Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь вошел в палату и увидел ее, пока она еще в сознании, ведь сама она была не в силах подать признаки жизни, кроме моргания. Но, видимо, у медперсонала и без нее было слишком много забот. Фаина не хотела никого будить, пока полностью не придет в себя и хоть что-нибудь не вспомнит.
В безуспешных схватках с собственной разбитой вдребезги памятью она вновь уснула.
Сложно было разобраться, что из доступных обрывков не выдумка, – ничто не казалось достаточно убедительным, чтобы происходить в недалеком прошлом. А пульсирующая боль под переносицей наводила на мысль, словно ей запретили вспоминать что-то очень важное. Самое главное утеряно по чьей-то воле.
Получится ли у нее восстановить это? Ладно. Сейчас нужно поспать, а то сил совсем нет. Дальше будет ясно.
Проснулась она от шума: соседи по палате играли в шашки, даже не стараясь вести себя тише, словно были уверены, что ее это не разбудит. В помещении было уже гораздо светлее, чем в прошлый раз. Раздвинутые шторки пропускали яркий столб света, в нем плавали четко различимые пылинки. С непривычки хотелось зажмуриться, но Фаина решила рассмотреть соседей – живые якоря, способные вернуть ее в обычную жизнь.
Они водрузили шахматную доску на тумбочку между койками, предварительно составив на пол поднос с пустыми тарелками, бутылочки с водой и какие-то пакеты, и расположились напротив друг друга в позе лотоса, обмотавшись одеялами.
Тут Фаина поняла, что в помещении прохладно. «Утро?» – подумала она, наблюдая, как женщина под сорок играет в шашки с худым подростком лет пятнадцати, и оба так увлечены, что не обращают на нее ни малейшего внимания.
Словно с ними в палате больше никого нет.
Стало даже обидно, как становится, когда перед тобой не открываются автоматические двери, датчики которых решили тебя проигнорировать.
Датчики. Проигнорировать. Боль.
Кажется, пациентка выигрывала, а подросток злился, но пытался держаться молодцом. Наверное, уже не в первый раз терпит такое ужасное в глазах подрастающего мужчины унижение, как проигрыш взрослой женщине.
Фаине вспомнилось, как много лет назад она играла в шашки с отцом, а вот в шахматы так и не научилась – слишком много правил, следовать которым ей не хотелось. Отец… как же он выглядит? Когда она в последний раз видела его, разговаривала с ним?
Не вспомнить.
Ее мучил вопрос, почему эти двое ведут себя так, словно в паре метров от них нет спящего человека. Которому, возможно, нужен нормальный отдых. Шутят, смеются, спорят, роняют шашки на пол, гремят доской, которая норовит съехать на бок и опрокинуться, уничтожив все шансы довести партию до конца в первозданном виде.
Ком в горле вынудил прокашляться.
Женщина и мальчик так испугались, что подпрыгнули на своих местах, словно коты, наткнувшись на огурец за спиной, и уронили наконец треклятую доску, сразу же забыв о ней. От изумления они не двигались с места, пока последняя шашечка не закатилась под кровать, где и завалилась набок, завершив какофонию. Испуганные взоры пиявками присосались к Фаине, и она не знала, что можно сказать в этой ситуации: поздороваться, извиниться? Представиться?
– Добрый день, – сказала она и не узнала свой голос, таким охрипшим он был, словно она уже очень давно ни с кем не говорила и почти потеряла эту способность.
Игроки переглянулись, затем настороженно встали со своих мест и подошли к ее постели, позабыв обуться.
– Утро, – поправил мальчик ломающимся голосом.
– Не поняла? – переспросила девушка, разглядывая его интересное лицо, еще наполовину детское, но уже и наполовину мужское.
– Сейчас еще утро, – коротко объяснил он, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Фаина посмотрела на окно. Она только что пришла в себя, часов у нее нет, так что откуда бы ей знать это?
– Вас, кажется, Фаиной зовут? – спросила женщина.
– Да. А вас?
– Меня – Наталья Григорьевна, а этого юного сорванца – Костик.
– Привет. – Костик поднял длинную костлявую руку к лицу, растопырил пальцы и помахал.
– Привет.
– Как вы себя чувствуете?
– Пропущенной через мясорубку, – призналась Фаина.
– Неудивительно. – Женщина рассматривала девушку с нескрываемым интересом, словно диковинный экспонат. – Костик, ну-ка сбегай за Соней. Покажем ей это… удивительное обстоятельство.
Мальчик без вопросов потопал на поиски некой Сони, а Фаина переспросила:
– Обстоятельство? Это вы обо мне?
– Конечно, о вас.
– Не совсем понимаю. Где я? Что со мной?
– В больнице, как видите. – Наталья Григорьевна присела на край ее кровати и серьезно нахмурилась. – Помните что-нибудь?
– Ну… имя свое помню. А почему оказалась здесь – нет. Можете посмотреть, что за лекарство мне капают? Будьте добры.
– Мне не нужно смотреть, я и так знаю. Вам капают раствор инсулина, глюкозы и хлорида калия.
– Зачем?
– Фаина, у вас случился…
– Так, что у нас тут происходит?
Резко распахнув дверь, в помещение впорхнула энергичная маленькая девушка в бело-голубом халате, который из-за маленького роста доставал ей почти до щиколоток и был в три раза подпоясан на талии. За ней зашел и Костя с обеспокоенным видом.
– Ну надо же! – Соня всплеснула руками, приблизившись. На лице ее читалось искреннее изумление. – Кто это пришел в себя!
Фаина не разделяла ее настроения и мрачно спросила:
– Кто-нибудь мне объяснит, что происходит?
Но медсестра сначала проверила капельницу и дыхательные трубки.
– Дышите свободно?
– Без них будет еще лучше.
– Подышите ртом, я вытащу их.
Проделав нужные манипуляции, Соня дала пациентке салфетку.
– Почему вы все так смотрите на меня?
– Потому что вы только что вышли из комы, – задумчиво ответила медсестра, будто до нее самой только начинал доходить смысл происходящего.
– О чем это вы говорите? – с натяжкой улыбнулась Фаина. У нее не было сил удивляться или злиться. – Что за шутки такие? Какая кома? Я просыпалась еще вчера вечером, ненадолго. Потом опять уснула.
– Так обычно из нее и выходят. Постепенно. Вы не помните, как попали сюда?
– Почему вы все об этом спрашиваете? Что такого произошло? Что я должна помнить?
– То, как вас сюда доставили и почему.
Медсестра словно испытывала ее, и это начинало раздражать.
– Нет, этого я не помню, – ответила она, стараясь соблюдать спокойствие, что давалось с большим трудом. – И вообще, я не понимаю, почему вы не предоставите мне всю информацию о случившемся и я должна сама вытягивать ее из вас клещами, хотя не имею для этого достаточно сил.
После такого монолога ей пришлось отдышаться. Соня и Наталья Григорьевна переглянулись.
– Потому что ваши ответы на мои вопросы очень важны для верного анамнеза. Все-таки вы в больнице, мы спасли вам жизнь. Прошу, будьте терпеливы.
– Спасли жизнь? От чего? – Фаина настолько опешила, что забыла о слабости в теле и приподнялась на локтях.
– Думаю, лучше дождаться лечащего врача. Он знает гораздо больше и все вам опишет… в правильной форме.
– Что вы имеете в виду? От чего меня лечат? Что со мной случилось? – Девушка закипала, пытаясь приподняться на лопатках.
– Терпение. Придет доктор – все узнаете.
– Где он, когда придет?
– О, нет-нет-нет, не вставайте, пожалуйста, – быстро заговорила Соня и уложила Фаину обратно, мягко припечатав к плоской подушке. – И не делайте резких движений. Это может вам навредить не меньше, чем мои непрофессиональные ответы. Поймите, мы обязаны прежде всего понять ваше самочувствие, чтобы исключить риски. Я не знаю, что вы готовы услышать и в состоянии ли воспринимать информацию верно.
– Сколько я была в коме?
– Включая сегодняшний, десять дней.
– Что со мною? Почему это случилось? Расскажите мне. Я обязана знать.
Соня уже распахнула свои чудесные розовые губы, чтобы ответить, как в помещение вошел мужчина и плотно закрыл за собой дверь. В руках у него был стул, который он поставил у окна.
– Доброе утро, Вадим Валерьевич! – Словно школьники на линейке, пациенты вытянулись по струнке.
– Что за бардак? – строго спросил врач, осматривая помещение. – Почему поднос с посудой на полу? Почему все на полу валяется? Это что разбросано? Босые по холодному кафелю ходим? Быстро приберитесь. Надеюсь, вы выпили свои утренние лекарства.
Женщина и подросток беспрекословно бросились наводить порядок.
Это был суровый мужчина лет пятидесяти, из тех, кто говорит лишь по делу, кого все всегда слушаются. Фаина смотрела на него с надеждой, что хотя бы он прояснит ситуацию, но врач не спешил обращать на нее внимание.
Сначала он всех отругал, выдал ценные указания, сел на стул, откинув полы халата и закинув ногу на ногу, велел Соне открыть ее блокнот и все документировать и только затем грозно посмотрел на Фаину, но та без труда выдержала этот взгляд. У него были холодные серые глаза и жесткие седые усы, щеткой торчащие над губой.
– Ну что, товарищ диабетик, с возвращением с того света. Право сказать, не ожидал, что вы так быстро очухаетесь.
Внутри шевельнулось и угасло смутное, бесформенное воспоминание. Фаина приподняла брови, растерявшись от услышанного.
– Диабетик? – наконец выдавила она.
– Так. Значит, совсем ничего не помним. Плохо, конечно, но лучше, чем смерть, верно говорю? Соня, записывай, – тут он щелкнул пальцами, привлекая внимание медсестры, – после этой беседы пациентку сразу же на томографию. Возможен небольшой отек мозга, вследствие чего имеет место потеря памяти и иные нарушения, пока еще не выявленные. Да и в целом состояние после выхода из комы нужно проанализировать педантично. Разумеется, сначала по всем правилам снять катетеры, это ты, надеюсь, понимаешь сама.
Соня отчаянно строчила в маленьком блокноте, держа его на весу и наверняка не упуская ни слова.
– Измерить давление и пульс, а также сделать самые экстренные анализы крови: общий, на гормоны и все на сахар. Раствор глюкозы пока снизить до 20 %, витамины оставить. Все результаты сразу мне на стол.