Вопрос на засыпку: хочет ли она конкретно его или вожделеет молодое тело, не лишенное мужских прелестей? Другими словами, нужен ли он ей целиком, со всеми странностями и невыносимым характером, или лишь та часть, что ниже шеи?
Четкого ответа не было. Зато была задача: ни за что не сдаваться этому ублюдку, который затащил в свою постель почти всех местных девочек. Она выше этого. Она не будет бегать за тем, кто не умеет держать свой член в штанах и пары суток. Он ни за что не должен узнать, что она к нему испытывает. Хотя, пожалуй, после того, как он прочел стихотворение, скрывать что-либо не имеет смысла.
С другой стороны, имела место ментальная неполноценность, и в последнее время Фаина находила все новую брешь в своем психическом состоянии. Лишь парочка человек могли понять ее практически без слов. Принимали, какая есть, и не жаловались. Остальные, а их было очень много, не могли примириться с асоциальностью девушки, ее полным неумением поддерживать живую беседу, болтать о пустяках, по-человечески общаться, находить с кем-либо общий язык.
Быть легкой.
Фаина не испытывала дискомфорта от молчания, зато часто замечала, сколько неловкости это приносит другим. Людям так важно получать даже короткий звуковой отклик на свои фразы: банальное «ну и ну» или «да ты что», и ты уже поддержал разговор, теперь ты не кажешься странным, ты реагируешь, ты принимаешь участие в коммуникации, значит, с тобой все окей.
На работе, в общежитии, в магазине, в кино – Фаина не знала, как и что ответить, чтобы на нее не смотрели косо, ожидая хоть слова, а получая недоумение и тишину.
А Ян, каким бы засранцем ни был, пробуждал в ней и живой интерес, и иные чувства – простые, человеческие. Его молчание и поведение помогали взглянуть на себя со стороны. С ним было несложно говорить – слова находились сами собой, не надо долго думать, что сказать, просто бери первое, что приходит в голову. С ним ей хотелось острить и высказывать колкости. Кричать, обвинять, умолять, подчиняться.
Быть собой.
Ян настолько странный, что рядом с ним Фаина магическим образом переставала чувствовать странной себя. А уж за это можно было на многое закрыть глаза.
Но Ян был для нее никем. И она была никем для Яна. В отличие от Наташи, конечно. Бедная девочка даже не представляет, в какую яму дерьма падает по собственной воле, словно Алиса в Страну чудес. Выходки Сергея покажутся ей детской забавой. Ян уничтожит ее, а следом с легкостью примется за кого-нибудь другого, даже кровь на губах обсохнуть не успеет.
«Да какое тебе вообще до этого дело? Подумай лучше о своем состоянии! Хоть раз!»
Внезапный приступ ненависти к себе подхватил Фаину и поставил на ноги. Негативные эмоции всегда придавали ей больше сил, чем радость или удовольствие, от которых скорее расслабляешься. Девушка прошлась по комнате туда и обратно, жадно высматривая что-то на всех поверхностях. И наконец обнаружила – большие металлические ножницы.
Мгновение спустя Фаина стояла у зеркала и с презрением осматривала себя. Да, она сильно похудела с конца зимы. Но позволило ли это полюбить себя? Убавило ли проблем? Сделало симпатичной? Нет. Все те же безродные черты лица, короткие ресницы, пушок над губой, неровный нос, плохая кожа и ненавистные, слишком густые волосы, от которых нет спасения.
Давно надо было разобраться с ними.
Фаина сняла и бросила на пол резинку, запустила пятерню в плотную шевелюру и потянула, чтобы проверить свою теорию, но выпало всего два-три толстых темных волоса, что вряд ли можно было считать доказательством. Они электризовались от одежды и торчали в разные стороны. Фаина нащупала на затылке шишку, прищурилась и покрепче перехватила ножницы.
Как и любая девушка на ее месте, она плакала, наблюдая, как тяжелые пряди неохотно падают на пол, цепляясь за одежду, будто бы из последних сил. Но в ее случае это были слезы облегчения и некоторого освобождения после длительного самоистязания.
Может быть, то, на что она решилась, большая ошибка и ничего не изменит, но так сложно не поддаться импульсу изменить то малое, что в твоих силах. Возможно, это станет ее первым шагом на пути к еще большим переменам.
Долгий путь начинается с маленького шага.
Казалось, именно волосы не давали ей жить спокойно и полноценно. Оставив длину по плечи, Фаина долго смотрела на свое отражение, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ей стало чуть менее погано, это факт. Она собрала с пола все до последнего волоска, сложила в платок, прихватила с собой бутылку виски и выскочила на балкон, озираясь.
Не хотелось, чтобы кто-то увидел ее сейчас, в момент наивысшей слабости.
Ветер с радостью подхватил и унес непослушные пряди – тяжелые, темные, родные. Фаина глядела, как они перемещаются в воздухе по непредсказуемой траектории, и машинально продолжала оплакивать их. На ее голове остались рваные жесткие куски былой шевелюры.
Зато она сама решает. Пусть все так и будет.
Раскрутив крышку на бутылке, девушка поднесла горлышко к носу. Отличный виски, превосходный. Запах, цвет, густота – все как она любит. Сейчас бы сделать глоток и притупить обострившееся восприятие, вернуться к себе, закрыться, напиться до беспамятства, уснуть и не видеть снов.
Фаина отогнала привлекательную идею и опрокинула бутыль, вытянув руку за перила. Раз – и горлышко с донышком поменялись местами. Жидкость цвета янтаря заструилась к земле с высоты четвертого этажа, обиженно булькая.
Вот и все. Пора возвращаться.
Уже трудно было отдавать себе отчет, текут ли слезы по лицу или нет, – такие мелочи, как самоконтроль, потеряли смысл. Чуть ли не впервые в жизни Фаина радикально меняла что-то в себе, безжалостно раздавливая страх перемен.
Никто не знал, чего ей это стоило.
Мир не интересовался ею.
На балкон, видимо покурить, направлялся Ян. Они пересеклись у стеклянных дверей, и только тут девушка заметила на его мочке серебряное кольцо.
Наткнувшись на Фаину, которую сначала не узнал, сосед замер, расширил глаза и опустил руки вдоль тела. Его зажигалка упала на пол. Девушка старалась не смотреть ему в лицо. Этаж давно спал, но Ян, как всегда, бодрствовал.
– Что ты натворила? Как посмела…
Молодой мужчина схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Он выглядел обескураженным и не контролировал себя, не соизмерял прилагаемую силу.
– Ты не могла! Так не должно быть! Ты понятия не имеешь, что натворила! – Он срывался на рычание, будто отчаянно метался от охотников в лабиринте собственных мыслей.
– Чего ты так взбесился? – прищурилась она. – Я сделала то, что давно пора было.
– Где они?! Где твои волосы?
– Сдались тебе мои волосы, Ян.
– Ты выбросила их? С балкона? Ты не могла быть настолько…
– Дай мне пройти. Я просто хочу вернуться к себе и не слушать твои обвинения.
– Фаина, – он больно сжал ее плечи, заставив скривиться, – ты хочешь умереть?
Его пальцы стальными прутьями впивались в плоть, все глубже и глубже, вот-вот проткнут кожный покров, доберутся до костей и их тоже раскрошат. Девушка не выдержала.
– Да, хочу! С того самого момента, как ты заселился! Оставь меня в покое, или я сама отсюда съеду!
Внезапная ярость придала ей сил оттолкнуть Яна так, что он ударился плечом о стену и в недоумении посмотрел на нее. Сначала Фаина планировала пойти к себе, но вдруг ей нестерпимо захотелось, чтобы ублюдок осознал со всей ясностью: на нем свет клином не сходится, и приревновал ее, увидев, что она отдает предпочтение кому-то другому.
Так она оказалась у двери в комнату Гены.
– Афина? Ты плакала? Так, а ну-ка заходи.
Гена выгнал возмущенного сожителя переночевать где-нибудь у друзей с другого этажа и устроил Фаину на его постели. Она попросила его лечь рядом, он лег и обнял ее, чувствуя, что девушку бьет мелкая дрожь, словно от тела исходит вибрация. Она не в себе, но алкоголем изо рта не пахло, только от пальцев. Фаина попыталась его поцеловать, но парень не позволил ей этого сделать.
– Нет-нет, не надо. Ты ведь будешь потом жалеть.
Она промолчала, уронив голову на подушку. Тогда он укутал ее одеялом и отправился на поиски успокоительного. Таблетки нашлись, как ни странно, у Алека. Оказывается, в последнее время тот страдал от необъяснимых приступов паники, которые не давали ему спать. Возвратившись, Гена обнаружил гостью в глубокой отключке и сам выпил успокоительного.
Это не помогло. Поведение соседки очень его тревожило.
Несколько раз за ночь Гена просыпался и шел проверять, как там Фаина. Девушка спала крепко и беспробудно, но говорила во сне одну и ту же фразу в разных вариациях: «Улитка взбирается по лестнице» или «Улитка ползет по склону»[16]. Ее лихорадило и, по всей видимости, знобило. Гена расстроился, что ничем не может ей помочь, но надеялся, сон все исправит.
По пробуждении Фаина первым делом осмотрелась, пытаясь понять, где находится. Кроме нее, в комнате никого не было. Последнее, что оставалось в памяти от вчерашнего вечера, – это ножницы в руках и свирепый оскал Яна – белоснежные крупные зубы и алые губы. Боль в плечах. Такая сильная боль. И что-то о смерти.
Вдруг она изменилась в лице, подскочила и схватилась за волосы. Те вновь были густыми, тяжелыми и длинными, путались вокруг лица. Такие же, как прежде.
– Нет, нет, нет… Не может этого быть.
Обмотавшись пледом, как античная богиня, Фаина бросилась наружу и направилась к 405-й. Без стука она ворвалась в комнату и с порога начала кричать, размахивая свободной рукой:
– Это ТЫ сделал! Это все ТЫ! Снова ТЫ! Сволочь! Когда ты уже дашь мне спокойно пожить?!
С неуловимой улыбкой с кровати поднялся Ян, отложил книгу и очки в черной оправе, которые придавали его интеллигентному лицу еще больше невыразимого благородства. Его движения были плавными, размеренными и точными, в отличие от действий Фаины. Точно таким же был его голос – сама уравновешенность и вежливость.