Вроде бы та же самая Фаина – молчаливая, странная, с заторможенными движениями и нестандартными реакциями, вся в себе. Но что-то сломалось в ней. Окончательно и бесповоротно.
Если раньше ее поведение казалось блажью, которая пройдет с годами, то теперь оно виделось необходимостью, даже безвыходностью. Она не изменится в сторону нормальности уже никогда. Все, что было в ней странного и асоциального, усилилось за годы в общежитии, накренилось, навалилось одно на другое, как наезжают друг на друга этажи рушащегося здания.
За те несколько дней, что Фаина провела у него в гостях, она не смеялась и даже не улыбалась. Все время глядела внутрь себя, и по лицу ее было видно, что она непрерывно думает о чем-то неприятном, неумело пытаясь это скрыть.
Что-то мучает и пугает ее, но точно узнать, что именно, невозможно. Она не сумеет сказать, потому что боится за него. Не за себя, а за него. Это Паша понимал отчетливо. Но есть вещи, которые мы не в силах изменить, даже если поговорим о них с кем-то. Даже если с близкими.
Иногда сестра выглядела так, будто не видит и не слышит ничего вокруг, и Паша старался не тревожить ее в такие моменты. Он знал, что это ей необходимо. Это ее способ прийти в себя, уравновеситься, обдумать вещи, которые беспокоят. Построить планы и проложить вероятные пути в будущее. Ему хотелось, чтобы она не страдала, и он готов был сделать для этого все, что нужно.
Фаина не просила у него оставлять дома ключи, она не планировала выходить на улицу. Должно быть, боялась встретить там его. Хотя откуда ему знать, где живет Паша? Ела она мало, зато много пила, как будто организм все время требовал топлива, чтобы очиститься от некой скверны.
Выглядела она слабой, но уверяла брата, что пока у нее не идет кровь из носа, волноваться не о чем. Паша не очень понимал, о чем она говорит, и заставлял ее есть больше питательной еды. Сестра сидела в квартире и ничем не занималась, в основном отсыпалась и днем и ночью, будто последние месяцы практически не спала и находилась в стрессовом режиме нон-стоп.
В спокойствии, с достатком сна и пищи она медленно возвращалась в норму. На третий день ее ступни стали выглядеть гораздо лучше благодаря мази и повязкам. И в тот же вечер брату позвонили, когда они вместе смотрели фильм. Паша показал ей дисплей, на котором светился ее номер с подписью «шизичка сестра».
Фаина нахмурилась, затем расширила глаза. Брат поднял трубку и сразу включил громкую связь.
– Алло? – Испуганный женский голос. Фаина не сразу узнала его.
– Кто это? – спросил Паша. – Откуда у вас телефон моей сестры?
– Да, извините, я все объясню. Она пропала несколько дней назад. Мы пытались позвонить ей, но поняли, что телефон тоже остался здесь. Дверь была открыта, так что мы зашли проверить, и… решили позвонить кому-то, кто может знать ее местонахождение. Она рассказывала, что ее брат живет здесь, в городе. Не в курсе ли вы, где она? Мы очень переживаем.
– Кто – мы?
– Ее соседи.
– Как ваше имя?
– Даша. Простите, вы знаете, где Фаина?
Паша посмотрел на сестру. Та неопределенно покачала головой, сведя брови у переносицы.
– Допустим.
– Просто скажите, что она в порядке. Мне очень нужно с ней поговорить.
– Зачем?
– Это очень важно. Поверьте. Скажите ей, что это касается Яна.
– Ладно, дай мне телефон, – вздохнула сестра. – Просто поговорю. Не скажу, где я.
Она взяла трубку, выключила громкую связь и ушла на балкон.
– Что случилось, Даш?
– Господи, неужели это ты?! Слава богу, ты в порядке! Мы думали, он что-то сделал с тобой… видели следы крови на кухне.
– Не сказала бы, что в порядке. Но, по крайней мере, я не там, где вы. Это радует.
– Фаина, происходит что-то ужасное с того момента, как ты сбежала.
– Откуда ты знаешь, что я сбежала?
– Нетрудно догадаться. Дверь открыта, все вещи остались дома, даже твоя обувь. И телефон, с которого я звоню. Надеюсь, ты не против, что я зашла к тебе? Это была вынужденная мера.
– Какое это теперь имеет значение? Выкладывай, зачем звонишь.
– Фаина… Я даже не знаю, какими словами все описать. Ты исчезла, и тут же все стало по-другому. Ян словно обезумел. Он все время сидит у себя в комнате и почти не выходит, и, ты знаешь, оттуда такая неприятная аура распространяется, как будто черный дым валит наружу, только невидимый. Понимаешь, о чем я? Да, это глупо, но ты всегда меня понимала. Фаин. Он как будто там на трупах внутри сидит, на холме из смердящих тел. Он никого не пускает внутрь, даже Кирилла. Иногда мы слышим, как он воет ночью и зовет тебя… Это так ужасно, что хочется перекреститься. Он пытался узнать у нас, где ты можешь находиться, но никто этого не знал, и Ян страшно злится из-за этого. А еще… у нас всех снова начались… кровотечения. И головные боли постоянные, и плохой сон. Мы резко стали хуже себя чувствовать. Очень боимся возвращаться в свои комнаты и находиться здесь, в одном здании с ним, на одном этаже с НИМ. Ты же понимаешь, о чем я… Он источает что-то нехорошее, особенно в таком состоянии.
– Я вам это давно говорила. Мне кто-то поверил? И чего вы хотите от меня теперь?
– Ты ведь одна могла с ним поладить. Вы даже… подружились! Он звал тебя в театр, я это точно помню! Что между вами произошло? Мы все очень испуганы. Никто из нас не в силах справиться с ним. Только ты одна сможешь.
– Уходите оттуда, как ушла я.
– Куда нам идти, Фаина? Комната в общежитии – это все, что у нас есть. Тебе ли не знать?
– Уходите насовсем, пока еще не поздно. Ему необходимы люди поблизости. Он уничтожит вас, высосет все силы. Без вас он ослабнет и вынужден будет сменить место пребывания.
– Стоп! Не говори мне, что ты не вернешься! Ему нужна только ты! Если ты придешь, он оставит нас в покое и успокоится сам!
– Это он тебе так сказал? Он заставил тебя позвонить мне?! – ужаснулась Фаина и чуть не отбросила телефон от себя, будто он вдруг превратился в огромное мерзкое насекомое.
Даша молчала, всхлипывая, оказывается, она уже давно плакала, переходя на шепот. И тогда Фаина спросила ее совсем о другом:
– Ты спала с ним?
– Конечно, да. А ты, можно подумать, нет!
Фаина промолчала.
– Так между вами до сих пор… О, господи. Ну, теперь все понятно.
– Объясни и мне, потому что я не понимаю.
– Понятно, почему он так бесится. Фаина, я больше не могу с тобой говорить, прости, пожалуйста, возвращайся, мы здесь загнемся без тебя, умоляю тебя, дай ему то, что ему нужно, и все закончится. Прости, у меня опять кровь пошла, на этот раз из…
Связь прервалась.
Фаина отняла сотовый от уха и с ужасом посмотрела на него, вытянув руку перед собой. Как можно было спокойно вернуться в комнату к брату, услышав все это? Как можно было вообще теперь думать о чем-то другом?
Глава XXXV,в которой Фаина подписывает себе приговор
You say we can't choose the path of life
we walk upon
I say I already know which path I'm
walking on
Simon says to both of us we're not allowed
to move
And none of us say anything but we both
disapprove.
Убедить близкого человека, что ты в порядке, когда кажется, что у тебя оплавилась кожа лица, а сердце металлической гирей провалилось куда-то в область кишечника, – задача не из легких.
Но Фаина справилась, потому что хорошо знала брата. А брат знал ее. Ей всегда было тяжело лгать. В ее понимании любая ложь не имеет смысла, унижает человека, произнесшего ее и услышавшего. Но сейчас иного выхода не оставалось.
Когда она вернулась в комнату, Паша первым делом спросил, что там такого случилось и зачем ей звонили. Фаина молча отдала ему телефон, уронила себя на диван головой в подушку и с ужасом подумала, что ей, с ее-то навыками коммуникации, надо за пару секунд сообразить что-то настолько убедительное, чтобы брат ни в коем случае не решил поехать с нею в общежитие.
Нет, этого нельзя допустить. С ним не должно ничего случиться. Нужно его успокоить. Внушить, что ничего опасного не происходит и все это – просто ее очередная сумасбродная выходка. Ведь поверить в это, зная Фаину, гораздо проще, чем в реальное положение вещей.
От нервного напряжения Фаина засмеялась, и подушка приглушила ее смех, придав ему вовсе не те интонации, которых можно было бы ожидать от человека, которому весело.
– Ты там смеешься или плачешь?
– Уже сама не знаю. – Девушка подняла голову и повернулась набок, поддерживая ее рукой. – Звонила соседка. Бо́льшую часть ты слышал.
– Ну а что там твой этот… как, говоришь, его зовут?
– Он, ну, знаешь, вроде бы осознал, что натворил. У всех спрашивает, где я. Просит меня вернуться. И все в этом духе.
– Так вы помирились?
– Еще нет. Но Даша говорит, что он ужасно страдает и хочет меня вернуть.
– Пока ноги не заживут, никуда не пойдешь, – посерьезнел брат.
– Да я и не собиралась уходить в ближайшее время. Пусть еще помучается. Ему полезно.
Брат более-менее успокоился, напоследок наградив ее взглядом в стиле «на этот раз замяли, но меня не проведешь». Теперь во всей этой неясной ситуации для него вырисовался некий каркас, шаблон, который можно применить к потоку сестриного бреда, чтобы вычленить оттуда смысл.
А смысл был таков: Фаина поругалась и подралась с парнем, психанула и ушла в чем была, лишь бы не оставаться рядом с ним. Поступок вполне в ее духе – опасный и безумный. Теперь парень пришел в себя и хочет вернуть ее. Ситуация стандартная. Ничего особенного, казалось бы, но сердцу неспокойно.
Фаина переждет у него еще пару дней, чтобы проучить этого соседа (все время забывалось его короткое, легкое имя), а потом вернется, и все снова будет как прежде. Паше не нравилось, что между ними в принципе бывают настолько серьезные ссоры, что они бьют друг друга и сестра сбегает, лишь бы не быть рядом с ним, идет через весь город ночью…