Сначала книга показалась ей слишком мудреной, и если бы не рифмованное изложение и сноски в конце страницы, которые многое поясняли (многое, но не все), Фаина бросила бы ее. Она чувствовала себя вне культурного и интеллектуального контекста этой истории. Похоже, ранее она не читала «Фауста», иначе вспомнила бы.
Может, она вообще не любила читать, не интересовалась искусством? Надо будет спросить у Гены… Но сейчас что-то подстегивало ее продолжать чтение, с таинственным шелестом в тишине переворачивая тонкие хрустящие страницы.
На моменте, когда Фауст говорит:
Пергаменты не утоляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
В своей душе находит их родник,
в палату вошел Вадим Валерьевич, как обычно, со своим персональным стульчиком, который он всюду носил с собой.
Почему-то он предпочитал игнорировать иные предметы мебели в помещении, не садился на пустые койки, не облокачивался о подоконники или перекладины, но и стоять подолгу не мог, поэтому приносил с собой стул, даже если приходил ненадолго. Возможно, у него больные суставы, думала Фаина, какой-нибудь артрит.
Она закрыла книгу, отложила ее на тумбочку, натянула на себя покрывало и выразила полную готовность слушать.
– У меня к тебе есть несколько вопросов, – усевшись поудобнее, начал Вадим Валерьевич в своей слегка бесцеремонной манере, без приветствий и предисловий. Не дожидаясь реакции, он продолжил: – Скажу без утайки, меня ставит в тупик характер твоей амнезии. Все остальное в норме, и на днях я намерен отпустить тебя на все четыре стороны. Но как диабетик, переживший инсулинувую кому, ты встанешь у нас на учет и каждые полгода будешь проверяться. Мы с тобой это уже обсуждали. Иначе никак. За пациентами из группы риска нужен особый присмотр.
Фаина ничего не ответила, просто смотрела на него, ожидая продолжения, и Вадим Валерьевич вновь поразился тому, как много в этой девочке незримой глазу внутренней энергии, достоинства и харизмы. Может, в этом все и дело, в этом причина ее невероятной живучести?
По его запросу в одной из клиник нашлось совпадение, но, так как заведение было негосударственным, ничего, кроме фамилии, ему сообщить не могли – слишком жестко там относились к конфиденциальным данным.
Подробностей выведать не удалось, но вряд ли это было совпадением. Найдется ли еще в этом городе человек с такой звучной, редкой фамилией? Вряд ли. Так что его теория почти подтвердилась – совсем недавно девушка лежала в психиатрической лечебнице, только сейчас она об этом не вспомнит. Но попытаться стоило.
– Фаина, сейчас прошу тебя сосредоточиться и ответить на мои вопросы.
– Я же говорила, как это у меня работает, опять вы начинаете.
Вадим Валерьевич нахмурился, и девушка тут же захлопнула рот, осознав, что забылась.
– Я помню, что ты говорила. Но это очень важно и напрямую относится к моим попыткам понять и объяснить твою странную потерю памяти с точки зрения медицины. Вспомни или спроси у своих друзей, не наблюдалось ли у тебя ранее странного поведения. Нездоровых реакций, эмоциональной нестабильности. Это важно, позволю себе повториться. Не бывало ли у тебя, допустим, еще до диабета галлюцинаций, необъяснимой слабости… ощущения, что ты находишься в безвыходном положении и ничего не можешь изменить? Чувства тревоги, может, панических атак.
– Не понимаю, как это относится к моей амнезии, – сказала Фаина слегка враждебно. – Не помню, как жила до этого, и вспомнить не могу, просто получая список наводящих вопросов без конкретики. В одном я уверена: все было иначе, нежели сейчас. Радикально иначе. И я хочу вспомнить, что бы там ни было. Но не пойму, к чему вы клоните.
– Да к тому, – сердито начал врач, – что ты и сама чувствуешь: там что-то было не в порядке. И это еще мягко говоря. Я пытаюсь тебе помочь. Ты же понимаешь, что дело не только в диабете, не правда ли? Было нечто, из-за чего и случился рецидив. И память ты потеряла не из-за комы – это твой мозг пытается защитить психику от того, что лучше не помнить. Не должно быть у тебя амнезии, понимаешь? Только вот что это было, твои друзья и родня не знают, а сама ты не вспомнишь.
– Не вспомню? Что это значит? Вы говорили, что память со временем восстановится! Я рассчитывала на это. Что значит «не вспомню»?!
– Ты знаешь, что это значит. Я исходил из положения, что амнезия связана с нарушениями функций мозга в связи с критическим понижением глюкозы и последующим отеком. И давал прогнозы в соответствии с этим. Но с твоим мозгом все в порядке… если говорить о его физическом состоянии, конечно. Остальное не в моей компетенции.
– Вы намекаете, что мне нужно к психиатру?!
– У меня есть основания полагать, что ты уже у него побывала.
– Что?!
– Незадолго до того, как все случилось.
– Я… что… откуда у вас такие предположения?
– А ты ничего не припоминаешь?
Фаина ощетинилась. Ей захотелось надеть на голову несколько капюшонов разом, чтобы почувствовать себя в безопасности. Ей не нравился этот разговор, вызывающий странное волнение, граничащее с тошнотой.
– Ты побледнела. Тебе плохо?
– Я в порядке.
– Похоже, я поторопился выписывать тебя.
– Я в порядке, – с нажимом повторила она. – Просто мне не по себе от нашего разговора.
– Почему? – с интересом спросил Вадим Валерьевич, чуть сменив позу.
– Потому что я боюсь, что все это может оказаться правдой.
– Но ты же говоришь, все устроено так, что, если тебе рассказать реальный случай из прошлого, в котором ты принимала участие, ты его вспомнишь. Сейчас ты не вспоминаешь, допустим, как лежала в лечебнице? Для психически нездоровых людей. Например, с депрессией или нервным срывом.
Он хотел сказать это помягче, но получилось как получилось. Фаина смотрела в его пытливые глаза, не шевелясь на своей койке. Чего он хочет от нее? Подловить на лжи? Добиться какого-то признания? Вернуть ей воспоминания шоковой терапией?..
– Я думаю, будь это так, мои близкие или друзья были бы в курсе.
– Вот это и ставит меня в тупик! – Он хлопнул себя по коленке. – Как я успел понять, в последнее время ты с ними не очень-то общалась. Но как минимум соседи по общежитию должны были заметить твое отсутствие. Если ты намеренно не скрывала его от них.
Фаина накрыла глаза руками. А что, если все это так, просто нужные воспоминания находятся в той самой слепой зоне? Нет вообще никакой гарантии, что она вспомнит все. И объяснения, почему отдельные моменты заблокированы, тоже нет.
– Может, если я не могу этого вспомнить, то нигде и не лежала? – с надеждой спросила Фаина.
– Может быть, – ответил он с прищуром, тоже размышляя над возможностью блокирования этих воспоминаний белым пятном. С другой стороны, совпадения в жизни случались, и ему могла попасться однофамилица Фаины.
– А сейчас ты ничего не вспоминаешь? Чувствуешь что-нибудь необычное?
– Я растеряна. И запутана. Я уже ни в чем не уверена, и мне не нравится это состояние.
– К сожалению, ты будешь находиться в нем, пока не вспомнишь, что именно с тобой стряслось. Настоятельно тебе советую после выписки отсюда записаться к психотерапевту. Само по себе это вряд ли пройдет. Я со своей стороны сделал все, что от меня требовалось, и даже сверх того.
На этом Вадим Валерьевич поднялся и ловко прихватил стул за спинку, покрутил на одной ножке вокруг своей оси.
– Кстати, так как ты побывала в коме, ситуация усложняется. Твое подсознание эти десять дней отнюдь не дремало, а активно анализировало происходящее вокруг, наращивая воображаемое «мясо» на поступающие извне звуки и спаивая их со случайными образами. Так что будь готова: наравне с реальными воспоминаниями твоя память может выдавать и сгенерированные в коме фантомные сюжеты. Бывало ли у тебя когда-нибудь, что ты не могла понять, это тебе приснилось или было на самом деле? Так вот, здесь будет нечто похожее. Но ты всегда сможешь отличить ложные воспоминания по одной важной особенности – почти все конфабуляции[25] носят фантастический или мистический характер. Находясь в коме, наш мозг горазд на выдумки и преувеличения – то же самое он вытворяет и во время сонного паралича. Ему кажется, что кругом нечто необъяснимое и враждебное, и он стремится напугать нас, чтобы пробудить, утрируя что угодно, превращая в реальную угрозу. Не все, что ты вспомнишь, реально с тобой происходило. И не все, что ты в действительности пережила, ты будешь способна вспомнить. Что делает мой совет по поводу психотерапевта еще более настоятельным. И, предвосхищая твой вопрос, отвечаю: выписка послезавтра. Подготовься морально к возвращению в обычную жизнь за пределами отделения. Хотя что-то подсказывает мне, ты не умеешь жить обычно в стандартном понимании этого слова.
Фаина не нашлась, что ответить на этот словесный поток, и проводила врача ошеломленным взглядом. Жестоко было с его стороны ставить ее перед таким неприятным фактом, но иначе он не умел. Они оба понимали, что ей необходимо это знать.
Глава XLII,в которой Фаина раздирает пальцы в кровь
Знает сломанный корабль:
жизнь – река, и надо плыть,
Буйный ветер рассекать,
тихий берег позабыть.
Больше Фаина не общалась с Вадимом Валерьевичем, лишь видела один раз в отделении – мельком.
Его работа на этом была завершена, а последние поручения относительно пациентки выполняла юркая маленькая медсестра Соня. Задорная и порой чрезмерно болтливая, своим легким нравом и щебетанием она напоминала Фаине кого-то, кто остался в «слепом пятне» и не поддавался ментальному воскрешению.
Возможно, кто-то из ее соседок или коллег. Или друзей вне общежития, если такие были.