркотикам. Почему всего этого я не могу произнести вслух?.. Может, потому что все это не такая уж правда».
Как только Ян видел или чувствовал, что на ее глаза вновь непроизвольно наворачиваются слезы, он останавливался и обнимал ее до состояния полного спокойствия, а его жесткие волосы впитывали соленую влагу любимой женщины, словно прощальный подарок.
Наконец она пришла в себя настолько, чтобы продолжить задавать вопросы, по-прежнему волнующие ее. Ей хотелось узнать как можно больше, пока она еще жива. Или пока он не ушел.
– То, как мы видим мир, и то, какой он на самом деле, – тождественно?
– Нет. Визуальный мир – сплошной обман. Вообрази себе, что ваши глаза – проекторы, а мозг – пленка. Вы сами выворачиваете мир из вашей головы наружу. По определенным установкам, договоренностям или, лучше сказать, программам, которым тысячи лет. На самом деле все устроено… иначе. Точнее, не устроено вообще никак. Это сложно объяснить. Люди не умеют принять полное отсутствие чего-либо. Отсутствие времени, расстояния, объектов. Информационный вакуум. Поэтому ваш мозг наполняет окружающий мир тем, чем вам удобно и привычно. Камнями. Ландшафтом. Водой. Пейзажами. Наполняет ровно до той границы, куда люди успели добраться. Копнете глубже – и там тоже не будет пусто. Границы просто нет.
– Неужели всего этого не существует? – Фаина обвела руками пейзаж. – Ведь я чувствую это. Воду, землю. Камни. Физически ощущаю. Неужели я это придумываю?
– Нет. Не одна лишь ты, не ты лично, в том и суть. – Тут Ян тяжело вздохнул, осматриваясь. – Фаина… Как сложно объяснять человеку то, что понимаешь на уровне интуиции и даже глубже. Вот ты же знаешь, что красный – это красный, а не черный или голубой. Но как объяснить слепому от рождения, что красный – это именно красный, и рассказать, какой он, не имея путей сравнения?
Фаина задумалась, затем сказала:
– Я не слепая. Я постараюсь понять.
– Ты не слепая и даже не глупая. То, что ты вообще задала такой вопрос, наводит на мысль о твоих вполне логичных сомнениях по поводу известного тебе мироустройства. Сомневаться – хорошо. Просто замечательно. Только глупцы ни в чем не сомневаются и все принимают на веру. Но помни, кто это тебе говорит. Наверняка ты не раз ощущала некоторые шероховатости в ткани мироздания, из которой пошита твоя повседневная «одежда», оттого у тебя и возникли вопросы.
– Но не у каждого в жизни появляется тот, кто сможет на них ответить, – улыбнулась она сама себе. – Можно считать, что мне повезло. Хотя заплатить придется дорогую цену.
– Ответить-то я отвечу. Но понять мой ответ – дело совсем другое. И зависит только от тебя. Впрочем, я не имею права в тебе сомневаться. Это было бы неуважением с моей стороны.
– Песок, по которому мы идем, камни, которые мы видим, море, которое мы слышим, – реальны?
– А что такое реальность? То, что ты видишь и можешь потрогать? То, к чему ты можешь применить набор своих органов чувств? Ты сама наполняешь окружающее реальностью. Реальность льется из тебя. Пока ты не увидишь эти камни и эту воду – их не существует.
– Вообще или для меня?
– Скажем так: они есть, но лишь в состоянии набросков. Эскизов. Или… Не силен в человеческих аналогиях. Программисты, с которыми я общался среди студентов, описали бы это точнее, чем я… Возможно, здесь уместен термин «скрипт». Представь, что какой-то механизм срабатывает, только когда ты с ним взаимодействуешь. Реальность тоже прогружается, причем для всех одинаково, конвенционально.
– Это как?
– Это… когда много людей придумали объект и запомнили, как он выглядит, какой он на ощупь, на вкус или запах. Договорились, что это такое, запомнили и передали в генетической памяти. Как все срабатывает, ты не увидишь. Только последствие.
– Ничего не понимаю, – призналась она. – Но ты забавно объясняешь. Выходит, камни существуют как линии в раскраске, и когда я вижу их, я закрашиваю их, и они обретают все известные мне свойства. И с другими людьми так же. Вещи находятся на своих местах, как архивы, которые мы каждый раз заново распаковываем?
– Вам необязательно распаковывать их каждый раз заново. Один раз распаковав, вы уже будете видеть их именно в таком состоянии все последующие разы. Потому что запомните их такими, и в вашем коллективном сознании появится новая ячейка. Потому что камни – именно такие, какими вы увидели/придумали их в первый раз. За всю жизнь человека свойства камня не изменятся. Понимаешь? Важно то, что человек запоминает, впервые познавая мир. Красный – это красный. Даже если он был красным в самый первый раз, а во все остальные миллионы раз там вообще не было цвета.
– Или не было камня.
– Да.
– Пустая раскраска… Кажется, я начинаю понимать. Но вопросов все еще слишком много. Это не дает сосредоточиться.
Ян ничего не ответил, предоставив ей время подумать. Кто создал «архивы» вещей и от каких образцов отталкивался? Почему все устроено именно так? Мир – компьютерная симуляция и вещи в архивах легче хранить? Иначе что, графика подгружаться не будет? Начнутся баги? Уже похоже на бред. Наверняка все сложнее, чем в видеоиграх…
– Я существую?
– Сама как считаешь?
– Я уже ни в чем не уверена.