Разувшись нога об ногу, Фаина прошлась по комнате. Что-то было рассыпано по полу, отчетливо покалывая ступни сквозь тонкие носки. Наверное, врачи скорой зашли сюда в обуви, вот и занесли сор. Отыскав резиновые тапки, Фаина обулась и продолжила осмотр, восстанавливая свою комнату сантиметр за сантиметром.
Вот полочка, где всегда лежал ее штопор. И ныне там. Значит, она любила выпить. Но ни одной бутылочки спиртного не обнаружилось – даже там, где она всегда их хранила. А вот зеркало. Фаина с любопытством осмотрела себя, протерев поверхность от слоя пыли.
Эти пышные темные волосы, слишком густые, и всегда испуганные глаза, как будто покрытые мутной пленкой… В голове пронесся намек на воспоминание: она стоит у этого зеркала и отрезает волосы по плечо. Наверное, ложный сюжет, стремящийся заполнить слепое пятно. Вадим Валерьевич предупреждал об этом. Волосы-то вот они, никуда не делись.
Все так же стоя у зеркала, она изобразила несколько разных эмоций, внимательно глядя на себя, чтобы вспомнить, как выглядит ее лицо, когда она испытывает радость, удивление или страх. Затем решила, что это слишком странное занятие, и взгляд ее упал на йо-йо. Она взяла в руки блестящую красную катушку с золотыми драконами, сделала несколько пружинистых движений – получалось отлично, ловко.
Ей вспомнилось, как она могла часами ходить по комнате с йо-йо, обдумывая что-нибудь серьезное. Безделушка помогала ей сконцентрироваться, чтобы принять верное решение. Или успокоиться, если шалили нервы.
Отложив йо-йо, девушка робко села на край незаправленной кровати. Под руками перекатывалось что-то напоминающее засохшие хлебные крошки. Поймав одну из них, Фаина поднесла к лицу. Это был песок – крупные жесткие зернышки, полупрозрачные, с бурыми вкраплениями. Наверняка такие же, как на полу.
Что здесь может делать песок?
Она стряхнула его с постели, но песка оказалось гораздо больше, чем можно было представить. Фаина заволновалась, но не видела смысла искать ответы. Никто не сможет объяснить ей происходящее, кроме нее самой. Она решила навести порядок и отправилась попросить у Гены веник или пылесос. Судя по состоянию комнаты, в прошлом она редко ее убирала.
Гена не просто дал ей все, что нужно, но еще и помог с уборкой, когда закончил свои дела. Пока они вместе избавлялись от грязи и мусора, в комнату к ней несколько раз с опаской заглядывали люди с этажа, но пока ограничивались лишь визуальным контактом с вернувшейся Фаиной. Среди них были те, кого она вспомнила, и те, чьи лица просто казались ей отдаленно знакомыми, но не более того.
– Почему они все ведут себя так, словно боятся меня?
– Потому что, наверное, и правда боятся, – ответил Гена, снимая наволочку с подушки и отмахиваясь от взлетающих в воздух ворса и пыли. – Но не тебя, а всей этой ситуации. Им неловко, что ты их, может быть, не вспомнишь. Это всегда странно, когда человек теряет память. Ты не знаешь, как он теперь будет к тебе относиться. Как станет себя вести. Как прежде? Или будет совсем другим. Не таким, каким ты его помнишь.
– Они как моя мама. Ждут от меня выходки.
– Может быть.
– А ты почему не боишься?
– А чего мне бояться. Я хорошо знаю тебя. Я знаю, что ты – это ты. Даже с амнезией. Я вижу это и чувствую в тебе. Бояться стоит только за твое самочувствие.
– Гена, как хорошо, что у меня есть ты.
– Это уж точно, – ухмыльнулся он.
Ей подумалось, что Гена для нее сейчас – самый близкий человек и она ему полностью доверяет. Но вслух говорить этого не стала, ведь он и так это знал.
Перебирая стопки бумаг в выдвижном ящике стола, Фаина нашла свой блокнот. Подошла к окну и стала перелистывать его. Внутри обнаружилось множество забавных записей, одну из них она даже прочла своему компаньону:
«Придумала, как отомстить Гене за прозвище, которое он мне дал. Буду называть его Фосген».
Сосед с удовольствием заржал. И Фаина, с опозданием в несколько секунд, тоже.
– Мы действительно так друг друга называли. – Гена вытирал выступившие от смеха слезы. – Афина и Фосген.
– Афина… Как будто у меня и без того недостаточно странное имя.
– Странное. Как раз тебе под стать, – заметил он.
Девушка оставила это без внимания, углубившись в чтение дневника. Там были заметки про диабет, но всего пара штук. В основном что-то связанное с бытовыми вещами. Или о людях, которых не удавалось вспомнить. Например, запись о том, что кто-то обознался, хотя не мог обознаться, – странная запись, всего в два предложения. Почему ее так беспокоило, что кто-то мог кого-то не узнать? И о ком вообще она писала это?
На одной из последних исписанных страниц обнаружилось красивое длинное стихотворение, которое она не стала зачитывать. Зачем она выписала его? Откуда? Должно быть, встретила где-нибудь. В фильме или в книге.
Стих в сюрреалистической манере описывал внешность юноши, в которого лирическая героиня безответно влюблена. Рифмующихся строк почти не было, и ритм постоянно сбивался, но некая сильная аура окружала эту историю, стягивая в одну пульсирующую точку. Когда дочитывал стих, эта точка перетекала в твое сердце и оставалась там навсегда – бесконечно тлеющим угольком.
Фаина захлопнула блокнот и отложила. Оставшийся день на уме у нее вертелись последние строки о принесении себя в жертву, лишь бы мучения закончились. Содержание блокнота дало ей понять, что она еще многого не знает о себе из прошлого.
Когда уборка подошла к концу и Гена ушел к себе, обняв ее на прощание, Фаине пришло в голову найти этот стих в интернете. Привычным движением она открыла ноутбук, но поиск не увенчался успехом. Это показалось странным. Как и многие вещи, в последнее время окружающие ее. Пару раз прочитанное стихотворение без рифмы щелочью въелось в память. Фаина была не против, предчувствуя, что эта ниточка выведет ее на клубок. Рано или поздно.
Даты под стихом не было, но предыдущие записи датировались концом зимы – началом весны. Несколько месяцев до ключевых событий, остающихся в белом пятне. И все же странно, что она с уверенностью направилась в 405-ю, а не в свою комнату. Это казалось как-то связанным с поэтическим опытом в блокноте.
Почему ее потянуло именно туда? Неужели она часто бывала у этого Кирилла? Но если они были друзьями, почему он не пришел к ней в больницу? Не встретил ее сейчас… Ни разу за весь день не зашел к ней. Видимо, они и на десятую долю не были так близки, как с Геной. Но в таком случае еще более неясным становится то, почему она была уверена, будто жила в 405-й.
Сбой памяти?
Ложные воспоминания из комы?
Надо проверить, не соответствует ли внешность этого мифического Кирилла описанному в блокноте юноше.
В целом Фаина ожидала бо́льшего от возвращения в родную обитель. Не надеялась, конечно, сразу вспомнить все, но явно предчувствовала некое событие, которое чудесным образом вернет ее в прежнее состояние.
Шли дни, но ничего особенного не происходило.
Были на этаже места, густо напитанные чем-то значимым и вызывающие в ней необъяснимое волнение. Лифт, балкон, кухня и дверь в 405-ю. В ее комнате ничего необычного не было.
Сильнее всего Фаину глючило на кухне и у входа в 405-ю. Как-то раз она спросила Гену, живет или жил ли там кто-то еще, кроме Кирилла. Гена ответил, что Кирилл давно живет там один, никаких новеньких к нему не подселяли. Тогда Фаина спросила, как думает Гена, почему Кирилл не пришел к ней, если они дружили. Гена задумался и ответил, что не знает и Фаина может сама к нему сходить и спросить все, что интересно. Но она боялась делать это. Ей становилось плохо, когда она возвращалась к себе по коридору из душа или туалета и видела цифры 4 0 5 на двери. Ее сразу начинало мутить, как после долгой поездки на автобусе.
Некоторые места в общаге хранили энергетику, от которой у Фаины словно вибрировали внутренности. Она подозревала, что в этих локациях с ней что-то случалось. Что-то волнующее или нехорошее. Но так и не вспомнила, что именно. И вскоре устала жить в постоянном напряжении, приняв решение отпустить все, что ее беспокоит, тихо постукивая из прошлого.
Так у Фаины все началось с чистого листа.
Гена во всем помогал ей, время от времени навещал брат, звонили родители. Самым странным происшествием за это время была встреча с обитателем пресловутой комнаты напротив. Наткнувшись как-то раз на Кирилла, выходящего из 405-й, Фаина не вспомнила его. Она все время так боялась с ним встретиться, и вот наконец они пересеклись, когда девушка шла от душевой к себе.
Парень посмотрел на нее сверху вниз, плотно сжимая губы – с налетом сожаления и в то же время презрения на лице.
Они так ничего и не сказали друг другу.
Похоже, Кирилл и что-то связанное с ним находились в слепой зоне, которая и не думала становиться четче, принимать очертания. Со временем Фаина закрыла на это глаза. Не факт, что если бы она пришла к Кириллу и начала его расспрашивать, то что-то вспомнила бы. Далеко не факт. К тому же идти в 405-ю ей было страшно и общаться с Кириллом не хотелось. Он что-то знал. Но если бы хотел с ней об этом поговорить, давно пришел бы сам и все обсудил.
Фаина без труда вспомнила девочек и заново с ними познакомилась. От них она узнала много нового о прежней себе. Вечерние посиделки возобновились. Она правильно питалась, раз в неделю позволяя себе послабления, и внимательно следила за уровнем сахара под чутким контролем Гены.
Жизнь медленно налаживалась, и Фаина чувствовала себя совершенно нормальным человеком, не подозревая, какое изумление (и в то же время облегчение) вызывает у окружающих ее новый образ жизни.
Некоторое время спустя Фаина возвращалась домой с собеседования и решила на этот раз не пользоваться лифтом.
Она чувствовала себя вполне в состоянии подняться пешком на четвертый этаж, а в тесной замкнутой кабине так и не научилась сохранять спокойствие. Тем более в последнее время она настолько пришла в себя, что стала набирать вес, а этому стоило препятствовать.