– Ты ходила ночью за шавой? Без меня? И этот человек называет себя моим другом? – С каждым вопросом тон его голоса повышался.
Фаина почти не слушала, все ее внимание уходило на наблюдение за благородным мужским профилем – промелькнет ли на нем хоть какая-то эмоция. Увы, привлекательное лицо оставалось бесстрастным.
– Шаурма была вкусной, вот только… – Фаина прокашлялась, с трудом переводя взгляд на друзей, – снова эти байкеры тусили ночью под стенами хлебокомбината.
– Оу, да, это я слышала, – сказала Даша. – Они к тебе приставали?
– Попытались, но… Видимо, меня с кем-то перепутали. В общем, повезло.
Ян отвернулся так, чтобы Фаина могла видеть только его затылок. Хотел скрыть улыбку или просто совпадение?
– Больше никуда без меня не ходи.
– Гена, ты спал. Неужели тебе в кайф было бы просыпаться, одеваться и идти куда-то среди ночи?
– Какая разница! А если бы с тобой что-то случилось? Там, снаружи, тебя некому было защитить.
– Абсолютно некому. – Хотелось бы Фаине видеть лицо Яна в этот момент, но он не позволил ей такой роскоши.
Дверь душа распахнулась, оттуда вышла Арина и растерянно улыбнулась Яну, отжимая полотенцем волосы. Парень оглянулся на Наташу и сделал рукой пригласительный жест, пропуская ее вперед. Фаина видела, как засияло ее израненное лицо от такого знака внимания. Наверняка теперь она укрепится в своих убеждениях.
Что ж, если Ян с нею любезен, у него, наверное, тоже имеются какие-то планы.
Арина подошла к компании, Ян остался поодаль, особняком.
– Вы слышали, тут вчера опять шумел этот идиот.
– Друг Наташи?
– Почему коменда его пропускает?
– Он мент, – сказала Фаина. – Боюсь, ему никто ничего не сделает.
– Откуда ты знаешь?
– Наташа рассказала вчера.
– Зачем она с ним связалась?!
– Спроси ее, когда она выйдет. – Фаина пожала плечами. – Вот только я устала его терпеть.
– Что ты предлагаешь?
Но девушка, многозначительно глянув в сторону Яна, дала понять, что этот разговор им придется отложить до лучших времен. Ребята едва заметно кивнули. Беседа сникла как-то сама собой, и тишина в присутствии Яна оказалась слишком гнетущей. Однако стоило ему скрыться в кабинке после Наташи, все вновь разговорились.
Девушка прошла к себе с блаженной улыбкой, но никто не улыбнулся ей в ответ. Сам Ян дал ей понять, что она – не пустое место, так что теперь остальное казалось Наташе несущественным. Фаина хорошо это понимала. У каждой, кого Ян приводил к себе, она наблюдала похожее выражение лица – расслабленное, в плену эйфории. Будто сами ангелы пели им на ушко.
– Ген, а у тебя кровь из носа не идет в последнее время?
– Не припомню, а что?
– А других проблем со здоровьем нет?
– А откуда ты знаешь?
– Да у нас у всех тут в блоке что-то происходит, – вставила шепотом Даша. – А с тобой что?
– У меня зубы очень болят. Прямо все сразу. Это странно, да?
– Сходи к стоматологу.
– У меня в жизни не было проблем с зубами. Я серьезно говорю. А сейчас такое ощущение, будто…
– Будто что? – Фаина закусила губу от любопытства. Кажется, она знала, что он скажет дальше.
– Будто десны воспалились из-за того, что каждый зуб гниет.
– Но они в порядке?
– В том-то и дело, что да. Десны в порядке, зубы тоже. Ни один не шатается. Ну, может, есть какой-то кариес, но у кого его нет? И ноет так, знаете, временами. Накатит – перестанет. Потом внезапно опять. Думаете, надо идти в больницу?
– А сейчас болят?
– Да как тебе сказать. Вроде нет. А вроде и да. Я уже, наверное, просто привык к этому ощущению.
– Гена, пожалуйста, не мог бы ты запомнить, чем занимаешься в те моменты, когда боль накатывает сильнее всего? И кто рядом с тобой находится. Это важно.
– Ну… ладно. А зачем?
– Потом расскажу.
– Это какой-то эксперимент, что ли? А с вами-то что?
– У нас идет кровь из носа. Уже довольно давно, – вмешалась Даша. – Лично у меня – раза два в неделю. Иногда слабо, иногда чуть сильнее. Знаешь, будто лопнул сосудик там, внутри. Покровоточил и перестал.
– Афин, у тебя тоже?
Фаина молча кивнула, и Даша прищурилась. Ночью она слышала иное.
– У кого еще?
– Арина и Наташа.
– Паранойя какая-то, честное слово. Звучит как…
Дверь распахнулась, и в клубах пара из кабинки выплыл Ян, в районе бедер укутанный в толстое зеленое полотенце. Больше на нем ничего не было, если не считать самодовольного выражения лица и одежды на локте.
Фаина сцепила зубы, наблюдая за его шествием – с такой походкой нужно быть как минимум императором. Рассматривая потемневшие от воды волосы, уложенные назад расческой с частыми зубцами, высокий лоб и четкие скулы в капельках воды, она вдруг поняла, что от нее ускользает нечто важное.
Нечто, что могло бы все объяснить.
Девушка нахмурилась и сжала губы – ей отчетливо вспомнилось, как Ян, сделавшись красным и горячим, словно раскаленная лава, душил ее и прижимал к кровати своим гибким телом, пытаясь смеяться как человек. Теперь же он проходит мимо, глядя куда угодно, кроме нее.
Забавно устроена жизнь.
Он делает вид, что ей это все приснилось? Хочет убедить ее в том, чего не было, и разуверить в том, что было на самом деле? Ведь это он подстроил все так, чтобы Фаина оказалась в своей постели – в ночной рубашке, которую она не надевала.
Как только широкая мокрая спина с гуляющими лопатками скрылась за поворотом, ребята переглянулись с ярко выраженным отвращением во взгляде. «Терпеть его не могу», – хотелось сказать каждому из них, но они боялись.
Фаина уснула в автобусе и пропустила свою остановку. В офисе тоже как-то не заладилось. На нее смотрели с опаской, за спиной перешептывались. Коллеги здоровались через силу. Все они будто знали что-то неприятное о Фаине, чего она сама не замечала.
Кофейное пятно на бумаге напомнило ей жука-рогача.
Она села на свое место и вытащила из сумки тяжелую документацию. До обеда предстояло доделать несколько несложных, но энергозатратных заданий, однако вскоре стало очевидно, что сосредоточиться тяжело.
Во-первых, она все время думала о Наташе и Яне, испытывая поочередно то гнев, то презрение к себе, то глупую ревность. Во-вторых, ей все время хотелось пить. И лучше бы чего-нибудь крепкого. Каждые десять минут она поднималась, скрипя креслом, шла к кулеру, наливала себе пластиковый стакан воды и парой глотков осушала его, мяла с характерным звуком, выбрасывала в урну, затем возвращалась на место.
Ритуал повторялся снова и снова, иногда сменяясь уборной, что предсказуемо нервировало окружающих.
Фаина пыталась сконцентрироваться на своих вроде бы простых обязанностях, но любая цель расплывалась, даже мысленная. Важнее было разгадать ребус, возникший в ее голове утром, при рассматривании Яна вблизи. Девушка пыталась воскресить в памяти полный образ ненавистного соседа, но вскоре поняла, что это невозможно.
Загвоздка в том, что Ян вспоминался ей только по частям: либо изумительные, с длинными пальцами руки, либо босые ступни с вызывающе темными волосами на пальцах, со вспухшими венками, либо широкие атласные плечи, искусанные очередной пассией, либо гладкая упругая грудь в разрезе темно-синего халата, либо же – пленительный, полный сокрытых страстей зеленый взгляд.
Почему собрать все это воедино не получалось? Всегда ли так было или только сейчас? Фаина напрягалась, пытаясь соединить разрозненные элементы, но ловила себя на том, что подолгу сидит без движения, глядя в пустоту.
Ближе к обеду она вспомнила, что в том стихотворении, созданном почти в трансе, чтобы избавиться от навязчивых идей, детально описывалась внешность Яна. Она полезла в сумку, но блокнота в ней, разумеется, не оказалось. Потому что этот блокнот она никогда и никуда не брала с собой. Боялась потерять слишком личные записи.
Интересно, знал бы Ян его содержимое, если бы она хранила блокнот на работе? Что-то подсказывало, что да.
Фаина сосредоточилась и попыталась вспомнить строчки, но на ум приходили лишь те, которые Ян цитировал ей в темноте. Девушка разозлилась и стукнула по столу, не замечая удивленных взглядов.
«Кожа твоя, – шептала она, будто в лихорадке, – кожа… медом? Нет. Или да. Медом покрытая. Медом гладким, гладким! Покрытая. Дальше что-то про скулы. Блестят? Янтарные? Черт!»
Как она может не помнить внешность человека, которого видит буквально каждый день? Который живет под боком уже несколько месяцев. Мало того что это нереально (чего достаточно, чтобы взбеситься и зациклиться), так это еще и несправедливо. Будто в ее мышление и память вмешиваются извне.
К обеду офис заметно опустел, хотя обычно работники оставались есть на своих местах. Если бы Фаина обращала на них внимание, это показалось бы ей странным. Но она не заметила даже того, что к ней подошли вплотную. Потому и вздрогнула, услышав над собой голос Степы:
– Фаина, ты сделала то, о чем я тебя просил?
Девушка медленно подняла глаза.
– Степа, я, понимаешь…
Начальник видел, что она смотрит сквозь него. Она не оправдывалась, не была растеряна или расстроена. Она была не в себе, а Степа знал, что временами Фаина впадает в некое состояние, и бороться с этим не умел.
Он наклонился к ней, стараясь не повышать голос, хоть и был раздражен. С Фаиной нужно обходиться даже мягче, чем с ребенком. Иногда ему казалось, что на грубость она может отреагировать слишком непредсказуемо. На какую агрессию способен человек, который всегда ведет себя тихо, можно только представить, поеживаясь от мурашек.
Девушка часто моргала, бормотала что-то бессвязное, хватаясь за голову, и не могла сфокусировать взгляд. «Пьяна», – решил он и осмотрел офис. Кое-кто остался на своих местах и с любопытством поглядывал в их сторону. Степа решил, что лучше будет разобраться во всем в его кабинете. Но сможет ли Фаина туда дойти?
– Фаина. Послушай меня, Фаина?
– Медом гладким покрытая, вот как там было.