Они боялись коснуться этой нежной материи, разрушить ее неосторожным словом или действием. Ощущали ее между собой как невидимую леску, но не смели говорить о ней или потянуть за краешек в свою сторону. Она развивалась и крепла сама по себе, словно бы без их участия. До поры до времени оба не обращали на нее внимания, слишком опасаясь повредить.
А потом она стала туго натянутым канатом, который не хочется с себя сбрасывать. И от ощущения, как крепко прижимает их друг к другу этот канат, который они сами же и взрастили, волосы шевелились на шее. И не нашлось бы в мире лезвия достаточно острого, чтобы разрубить эту связь.
Так стоит ли бояться, что одно прикосновение уничтожит ее?
Фаина сделала несколько шагов, рассматривая свою обувь, затем взглянула на Яна – тот сосредоточенно смотрел куда-то в сторону заброшенной электростанции, будто сканировал ее на наличие жизни, – и крепко взяла его за руку. Парень с готовностью сжал ее ладонь, как будто сам не решался этого сделать, сомневался, необходимо ли.
«Связаны, – подумала Фаина и улыбнулась, рассматривая изумительный профиль Яна, – мы связаны теперь окончательно».
Фаина встретила на этаже Гену, недавно вернувшегося с небольших каникул, которые он провел у себя на родине. Он сразу увел ее на балкон, чтобы поговорить с глазу на глаз.
– Ты почему ко мне не заходишь? Мы с тобой, кажется, уже сотню лет не виделись. Что с тобой происходит? У тебя все нормально? Девочки о тебе даже говорить не хотят.
– Все в порядке у меня, – ответила Фаина, не замечая, с какой уверенностью лжет.
– Я знаю, что ты очень сблизилась с ним. И хоть мое мнение тут не слишком весомо, мне кажется, тебе это навредит. У меня сердце за тебя болит, Фаина. Я надеюсь на твое благоразумие. Я, конечно, понимаю, что вам нравятся ублюдки, а поблизости как раз поселился самый главный, образцовый отморозок, но я не думал, что в этом плане ты такая же, как остальные девушки.
– Похоже, такая же.
– Не думай, что я тебя ревную или вроде того. Ты же меня знаешь.
– Да, Гена, я тебя знаю. А ты меня?
– А вот я тебя не очень, но знать тебя полностью невозможно в принципе. Скажи мне, ты ведь не одна из тех зачарованных, что с разбега прыгают к нему в постель как на чертов батут? Ты же с ним по собственной воле, надеюсь?
– Это мой личный выбор. Я не под гипнозом, если ты об этом.
– Вижу, вы поладили между собой, хотя это казалось невозможным еще некоторое время назад… Только я все равно беспокоюсь о тебе. Я вижу, что между вами происходит. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь и в какое дерьмо лезешь. Ты особенная. Если что-то пойдет не так, знай: я всегда готов тебя вытащить.
Фаину тронули его слова, и она отвернулась, пока не перестало пощипывать в носу.
– Гена, ты мой друг. Между мной и тобой все по-прежнему. Ты мне очень дорог. Знаю, что никогда не говорила этого раньше, но ты ведь и сам это чувствовал. Если ты ждешь каких-то объяснений и подробностей, почему все так вышло, я ничего не смогу тебе рассказать. Я пыталась однажды, но мне не поверили. Так что теперь я просто не вижу смысла. Уже поздно. Всю историю знаю только я, и никому не получится поведать ее так, чтобы ничего не упустить.
– Фаина, я всегда готов тебя выслушать и понять. Я постараюсь.
– Не надо. Гена. Скажи… – она тяжело вздохнула, – ты хочешь умереть?
– Нет, конечно. А с чего такие вопросы?
– Тогда съезжай отсюда. Куда угодно и как можно скорее. Здесь небезопасно. Ты понимаешь? – Она многозначительно посмотрела на него.
– Не совсем.
– Нельзя здесь жить дальше. Тебе надо уехать.
– Тогда почему ты остаешься? Нет, я никуда не уеду. Я буду здесь на случай, если понадоблюсь тебе. Я понимаю, ты что-то знаешь, что-то ужасное, о чем не можешь мне сказать. Я даже не удивлен, что это случилось именно с тобой. Очевидно, ты попала в ловушку, из которой не выбраться, не навредив себе или окружающим. Но я буду рядом и, если увижу, что тебе плохо… я сделаю то, что должен. И даже он меня не остановит.
– Гена… Ты собираешься бороться с ветряными мельницами. Это бессмысленно. Все давно решено, и ничего не изменить. Ты поймешь это, когда все случится.
– Что случится?
– Пожалуйста, уезжай. Я настаиваю. Ты можешь пострадать.
– А ты?
– Я давно пострадала, и никто не обратил на это внимания. Никто не услышал и не помог. Знаешь почему? Потому что он так захотел. Ты ему ничего не сделаешь. Никто не сделает. Все идет так, как он хочет. Единственный вариант – сбежать.
– Так давай сбежим вместе.
– Не могу.
– Не можешь или не хочешь?
– Не хочу. Уже не хочу. Я устала сопротивляться. Устала быть сильной и противостоять в одиночку. Если я поддамся, все закончится быстрее.
– Я так и знал. Ты влюбилась в этого говнюка.
Фаина снова вздохнула и отвернулась.
– Прости, если это прозвучало грубо. Ты от него зависишь? Что я могу сделать?
– Ничего, Ген. Для меня – ничего. Для себя – уехать из этого проклятого места. И давай больше не будем говорить об этом. Все равно это ни к чему не приведет.
Гена хмыкнул, докурил сигарету и молча ушел, всем своим видом давая понять, что с этого момента она может действовать, как считает нужным. Фаина вернулась в комнату, размышляя над его последними словами.
Да, зависимость есть, теперь она с готовностью признавала это. Стало ли легче? Нет. Но стало яснее, словно солнечный свет наконец пролился ей на голову из-за края черной тучи и ретроспективой осветил все последние события начиная со дня заселения Яна. Отчетливо обрисовал рельеф произошедших событий.
Сладкая и пленительная, как густой удушливый смог от огромного костра человеческих тел, – вот какой была ее зависимость от Яна. Ты вдыхаешь этот смог против собственной воли, потому что он всюду, куда ни пойди, растянулся на много километров, преследует едким облаком. Поначалу ты кашляешь и задыхаешься, падая на землю в приступе бессилия, но со временем привыкаешь, и тебе начинает нравиться этот сладковатый привкус во рту и саднящее горло.
Ты дышал этим так долго, что задыхаться стало нормой, а когда воздух очищается от яда, тебе хочется еще, ведь дыхание без боли и особого послевкусия уже не нужно твоему отравленному организму.
Да, Ян отравил ей жизнь своим появлением. Но это была совершенно новая для нее отрава, приятная и свежая, отличная от той, которой она привыкла пичкать себя ежедневно в умеренных дозах. Она вызывала сильное привыкание с эффектом непрекращающейся эйфории, но и сулила более быстрый летальный исход.
Разве не сама она сделала все возможное, чтобы такой, как Ян, появился в ее жизни и возвел апофеоз страданиям? Разве не заслуживала она этой решающей точки своим отношением к себе на протяжении осознанных лет жизни?
Он прав.
Его появление рядом с нею естественно и предсказуемо для человека, который привык ненавидеть себя и мечтать об исчезновении из неприятного мира. Кульминация и финал. Так зачем теперь жаловаться, жалеть себя? Всегда появляется что-то, что тебя добивает, наносит решающий удар. И вот он, ее личный палач. Пришел за нею, хотя поначалу даже не знал, кого искать. Нюх не подвел его, а она еще и помогла – обратила на себя его внимание, хотя могла бы избежать всего этого.
Если бы она только знала, чем все обернется.
Если бы только могла представить, сколько мучений ей предстоит вынести, сколько правды узнать о собственной сущности, сколько озарений пережить и сколько искренних эмоций испытать по отношению к Яну. Очищающих, чудесных эмоций, которые оживили ее гниющий в общежитии труп, заново вдохнули в нее жизнь, пусть и пришлось вместе с тем претерпеть боль и страх.
Но покажите такую жизнь, где нет боли! Страдания и смерть – любой жизни естественная часть.
Так ли плохо, что Ян сотворил с нею? Если с момента его появления в ее бесцветной обыденности стало происходить хоть что-то напоминающее сюжет. Неважно, чем это закончится, важно, как это развивалось.
Если бы Фаина только знала, чем обернется заселение нового соседа, она бы сделала все точно так же и ни о чем не жалела. Ведь если быть действительно честной с собой, она всегда ожидала, что на ее пути появится нечто вроде Яна, нечто чудовищное и завораживающее подобно неизбежной стихии, такое, к чему Фаина сумеет обрести чувство более сильное, нежели все испытанное прежде. Она постоянно нарушала правила пребывания в мире людей и понимала, что однажды за ней придут…
Девушка была удивлена отвагой и решимостью Гены. Единственного, кто не отвернулся от нее, не утратил с нею связь по собственной воле и намеревался поддерживать до конца. Кажется, он привязан к ней больше, чем можно было представить. Фаине стало жаль его – то, что с ним случится, когда она умрет, сильно навредит Гене.
Если, конечно, Ян не навредит ему еще раньше – из ревности. Вечером она решила обсудить с ним этот вопрос.
Ян, по обыкновению, пришел за ней ближе к семи. Но как только она открыла ему дверь и он увидел выражение ее лица, стало очевидно, что сегодня Фаина хочет поговорить с ним о чем-то неприятном. В некоторых ее эмоциях он со временем научился разбираться, но это капля в море в сравнении с ее пугающей способностью видеть его насквозь.
– Идем?
– Да. – Она даже не посмотрела в его сторону, покидая комнату.
– Чем обеспокоена моя Фаина? – мягко поинтересовался он, по-отцовски приобняв ее.
– Пойдем к тебе. Там все обсудим.
В 405-й Фаина села на кровать, а Ян – на пол перед нею. Всем своим видом он показывал, что готов внимательно выслушать ее.
– Ян, я хочу с тобой договориться.
– О чем?
– О Гене.
– Кто это?
– Наш сосед.
– Который из них?
– Не прикидывайся, что не знаешь парней, с которыми я общаюсь. Уверена, знаешь.
– Я понял, о ком ты. Что дальше?
– Хочу попросить тебя, чтобы ты ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, не причинил ему вреда.