— Тонечка, мы ищем мальчика, который, по идее, не должен находиться на проверяемой жилплощади. На вид лет тринадцать, вот его фотография, посмотрите.
— Его что, украли? — с ужасом проговорила Тоня, разглядывая снимок. — Его бандиты похитили и прячут у какого-то сумасшедшего?
— Ну что вы, не надо придумывать всякие ужасы. Мальчик просто не хочет возвращаться домой, а психически нездоровый человек не понимает, что нужно сообщить его родителям, и приютил подростка. Ваша задача, Тонечка, вести себя так, как обычно ведут себя работники собеса, когда проверяют людей на дому. Спрашивайте, вовремя ли перечисляют пенсию, не нужна ли помощь по дому, с продуктами, лекарствами. Ну, тут вы лучше меня знаете, о чем разговаривать.
— Вообще-то, если честно, мы никого не проверяем, — призналась Тоня.
— Но ведь можете? Имеете право?
— Да, конечно. По инструкции мы даже обязаны. Мы же «социальное обеспечение», то есть должны не только пенсиями заниматься, но и помогать тем, кто не в состоянии сам себя обслуживать. Кто в крупных городах работает, тем проще, у них плотность населения в разы выше, поэтому участки территориально не очень большие, они могут побегать по квартирам и домам. А у нас — сами видите, какие расстояния, а машин нам не положено. Не набегаешься.
Она будто оправдывалась, потому что не хотела, чтобы симпатичный серьезный Николай ее осуждал. Но он и не думал осуждать.
— Вот сегодня и покатаетесь, заодно и посмотрите, как ваши подопечные живут, — весело сказал он и улыбнулся.
— А нам много адресов проверять? — озабоченно спросила Тонечка, посмотрев на часы.
До конца рабочего дня осталось чуть больше часа, за переработку платить не принято, но это-то ладно, а вот подружка, с которой они договорились сходить в кино, может обидеться. Впрочем, знакомство с московским сыщиком и «совместная операция» — это такое приключение, такое яркое пятно среди постылых серых будней, что размолвка с подружкой — небольшая цена.
— К ночи управимся, — неопределенно ответил Коля. — Сначала подъедем к участковому, с ним поговорим, потом заглянем в адрес.
Тонечку, у которой в школе всегда были хорошие оценки по русскому и литературе, слегка покоробило от такого неправильного словосочетания, но она тут же сообразила, что «заглянем в адрес» это милицейский жаргонизм, и ей даже стало приятно, что с ней разговаривают как с коллегой, с равной.
— И так по каждому?
— Это как повезет. Может получиться, что два или даже три адреса находятся на территории обслуживания одного участкового, тогда время сэкономим. Но вы, Тонечка, на это не рассчитывайте.
— Почему? Вы не верите в удачу?
— Верю. Знаете, что такое сыщицкая удача? Это когда то, что ты ищешь, находится не в самом последнем пункте списка, а хотя бы в предпоследнем. А уж если оно находится сразу, в первом же пункте, с первой попытки, то это считается чудом, которое за все годы службы выпадает сыщику только один раз.
— А если начинать сразу с конца списка? — робко предложила Тоня.
— Пробовали, — махнул рукой Николай. — Не помогает. Есть законы природы, против которых не попрешь.
Тоня Сергунина была оптимисткой и в чудеса, в отличие от старшего лейтенанта Разина, верила. Она нутром чуяла, что потерявшегося мальчика они найдут сразу же. Однако нутро надежд не оправдало, и поиски действительно оказались долгими и муторными. Как и предсказывал Николай.
***
Первый же участковый, к которому они приехали, и не думал, как выяснилось, их ждать, хотя из райотдела поступила команда всем прибыть на свои опорные пункты для оказания помощи уголовному розыску. Пришлось потратить время на ожидание и поиски. Могли бы и не ждать: этот участковый почти ничего не знал о людях, проживающих на его территории. Журнал учета домовладений заполнен кое-как и явно давно не обновлялся, сам участковый работал здесь меньше трех месяцев и ситуацией владел крайне плохо, даже не знал точно, сколько на его участке проживает психически больных людей, и уж тем более не смог дать достоверную информацию о составе их семей и количестве совместно проживающих лиц.
— Значит, явочным порядком, — вздохнул Разин, а про себя подумал, что было бы неплохо, если бы оказалось, что Гордеев не прав и Сережа Смелянский отсиживается не у одинокого инвалида, а у проживающего с кем-то из родственников. Или вообще не у неработающего инвалида, а у работающего и вполне здорового человека с семьей. Как ни ерепенился старший лейтенант, но не мог не признать, что такой паренек, как Сергей, обязательно должен был засветиться, если бы остался на улице. С этим не поспоришь, Гордеев правильно говорит. А вот все остальные его догадки насчет одинокого неработающего инвалида по психзаболеванию вполне возможно опровергнуть, и было бы просто замечательно, если бы этот напыщенный индюк ткнулся мордой в дерьмо. Такие силы задействовал, столько времени потратил — и все впустую! Следак, этот старый хрен, сделал вид, что псих инвалид — его собственная идея, и Коля даже поначалу поверил, но когда Гордеев собрал всех оперов и начал раздавать задания, стало понятно, что весь план у него давно готов и продуман до мелочей. Служба ГАИ высматривает «Москвич» с известными номерами, сержантский состав прочесывает лесные массивы на обозначенной территории, оперативники проверяют одиноких инвалидов. Всем сестрам по серьгам. Личности тех двоих, что увезли детей из города, пока не установлены, Квасков на этот счет никаких показаний не дает, но есть надежда, что Хвощев расколется, он попроще матерого рецидивиста и поглупее. Все тот же Гордеев выдвинул версию, что один из двоих, третий подельник по разбою, отбывал срок на одной зоне с Квасковым и сыном старухи Лихачевой, но пока сделают запрос в оперчасть учреждения, пока получат ответ, пока проанализируют личности всех тех, кто перечислен в этом ответе, да потом еще ориентировки составить и разослать… Короче, песня долгая. У ребят из Тулы никаких своих соображений о личности третьего подельника пока нет, знают только, что он был. Двоих установили, объявили в розыск, а третий так и завис.
Третий… Матерый, опытный, безжалостный, хладнокровный. Не побоялся связываться с похищением двоих подростков, более того, не побоялся выкинуть мальчишку из машины, оставить свидетеля. Почему? Неужели у него настолько надежное убежище и безупречные документы, что он ничего не опасается? Да быть не может! Или все-таки может? Если по уму, то он должен был убить Сергея Смелянского. Более того, он должен был быть уверен, что Аллу Муляр тоже убьют. А лучше всего было бы вообще не связываться со случайным подельником-идиотом, не идти на поводу у его придурочных желаний, а просто грохнуть и закопать поглубже. Тогда уж Хвощев совершенно точно не наделал бы глупостей и никому ничего не рассказал. Почему этот матерый и хладнокровный так не поступил? Почему не избавился от заведомо слабого звена, а принял решение потакать его блажи?
Потому что… Да, потому что он давно знал Хвощева. И Хвощев, скорее всего, его родственник. Или сосед, которого этот третий знал с детства. Сын или брат сожительницы. Да кто угодно, в конце концов. Любой земляк, отбывавший срок вместе с третьим подельником, мог попросить его присмотреть после освобождения за сыном или племянником. Какова бы ни оказалась связь между этим, с рыбьими глазами, и Хвощевым, она есть, и именно она заставила опытного преступника забыть об осторожности и поступиться элементарными правилами безопасности.
Или этой связи нет? Тогда Сережу Смелянского бесполезно искать у одиноких инвалидов. Его тело найдут в лесу.
Разин вздрогнул и очнулся оттого, что Тоня трясла его за плечо.
— Коля, вы заснули, что ли? Просыпайтесь, мы приехали.
Это был уже четвертый адрес, который они проверяли. В первом инвалид-пенсионер оказался членом большой семьи из пяти человек, во втором — действительно одиноким, но никаких следов присутствия в тесной однокомнатной квартирке мальчика-подростка Коля не обнаружил. В третьем месте им никто не открыл дверь, а соседи сказали, что жилец «больной на всю голову и, слава богу, его месяц назад на всю зиму забрала к себе какая-то дальняя родственница из Краснодара, так что раньше мая он вряд ли объявится». Разин выматерился про себя в адрес того участкового, который, зная о таком человеке на своем участке, не проверяет его хотя бы раз в месяц и даже понятия не имеет, что тот не проживает по месту прописки. Конечно, обязанностей у участковых инспекторов — три огромные кучи, и вряд ли хоть один из них имеет возможность добросовестно выполнять весь этот невесть кем придуманный объем. К этому старший лейтенант относился с пониманием, но все равно злился каждый раз, когда оказывалось, что не охвачен именно тот участок работы, информация по которому совершенно необходима уголовному розыску по конкретному делу.
А Тонечка все трясла его за плечо и уговаривала проснуться.
— Я не сплю, — сердито проворчал Разин. — Просто задумался.
Девушка так близко наклонилась к нему, что Николай уловил запах ее духов, нежный, прохладный, показавшийся ему очень приятным.
Он вышел из машины, осмотрелся. Частный сектор, деревянные домики с небольшими участками. Освещение слабое, фонари расположены далеко друг от друга, асфальта нет, под ногами месиво из размокшей от ноябрьских дождей земли вперемешку с глиной. Домишко самый обычный, каких тысячи: нижний этаж и мансарда. Свет во всех окнах. «Опять не в цвет, — с досадой подумал Коля. — Небось полон дом народу».
Дверь им открыла женщина на вид лет шестидесяти, хотя в учетной карточке значилось, что ей сорок три года. Неухоженная, с обильной сединой, глубокими горькими складками по углам рта, и одета более чем странно: поверх ярко-зеленого вязаного свитера надет летний сарафан, желтый с крупными фиолетовыми цветами, снизу из-под сарафана торчали синие шаровары-треники, какие Разин видел только в кино про довоенное время.
— Пивникова Зинаида Федоровна? Здравствуйте, я из собеса, — начала Тоня, делая вид, что сверяется с какими-то документами. — Вы когда в последний раз подтверждали инвалидность?