— Великий магистр, — повторил Шеонанра, намекая на необходимость должного соблюдения ритуала и добавляя в голос толику упрека: среди умери обращаться к собеседнику по имени до официальных приветствий считалось невежливым. Неужели владыка Сохонка в конце концов перенял у кондов их грубые манеры?
— Ты выглядишь бледно, — насмешливо проговорил Титирга. — Хорошо, что я захватил с собой немного солнца.
Шеонанра в ответ лишь усмехнулся.
— Твоя Мангаэкка, — продолжал герой-маг, — всегда полагала, что знание — это что-то вроде трюфеля. Земля просторна и широка, но все же ты и твои братья постоянно старались закопаться поглубже.
Кислый взгляд.
— Ногараль приветствует тебя, великий магистр.
Титирга обошел его по кругу, держа себя так, как умели только мастера Сохонк — высшей школы Познания[6]. Распрямившийся, подвижный, все подмечающий, но при этом выглядящий расслабленно, как это делает в разговоре лишь родовая знать. Жестом он указал на рассыпанные вокруг них мраморные обломки и торчащие пни расколотых колонн, залитые плененным солнцем.
— Руины Вири.
— Все те же, — ответил Шеонанра.
— Это урок, — сказал Титирга, — для тех, кто копает слишком глубоко.
Шеонанра демонстративно вздохнул.
— Чему я обязан честью этого визита? — спросил он, жестом приглашая Титиргу войти в свою обширную обитель.
— Слухам, — ответил Титирга, обратив к нему свой взор перед тем, как шагнуть в тень крепостных ворот.
Он все замечает, знал Шеонанра, — каждую мелочь, каждую деталь в окружающих его каменных постройках. Но тут, разумеется, нет ничего, что могло бы его насторожить. Бросив последний взгляд на сотворенные магией сумерки, Шеонанра шагнул вперед, показывая Титирге спину, как требовали того законы гостеприимства, хотя зубы у него при этом невольно сжались. Он прошел под огромной надвратной перемычкой, очутившись в тепле обжитых стен. Рев ветра сменился негромким свистом. Двигаясь лишь на шаг впереди героя-мага, Шеонанра сперва шел в потоке столь яркого света, что колеблющееся пламя светильников казалось невидимым.
— Слухи привели тебя сюда?
— Да, — ответил идущий сзади, — говорят, что ты кое-что обнаружил.
Если бы Шеонанра не знал, кто такой Титирга, то решил бы, что тот просто дурак, раз посмел явиться сюда в одиночку. Но он представлял себе невообразимую мощь магистра и, что еще важнее, знал, что этот человек демонстративно давит на него своей решимостью. Явившись сюда вот так — один, он как бы говорит ему: «Я могу прийти когда мне угодно. Тут нет ничего, способного мне угрожать!»
Шеонанра остановился и, обернувшись, взглянул на своего старого противника. У стоявшего перед ним человека было лицо воина — одновременно решительное и бесстрастное, лицо человека, в любой момент готового проломить препятствие грубой силой.
— Какое значение может иметь то, что мы якобы нашли? Ковчег — загадка, не имеющая решения.
Напряжение меж ними нарастало.
— И кто же, — ответил Титирга, — может заранее сказать, имеет ли загадка решение?
Мимо безумного нелюдя он глядит на фаллический изгиб Второго Рога — невероятный золотящийся серп, простершийся над сокрушенными скалами Окклюзии.
— Ни у кого из них не было моих способностей.
Кетъингира медленно кивает.
— Что ж, посмотрим…
— Иди за мной, — сказал Шеонанра, — освободись от предвзятости, постарайся увидеть — и ты поймешь, что я имею в виду.
Он вновь повел Титиргу вниз по Приемному Залу и осторожно, как сказали бы нелюди, «кружа, подобно ветерку», перевел разговор на незначительные вопросы о состоянии дел в Умерау:
— Бунт в Сауглише все еще продолжается?[7]
— Библиотека в безопасности, — отмахнулся Воспевающий[8] Сохонка.
— Кстати, как я вижу, Ногараль покинут, — добавил он вкрадчиво, — именно так, как они и сказали.
Великий магистр Мангаэкки едва удержался, чтобы не обернуться, зная, что герой-маг насмешливо улыбается.
— Кто сказал?
Они, наконец, вышли за пределы сияния Дневного Светоча, и теперь их тени метались, подобно паучьим ногам, по мере того, как идущие приближались или отдалялись от каждого из пылающих в проходе светильников.
— Твои шпионы, Шеонанра.
Великий магистр Мангаэкки сумел подавить рвущийся наружу смех. Остаток пути они прошли в безмолвии. Несмотря на терзавшее его беспокойство, Шеонанра чувствовал стыд за отвратное состояние своего жилища, ибо он, так же как и Титирга, происходил из Длинных Костей умери. Он знал, как просто, быстро и окончательно подобные им могут судить и приговаривать: только псы живут на псарне! Но какое значение мог иметь этот фальшивый дом, если их истинная обитель вскоре поставит всех смертных на колени? Ковчег. Они смогут собрать в нем сотни библиотек. Тысячи!
Наконец, они вышли к просторному округлому залу — Ашинна, самый центр Ногараль. Огромный ковер, сотканный из белоснежных волокон, смягчал и мрачность этих сводов, и шаги двух магистров. Пылающие светильники, закрепленные на бронзовых треножниках, заливали ковер золотистым светом, создавая яркие пятна, подобные желтым лепесткам невиданных цветов. По краям зала стояли стеллажи, изготовленные из черного ясеня, на полках которых стопками лежали глиняные таблички. Шеонанра вновь подавил злорадную усмешку, зная, что стилус никогда не касался ни одной из них. Он прошел к центру зала, где их ожидал одинокий, почти голый скинтийский раб с подготовленными для встречи напитками, но, поняв, что Титирга не следует за ним, Шеонанра остановился и повернулся.
— Я чувствую кого-то там внизу, — напряженно заметил герой-маг, — и у него глубокая Метка.
Шеонанра, помедлив, кивнул:
— Предосторожность, не более. Это не имеет значения.
В глазах Титирги вспыхнул гнев.
— И тем не менее он там — внизу, прямо подо мной. И от него вовсю смердит нашим общим грехом.
Они довольно долго мерились взглядами с тупой враждебностью ящериц. Шеонанра первым отвел глаза, только для того, чтобы прекратить эту глупейшую пантомиму — ну или просто утешая себя такой мыслью. Он тоже чувствовал острую вонь колдовства — там внизу, под собой. И боль ожидания в горле.
— Должен ли я предпринять меры предосторожности? — спросил Титирга, голос его был мягок, подобно движению лезвия под водой.
Великий магистр Мангаэкки сделал вид, что прочищает горло.
— Прошу меня извинить. Он сейчас уйдет.
Он сумел унять яростное биение сердца.
— Нет. Я хочу видеть его здесь. Передо мной.
Шеонанра вновь слегка смешался под взором героя-мага, в точности — ему так хотелось верить — как и всегда. Теперь, когда смерть стала его единственным подлинным ужасом, он на самом деле опасался только того, что какая-то мелочь может повредить этому безумному гамбиту — в особенности, если Титирга вдруг поймет, что Шеонанра теперь уже не тот феал, на встречу с которым герой-маг рассчитывал.
Теперь, когда он прозрел.
— Что ж, пусть будет так, — согласился Шеонанра, слегка поклонившись, как принято у умери, и, повернувшись к слуге, добавил: — Пригласи нашего… — он запнулся, как если бы Благая Онкис[9] вдруг дала ему понять, сколь забавно использовать это слово в отношении того, кто ждет сейчас внизу, — нашего гостя.
С ясно написанным на лице ужасом юный раб стремглав бросился в сумрак ближайшего коридора. Шеонанра вновь почувствовал тяжелый, презрительный взгляд Титирги.
— О тебе частенько поговаривают в Умерау и Сауглише, — сказал тот в своей обычной манере скрывать за болтовней зловещие намеки, — говорят, у тебя глаза змеи.
Шеонанра слегка улыбнулся. Тщеславие считалось его самым известным недостатком. Когда-то он действительно был невероятно самодовольным…
— Да нет. Скорее, глаза пса. Собственно, как и у всех остальных.
Насколько все же наивным он был когда-то.
Это зовется Порогом. Узкая перемычка из металла, протянувшаяся высоко над Воздетым Рогом и образующая в структуре Преград нечто вроде подвесной террасы, возведенной ишроями былого над величайшей святыней своих нечестивых врагов. Он с трудом замечает нелюдя, сидящего на самом верху, на краю пропасти, где воздух настолько разрежен, что кто-либо, сложенный более плотно, уже не смог бы дышать. Безумца, ждущего душу более цельную, чем его собственная, душу, что сможет, наконец, сорвать необоримую пелену.
— То, что сотворил Ремесленник… — говорит ему Шеонанра.
— Прорвать невозможно…
Великий магистр Мангаэкки кивает.
— Да… Но только в том случае, если смотреть на Преграды, как на нечто такое, что необходимо прорвать.
Глаза нелюдя подобны колодцу, полному слез.
— О чем ты говоришь?
— Есть двери, которые не следует ломать грубой силой.
Слуга появился вновь, бледный, с выпученными от ужаса глазами. Дергающаяся, шатающаяся тень пала на порог позади него, ее движения изломаны, будто принадлежит она хромцу, не способному переступать с ноги на ногу. В последний момент Шеонанра обернулся, чтобы вглядеться в могучее лицо Титирги.
И увидел, как его острый взгляд тускнеет, становясь взглядом не воина, но скорее мудрого старца, придавленного неизбежностью ужасающего будущего. Сколько лет беспокойства и утомляющей слежки, сколько месяцев борьбы в Совете, взбудораженном одной только возможностью чего-то подобного…
И резкий запах пота и гниющей рыбы просачивается в зал.
Все замерли недвижимо. Гнетущую тишину нарушали странные звуки — что-то жидкое, сочащееся. Хлюпанье стекающей слизи и дрожание влажных мембран. Хотя не было сказано ни слова, Шеонанра отчетливо видел мысли героя-мага.
Правда. Все ужасные слухи были правдой.
Пряча улыбку, Шеонанра повернулся к вошедшему, греясь в древней славе его нечестивого облика. В свое время он рыдал от счастья, обнаружив его и его брата, поскольку знал, что только они могут помочь объяснить весь тот ужас, что ему довелось узреть.