Однако временами, очень редко и по неизвестным признакам, мозг вычленял из общей звуковой дорожки нечто определенное. Например, всплеск воды в луже от касания детского резинового сапога. Или легкий звон колокольчика на входе в сувенирную лавку. Или асфальтодробилку где-нибудь на соседней улице. Или капе́ль кондиционеров, которыми, точно крупными уродливыми бусами, увешаны новостройки.
Складывалось впечатление, что Фаина находится в полутрансе и это стандартное состояние, в котором ей удобно существовать: мозг переходит в спящий режим и реагирует только на определенные раздражители, соотнося со своими потребностями. Однако иногда в этот раздел случайно попадает и всякий сор. В итоге Фаина не слышит и не замечает вещей очевидных, зато обостренно воспринимает то, на что окружающие не обратят внимания.
Но не обо всем этом размышляла Фаина, бредя по улице. Маховик с натужным скрежетом перемалывал воспоминания о вчерашнем поцелуе – каким он был жадным, влажным и волнующим.
На грани.
Если в тот день, когда Ян швырнул ее на кровать и поменял цвет кожи, все было не сном, получается, они целовались уже дважды. И как не похожи меж собою эти два раза. Тогда, возможно, один из поцелуев и правда придуманный.
Какой именно?
По пути к продуктовому ей повстречался Кирилл. Заметив соседа издалека, Фаина сначала не поверила глазам, затем ускорила шаг. В одной руке парень нес большой непрозрачный пакет с красной буквой, а другую прижимал к груди. Она была в гипсе, болталась на эластичной повязке через шею.
– Привет, что это с тобой?
– Здравствуй, да ничего особенного, – дружелюбно улыбнулся Кирилл. У него было хорошее настроение, что сильно диссонировало с внешним видом.
– Как ты умудрился? – предчувствуя дурное, спросила девушка.
– Это мы с Яном повздорили из-за тебя. – Кирилл даже не собирался утаивать правды, отчего Фаину бросило в жар.
– Что ты говоришь? Ян тебе… руку сломал? Из-за меня?
– Это мелочи, не переживай. Она очень скоро заживет.
– Ты в больнице-то был, Кирилл? Врач тебя смотрел?
– Конечно. Уже почти все срослось. Это ведь Ян сломал. А, ну ты же еще не знаешь. Как-нибудь потом поймешь. Обязательно поймешь.
– Господи, какой ужас… тебе больно?
– Уже нет. Но в тот самый момент боль была ужасная. Открытый перелом, много крови, знаешь… Неприятно, честно говоря. Я чуть сознание не потерял. В больнице сказали, что у меня был болевой шок. Ян постарался, чтобы я максимально помучился. Однако сейчас это не имеет значения. Главное, что мы во всем разобрались и свое наказание я получил. Теперь совесть меня не мучает.
– Наказание за что?
– За то, что трогал тебя. Не сдержался, поддался влечению.
– Кирилл… это ведь я ему рассказала. Со злости. Прости… Прости меня! Я же не знала, что он сделает с тобой такое!
– Фаи-ина! – расхохотался Кирилл, словно бы они обсуждали нечто забавное. – Да я еще легко отделался! Поверь. И ты ни в чем не виновата. Не имеет смысла что-то от него утаивать. Уже никто не виноват. Мы объяснились. Я все понял, он тоже.
– Тут, кажется, только я одна ничего не понимаю.
– Понимаешь. Ты тоже ВСЕ давно поняла. Зачем только сопротивляешься, неясно.
– Я слышала сегодня ночью, как стекло разбилось. Словно из окна выпал кто-то. Или это вы с Яном буянили? – лукавила девушка, прекрасно зная, что этой ночью в 405-й Ян принимал гостью.
– Нет-нет, это не сегодня ночью случилось, а на неделе, пока ты отсутствовала. Кстати, где тебя носило? Ян себе места не находил.
– Кирилл, мне пора. Мне очень, очень жаль, что так вышло. Тебе стоит написать на него заявление и снять побои.
– Постой, Фаин. – Он робко придержал ее за локоть. – У вас с Яном есть какие-нибудь подвижки?
– В плане?
– Чем закончилось ваше последнее общение?
– Ну… вообще-то мы… с ним… знаешь, я не хочу об этом.
– Я тебя понял. Что ж, похоже, все уже близко.
– Что это – все?
– Скоро все прояснится окончательно.
– Я не уверена, хочу ли знать правду. Мне страшно, Кирилл.
– Поверь, это не имеет значения. Все эмоции и страхи, которые ты сейчас испытываешь, все это шелуха, и скоро она осыплется. Останется лишь самое главное. Сердцевина.
– Знаешь, я… – Фаина коротко усмехнулась, – просто уже хочу, чтобы все закончилось. Меня это все вымотало.
– Тогда не сопротивляйся ему. Не усугубляй. Ты и так затянула.
– Что мне сделать, Кирилл? Дай совет.
– Приходи на спектакль. Он этого очень хочет. Он тебя выбрал.
Девушка покивала, вынужденная согласиться с тем, чего не понимала до конца.
– Поверь мне, – смилостивился Кирилл и добавил чуть тише: – Все будет хорошо. Просто не упирайся и прими его. Это самое важное. Помни: все предрешено.
Он подмигнул ей напоследок и оставил одну. Фаина постояла еще немного, осмысливая услышанное и глядя внутрь себя, отчего взгляд ее сделался пустым.
Когда удалось сконцентрировать внимание на чем-то конкретном, оказалось, она вот уже несколько минут смотрит в одну точку, а люди боязливо проходят мимо, огибая ее по дуге, стараясь не прикасаться. Вот так задумываешься в толпе и сразу попадаешь в ранг городских сумасшедших или солевых наркоманов.
Хотя Фаина давно могла считать себя почетным членом первой касты. Разве нет?
Между бетонной стеной жилого здания и раскрошившейся от времени лестницей в пыльном углу блуждающий взгляд Фаины выловил бабочку. Ее легчайшие крылья, сотканные из цветной пудры, трепетали на ветру. Она стала мертва, очевидно, совсем недавно, если только сейчас вокруг нее собирались муравьи, готовые как следует потрудиться.
Фаина вздохнула и отвела глаза. Она завидовала бабочке, ведь ее страдания окончены.
Этому цветастому листику все равно, что его собираются расчленить и съесть. Все это так естественно. Сильный пожирает слабого, живой – мертвого. Таков порядок вещей, и не Фаине менять его. Похоже, пора послушаться Кирилла и поддаться.
Время стать бабочкой, которая уже никогда не сможет летать.
На обратном пути Фаина думала о том, на что намекал пострадавший сосед. Даже не обо всем диалоге, а о малом его фрагменте: «Все уже почти зажило, это ведь Ян сломал». Кирилл полагал, она еще не знает, что бы это могло значить. К сожалению, Фаина успела испытать подобное на себе. Ян оказывал на нее не только психическое, но и физическое влияние.
В тот вечер, когда он коснулся ее волос, а она от неожиданности уронила тарелку и поранилась, палец зажил слишком быстро. Фаина не придала этому значения, потому что ранка была маленькой.
Когда он выключил свет и оставил на теле уколы – теперь очевидно, что они все же были, – спустя короткий срок никаких следов не удалось обнаружить.
Когда волосы приросли обратно за ночь. Она ведь прекрасно помнит, с какой болью и в то же время облегчением обрезала их.
Когда все синяки, которые он оставлял на ней, заживали и бледнели за несколько дней.
Это ведь очень удобно. Можно наносить какие угодно травмы – жертва все равно ничего не докажет. Наверное, если даже перелом срастается за неделю, что говорить о ссадинах и гематомах, которые он обожает оставлять на девушках. Фаина теперь не исключение.
Садист.
Какой же он садист.
Безумно хотелось вернуться в прошлое и уехать отсюда до его заселения. Что теперь можно изменить? Ничего. Лишь плыть по течению, то и дело беспокойно прислушиваясь, нет ли впереди водопада.
У пропускных турникетов во двор студгородка Фаине бросилось в глаза яркое пятно чьей-то прически. Искорка узнавания вспыхнула и пробежалась по коже. Неужели она?
К сожалению, да.
Фаина решила было молча пройти мимо, но вблизи заметила, как измученно выглядит подруга. Она еле стояла на ногах, придерживаясь за частокол ограждения. С момента последней встречи Мила исхудала – тощие ноги, обтянутые просвечивающе-тонкой бледной кожей, спичками торчали из-под грязной джинсовой юбки и норовили сломаться при неосторожном шаге.
Фаина замедлилась, и девица с синими волосами попыталась выдать приветственную улыбку на болезненно-сером лице. Слишком много неприятных встреч за одно утро. День начался как нельзя паршиво.
– Привет, домой идешь?
Фаина осмотрела себя, пакет с продуктами, вход в студгородок.
– Вроде того.
– А меня пропустишь?
Слабый, почти лишенный эмоций голос подруги, которая раньше отличалась отменной актерской игрой в каждом действии и монологе, сейчас пытался скрыть очевидное.
– Зачем?
– Ну как же, я к тебе в гости пришла. Как раньше. Помнишь? Прости, что без предупреждения. Телефон разрядился.
Фаина вздохнула и поставила пакет на землю, придерживая щиколотками. Разговор намечался нехороший.
– Ты не ко мне пришла, Мила.
– О чем это ты? Идем же внутрь, посидим у тебя. Как в старые добрые времена.
Мила стояла на своем из последних сил. Ее угасающий взгляд нетерпеливо бегал по лицу собеседницы, умолял, просил и убеждал. Словно зависимый, который выпрашивает денег на новую дозу. Фаина подумала о том, что бывшая подруга уже почти превратилась в бабочку.
– Мила, что с тобой стряслось? Не хочешь объяснить для начала?
– А что не так?
– Ты исчезла на долгий срок, не выходила на связь, не подавала вообще никаких признаков жизни после того визита. Я почти каждый день тщетно пыталась с тобой связаться. Переживала. А теперь ты как ни в чем не бывало заявилась ко мне в этом виде и требуешь, чтобы я провела тебя внутрь? Якобы побыть со мной? Мила, ты похожа на наркомана с ломкой. Ты не та девушка, которую я знала. Неужели один из твоих дружков все-таки подсадил тебя?
– Да, я исчезла, но у меня были причины. Именно это я и собираюсь с тобой обсудить. За чаем. Так что идем, ну?
Фаина смотрела на нее, не переставая хмуриться. Мила становилась все более раздраженной и фальшивой. Осталось надавить совсем слегка, и гной брызнет наружу.
– Нет, мы никуда не пойдем. Я не пропущу тебя внутрь.