– Это перешло все границы. Ты, должно быть, уже в курсе, что случилось. И знал, что я приду.
– Не думал, что так скоро.
– Ты бросил ее, и теперь она страдает. Что ж, это вполне закономерно и предсказуемо. Все понимали, что так будет. Все, кроме нее. Я хорошо ее знаю. Она – ребенок, которому ты переломал все кости. Она будет еще очень долго страдать, потому что тебе так нравится. Ты ее не отпускаешь. Я это чувствую. Ты должен оставить Милу в покое.
– Иначе?
– Иначе я всем расскажу, что тут происходит на самом деле. И если меня снова упекут в психушку, буду только рада жить подальше от тебя.
Ян внимательно выслушал ее и сложил руки на груди, в ожидании приподняв подбородок.
– Это угроза?
– Ультиматум.
Молодой мужчина издал тихое «хм», прошелся по комнате, осматривая свои, как всегда, босые ноги, и вдруг захохотал.
Вздрогнув от резкого звука, Фаина немедленно пришла в ярость, что еще больше позабавило умелого провокатора. Злость на себя, обида за Милу, страх от этого неестественного, нечеловеческого смеха смешались в ней, и она потеряла над собой контроль.
– Ну и с чего же ты смеешься, наш высокомерный сукин сын? – зашипела она, приближаясь к нему. – Что такого смешного я сказала? У тебя, оказывается, есть эмоции! Ты у нас хохотать умеешь! О каких же еще твоих скрытых талантах нам пока неизвестно?! Ну давай, включай свои функции, фокусник хренов! Покажи, на что способен! Где твоя чертова красная кожа? Где огонь из глаз? Показывай! Доставай из кармана! Не стесняйся, ну что же ты?!
Выкрикивая все это, Фаина подскочила к нему и попыталась задрать футболку, чтобы оголить живот. Ян перехватил ее руки и с чудовищной силой сжал у себя на груди. Фаина взвыла, от боли подкосились ноги. Она ощущала себя так, словно ее наконец укусила собака, которая прежде лишь показывала клыки. Собака, которую она так глупо дразнила, зная наперед, что цепь не выдержит.
– Понравилось трогать меня? – зарычал Ян, не ослабляя хватки.
Девушка теряла сознание от боли, но все еще держалась, сцепив зубы.
– Послушай, Фаина, и запомни простую истину: я делаю все что хочу, и ни тебе, ни кому-либо еще, включая самого бога, силенок не хватит повлиять на ход событий, предопределенных мною. Будь ты не так глупа, давно бы поняла, что не стоит мешаться у меня под ногами и строить из себя смелую бунтарку. Ты здесь точно не главная героиня.
Он грубо оттолкнул Фаину, но она, ударившись о тумбу ногой, сразу же бросилась обратно, чтобы атаковать. Ян уклонился без особых проблем, схватил девушку в охапку, и между ними началась потасовка, в ходе которой оба повалились на пол, опрокидывая вещи с полок.
Девушка не сдавалась довольно долго, кусала, била и рвала одежду, но Ян играючи побеждал, что было вполне естественно при его комплекции, и вскоре подмял соперницу под себя и грубо зафиксировал.
– Сейчас я сломаю тебе палец, Фаина, – объявил он, сипло посмеиваясь.
– Нет, пожалуйста!
– Я давно мечтаю тебя как следует проучить, ведь по-хорошему ты не понимаешь.
– Нет, нет, прошу, я умоляю тебя! Нет! Не надо, Ян!
Он громко расхохотался, сжимая ее ладонь, и в следующий миг исполнил обещанное.
Если бы Фаина не закричала так громко, она могла бы услышать характерный хруст, с которым средний палец принял неестественное положение. Невиданная прежде боль окатила левую руку, а затем и голову.
Несколько мучительных мгновений глаза не видели ничего, кроме непроницаемого белого экрана, а в ушах звенело. Однако острая боль длилась недолго, вскоре она стала терпимой, если не прикасаться к поврежденной кисти.
Девушка неуклюже отползла, прижимая ладонь к груди, отбиваясь ногами от чудовища, которое медленно, по-паучьи следовало за нею на четвереньках. Другой рукой она нащупала поблизости нечто тяжелое и, когда Ян снова навалился на нее, схватила и нанесла удар прямо в висок.
Тяжелый гипсовый бюст, запятнанный кровью, громыхнул об пол и раскололся на три части. Красное и теплое текло с лица мужчины прямо на ее лицо, быстро и без остановки. Ян улыбался, прижимая ее к полу, и прожигал глазами насквозь.
Почему он еще в сознании?
Это невозможно!
– Так что, Фаина, хотела бы заняться любовью со мной и Кириллом или тебе нужен только я?
– Ублюдок! – завыла она, почти ничего не видя перед собой из-за крови и слез. – Ненавижу тебя! Не-на-ви-жу те-бя!
Ян наслаждался происходящим.
Его переполняли животная страсть, изумление и глубокое удовлетворение. Негативные эмоции Фаины оказались бензином для костра, который вечно горел внутри и вокруг него. Ему было мало. Он хотел еще, но забыл, что способен перегнуть палку, даже не заметив этого.
Она ненавидит его… разве можно услышать нечто более приятное, более естественное?
– Говори! Говори еще что-нибудь! – взревел он и схватился за сломанный палец, но девушка не сумела издать членораздельных звуков. Зато ее крик приятно оглушал. Такой сладкий… вот бы слушать его вечно.
Ян нависал над нею, его ноздри гневно трепетали, а глаза, залитые кровью, рыскали по ее лицу, впитывая каждую эмоцию, каждый взрыв боли. Он не мог насытиться ее сладким страданием. Он умел только мучить, потому что его создали для этой цели. С нею он всегда безупречно справлялся.
– Сволочь, – зашипела Фаина, немного придя в чувство.
– Да-а-а-а-а.
– Сукин… сын…
– Да, да, да!
– Отродье! Тварь!
Все человеческое, что оставалось в Яне, восстало от этих слов, и он не мог больше сдерживаться.
Не обращая внимания на кровь, он опустился, чтобы поцеловать ее, и начал с шеи. А чтобы она не молотила его руками, Ян раскинул их по обе стороны, как крылья бабочки, и каждое крыло руками-иглами приковал к полу в районе локтевого сгиба.
Распятая перестала трепыхаться, лишь тяжело дышала прямо на ухо. Безупречная, подчиненная, доступная… Несомненно, самый интересный из всех его экземпляров. Не столько из-за своей редкости, сколько из-за оказанного сопротивления.
Нежная гладкая кожа, на шее такая тонкая, что просвечивают молочно-голубые вены, а при небольшом усилии ее можно порвать зубами. Густые ароматные волосы, резкая линия подбородка, выступающие ключицы… Мужское начало Яна хотело касаться всего этого великолепия, нюхать и гладить, облизывать и кусать.
От мысли, что вся она сейчас подвластна ему, что он может делать с нею что захочет и остаться безнаказанным, Ян дьявольски возбудился. Он сам не заметил, как разорвал на ней майку, и она с ужасом закрыла руками грудь, инстинктивно сжала колени.
Подбираясь рукой к самой заветной части женского тела, Ян наклонился, чтобы коснуться плотно сжатых губ. Фаина дрожала, но нехотя ответила ему. А в следующий миг укусила за губу так остервенело, что новая порция крови хлынула ей прямо на лицо, а мучитель отшатнулся, ошарашенный ее решимостью.
Фаина воспользовалась этим и сбежала из проклятой комнаты. У себя она первым делом заперлась и оттерлась от чужой крови. Затем накинула первую попавшуюся на глаза толстовку, чтобы скрыть ушибы, синяки и ссадины. Медленно поднесла к глазам руку с неестественно согнутым и словно бы болтающимся на куске кожи пальцем. Он онемел, и боли почти не ощущалось.
Наверное, нужно было вправить его, но Фаина не могла и подумать об этом. Здоровой рукой она схватила сотовый и выскочила на лестничную клетку.
Перепрыгивая через несколько ступенек (в школе они точно так же опасно бежали в столовую после третьего урока), попыталась дозвониться в скорую, в органы – безрезультатно. Вызов шел, но трубку никто не брал. Фаина сунула телефон в задний карман.
Тщетные попытки. Не стоит надеяться ни на кого, кроме себя. Надо бежать, и как можно скорее. Неважно куда, лишь бы подальше от этого места. И желательно в сторону ближайшей больницы.
Пока она бежала, встречный ветер сдувал с ее побитых крыльев последнюю пыльцу иллюзий, навязанную в лечебнице. Инесса Дмитриевна ошибалась буквально во всем. Теперь это очевидно. То, что произошло только что, – окончательный и бесповоротный крах.
Теперь либо побег, либо полное подчинение.
Вот и случилось самое страшное – они покалечили друг друга. Такой вариант событий долгое время оставался самым очевидным и предсказуемым. И он наступил, но что будет дальше – до сих пор неясно.
Ее реакция подстегивает Яна. Когда она кричала, он выглядел так, словно пожирал весь ее страх и боль как самое вкусное блюдо. Он рычал от удовольствия, выпотрошив их из нее. Извлекая из каждой поры и становясь от этого сильнее.
Фаина прибежала на остановку, затравленно озираясь. Села ждать автобус, убаюкивая поврежденную руку. Ян повышает ставки и теряет границы дозволенного. Недавно Кириллу сломал руку, теперь она. А начиналось все с безобидных носовых кровотечений.
Палец необходимо вправить. А если это не перелом, а вывих? Вывих тоже вправляют. Или оставить это врачу? А доберется ли она до больницы? Позволят ли ей? Или, может, палец начнет заживать сам по себе? Его ведь Ян сломал, а не кто-то другой. Уже известно, что раны, нанесенные им, заживают быстрее обычных.
Как это объяснить рационально – абсолютно неясно. Но факт остается фактом.
Фаина решила ничего не трогать, чтобы ненароком не усугубить. На улице не было прохожих – ни одного. Дороги пустовали, как в апокалипсис. Ни души в радиусе, пожалуй, сотни метров от нее. Ждать общественного транспорта показалось нелепо, и Фаина решила вызвать такси.
В течение получаса из диспетчерской ей отвечали, что свободных машин нет. Девушка разозлилась и в отчаянии попыталась добраться пешком до вокзала или до больницы – куда ноги понесут. Но стоило ей выйти из-под крова остановки и пройти не более ста шагов, хлынул тяжелый дождь, толстые веревки молний полыхнули с запада, разрезая белым светом плотные низкие тучи, раскаты грома сотрясли небосвод.
Как будто само небо гневалось на ее решения.
Пришлось смиренно вернуться. Тело начинало болеть от множества мелких повреждений. Ломота в костях не позволяла передвигаться прямо и ровно. Фаина легла на землю под прозрачной крышей автобусной остановки и уставилась вверх. Кругом было все так же безлюдно, никто не гнался за нею, но никто и не спешил оказать помощь.