тобы вывернуть наизнанку и поглумиться.
Физическое отсутствие Яна приносило даже больше облегчения, чем можно было представить, но и некую опустошенность тоже. В стенах клиники у Фаины как будто открылось второе дыхание. Она вновь ощущала себя живой. И это всего лишь за сутки! Пока никто из общежития ей не позвонил и не написал, и тем забавнее представлять дальнейшее развитие событий, строить сценарии и делать ставки, кто же первым ее хватится.
В состоянии сильной усталости, но тем не менее в приподнятом настроении Фаина успела: познакомиться с персоналом (коренастый медбрат на вечерней смене особенно любезничал с нею); пообщаться с парой пациентов на ужине из овощного салата, кефира и овсяного печенья – оказалось, не так сложно заговорить с людьми, признающими, что имеют проблемы с психикой (хотя ничего серьезнее шалящих нервов или депрессии в этом крыле не найти); ознакомиться с памяткой правил и выучить местное расписание.
Но самое главное, и Фаина гордилась этим так по-детски, она успела исписать чуть более половины предоставленной ей тетради, приятно опустошив голову. Бумага впитала все, что девушка планировала обсудить с психотерапевтом: мысли, догадки, наблюдения, обрывки воспоминаний, безумные теории и не менее безумные к ним доказательства, схемы, таблицы, даты, даже некоторые цитаты, дословно зафиксированные по странному алгоритму избирательной памяти.
А еще некоторые сны.
И весь этот почти бессвязный, несистематизированный поток сознания, вывалившийся из Фаины, словно кишки из вздувшегося рыбьего брюха, плавал на орбите планеты под названием Ян.
Девушка подробнейшим образом описала его внешний вид и темперамент, манеру общаться и особенности поведения. Прочитав эти записи, любой решил бы, что Фаина давно и хорошо знакома с описываемым объектом. Отнюдь нет. Почти не контактируя с ним, Фаина знала о нем так много. К тому же во многом насчет этого персонажа она доверяла своей интуиции.
При этом не покидала уверенность, что Яна априори невозможно познать до дна, без остатка. Он иррационален, как деление на ноль. Об этом она тоже написала в тетради.
Оказалось, чтобы почувствовать облегчение, не обязательно высказываться перед живым собеседником. Порой достаточно ручки и чистого листа перед глазами. Так, может, потребность в помощи специалиста преувеличена?
Фаина вспомнила погром, который устроила в офисе, будто это произошло давно, и поймала себя на мысли, что помощь ей все-таки требуется. Очевидно, что выспаться и разгрузить голову в ее случае недостаточно. А вот что это будет за помощь, предстояло выяснить.
Ровно в час явилась Инесса Дмитриевна, принесла небольшой блокнот и нечто вроде медицинской книжки. Поздоровавшись, она первым делом выразила удивление насчет того, как переменилась ее пациентка со вчерашнего дня. Фаина улыбалась и разговаривала, открыто смотрела в глаза.
«Очень сильный взгляд, – подумала Браль, – взгляд человека, которого сложно сломать. Так что же все-таки ее сломало, если она оказалась здесь?..»
– Вижу, вы отлично отдохнули, Фаина, – с полуулыбкой Джоконды сказала Инесса Дмитриевна, присаживаясь.
Фаина мысленно отметила, что у многих, начиная с Яна, есть странное пристрастие – употреблять ее имя в конце или в начале предложения без особой надобности. Почему родители просто не назвали ее какой-нибудь Катей или Леной? Это лишило бы ее неизбежности по пятьдесят раз на день слышать собственное имя, которое всем хотелось произносить просто так, словно украшение.
– Я наконец-то выспалась, – воодушевленно ответила девушка, испытывая желание плодотворно провести время.
– Лучшее лекарство для нервной системы человека. Тот, кто лишен здорового ежедневного отдыха, собирает все болячки, в том числе психические. Сон – своего рода механизм ментального иммунитета. Он обязателен, чтобы подкрутить расшатанные за день гайки нашего биокомпьютера, а заодно очистить память от лишней информации, которую мы получаем в слишком больших объемах для адекватного восприятия и обработки. Лишнее просто стирается, чтобы мы не сошли с ума.
Фаина не ожидала, что Браль прямо с порога будет так много говорить, но с интересом слушала ее, удобно устроившись на своей постели. Ветерок колыхал белую занавеску на приоткрытом окне, и свежий прохладный воздух толчками поступал в комнату.
– Я читала об этом.
– У вас есть или были проблемы со сном?
– Раньше не припомню, но в последние примерно полгода – часто.
– Вот видите. Всего одна ночь здорового сна привела вас в чувства.
– А впереди еще две недели, – не без удовольствия подхватила Фаина. – Выйду отсюда новым человеком.
– Звучит как слоган для исправительной колонии, – поморщилась Браль, но взгляд у нее стал хитрый.
Беседа завязалась легко, слова и фразы сливались в ручейки и журчали среди дремучего леса, который Фаина взрастила внутри себя, бережно огибали многолетние темные деревья с иссохшими стволами, питали каменную землю – толстую корку на сердце пациентки.
Девушка не ожидала, что беседа с «мозгоправом» может оказаться столь увлекательной и это сложно будет назвать сеансом психотерапии. Они с Браль мирно спорили о чем-нибудь, заранее зная, что каждый останется при своем мнении, рассказывали друг другу преинтересные вещи, выстраивая между ними ассоциативные цепочки, задавали множество вопросов – вот как это выглядело и в самом начале, и в последующие дни.
– А чем ваше заведение по большому счету отличается от тюрьмы? – спросила Фаина, склонив голову.
Инессе Дмитриевне можно было задавать любые вопросы, вплоть до неудобных или провокационных, и Фаине начинала нравиться эта безнаказанность, возможность снова побыть ребенком и донимать своим любопытством кого-то из старших, уместно это или не ко времени.
– В нашем заведении вы вольны встать и уйти прямо сейчас, никто не держит вас, – спокойно ответила Браль. По ее тону нельзя было подумать, будто ей в тягость разъяснять элементарные вещи. А Фаина хорошо знала, что именно в них порой кроется истина.
– Разве может свободный человек оказаться в лечебнице для психически нездоровых? Да любое заведение, где людей пытаются переделать с неправильных на правильных, уничтожает само понятие свободы.
– Тонкое замечание, однако мы не исправляем вас настолько, чтобы деформировать личность, а всего лишь стремимся помочь. Точно так же врачи в больницах делают операции по извлечению инородных тел, чтобы вернуть человеку былое состояние. Если вам и дальше хочется страдать, можете уйти и предаться этому. Как многие из нас.
– О какой вообще свободе может идти речь, – Фаина будто не слышала встречной реплики и продолжала размышлять вслух, – если мы говорим о человеке? Он обречен страдать уже потому, что существует. Это его заводские настройки. Страдания – побочный эффект сознания. Было бы куда проще, не осознавай и не анализируй мы того, что с нами происходит.
– Не стану спорить, однако не проще ли страдать, зная хотя бы причину – истинную причину – своих мучений?
– В этом и суть психотерапии? – хмыкнула Фаина.
– Отчасти. Хотя, с вашей точки зрения, можно и так сказать.
– Разве поиск причины не должен разрешать проблему? – Это было для нее открытием.
– Далеко не всегда. Душевная болезнь не устраняется по щелчку, как только находишь, откуда она взялась. В девяноста процентах случаев нам и так известно, что ноги растут из детских травм. Поиск конкретного источника помогает скорее изучить саму болезнь, как растение изучают по корням. Исследовать зарождение и генезис, но никак не искоренить.
– В чем же тогда смысл?! – почти восхитилась Фаина. Рассуждения Браль были адекватны и понятны, даже если не сходились с ее собственными взглядами.
– Смысл в том, что человек не разбирается в себе. Он перекладывает эту самую важную обязанность на волю случая или вообще игнорирует, пока не понадобится специалист. От этого только хуже, когда происходит сбой. Вы замечали, что вам может полегчать лишь оттого, что вы побывали у врача и точно узнали, что с вами не так? Хотя, казалось бы, состояние осталось прежним и за один прием вас никто не вылечил – только выписал, ну, скажем, таблетки. И, покупая эти таблетки в аптеке по рецепту, который вам только что дали, уже ощущаете, будто болезнь отступает, потому что следуете указаниям врача?
С Фаиной часто бывало подобное, и точность описания впечатлила ее настолько, что она ничего не ответила. Но Браль правильно поняла ее молчание. Возможно, у пациентки был красноречивый вид.
– Это своего рода плацебо. Людям легче жить с болезнью, о которой им известно больше, чем основные симптомы. Информация приносит осознание. В тяжелых случаях – смирение. Помогает избежать усугубления. Такова психология людей, зачастую не поддающаяся законам логики и здравого смысла.
– Я об этом не задумывалась, – хмуро призналась Фаина. – Хотя имею склонность задумываться о многих вещах. Что и мешает мне высыпаться.
– Фаина, я задам вам один простой вопрос и хочу, чтобы вы ответили на него быстро и честно. Первое, что появится в голове. Идет?
Девушка кивнула, подумав: «Ну, вот и начались проверки». Она ожидала услышать что угодно, но не это:
– Кто вы?
Последовала краткая пауза.
– Человек. Я просто… человек, – ответила Фаина.
Инесса Дмитриевна едва заметно улыбнулась и откинулась на спинку стула, скрещивая руки на груди. У нее было такое выражение лица, словно она хотела что-то сказать, но в последний миг передумала.
– Я не прошла тест?
– Это ведь не урок математики в начальной школе, Фаина. Психологические тесты невозможно не пройти, здесь любой результат – это показатель, как и отсутствие результата. Пример у всех одинаковый, решения – разные, но все они верные. Как и люди. Знаете, вы – первая, кто за последние пару лет ответил мне так просто и легко и вместе с тем так правдиво, близко к истинной сути вещей.
– А что отвечают другие?
– Обычно они либо впадают в ступор, не понимая смысла; либо переспрашивают, сомневаясь, верно ли все поняли; либо называют мне свое имя, социальный статус, должность на работе… Понимаете, к чему я веду?