— Предположим… — кивнул Неметов.
— И, к слову, в Судебном Приказе по Хвалынскому княжеству как раз освободилась должность старшего судьи. Подойдёт талантливому человеку, который пусть и совершал ошибки, но не ради себя, а ради сына. Да и честь с совестью у этого талантливого человека имеются. Так стоит ли ломать сразу две жизни полезных для отечества людей, вспоминая былые грехи? — Иванов замолчал и, ожидая вопросов, посмотрел на Василия Никоновича.
— И что же придётся делать талантливому судье, чтобы спасти талантливого молодого человека? — ожидая очередного подвоха от судьбы, спросил Неметов.
— Сперва вам придётся вернуться в зал суда, — снова улыбнулся Иванов. — И там, глядя в глаза тем, кому кое-что обещали, нарушить это глупое обещание… А точнее, оправдать некого Седова Фёдора Андреевича, признав за ним самозащиту. Согласитесь, ничего страшного или идущего вразрез с совестью я не требую?
— Но это сперва… — вздохнул Неметов, уже наученный горьким опытом. — А что потом?
— Сегодня, как я понимаю, к вам подойдут за судебными разрешениями. И Тайный Приказ, и особый следственный отдел Тёмного и Полицейского Приказов. Вы уж постарайтесь выдать им те судебные разрешения, которые они запросят. Тем более, они тоже в разрез с правдой и совестью не пойдут. Заметьте, я не требую: только прошу постараться.
— И всё? — уточнил Неметов, даже не веря ушам своим.
— И всё, — кивнул Иванов. — Как оправдаете Седова, к вам подойдёт мой человек и отдаст приказ о переводе. Вы только его сразу не подписывайте: сперва дождитесь тех двух судебных разрешений. А то нехорошо получится, если вы вынесете по ним решение, уже подписав приказ о переводе в Хвалынь.
— А это… — Неметов указал на папку с делом.
Иванов молча потянулся к столу и, сняв с подноса джезву, положил на горячий песок папку с делом.
— Как только мне сообщат, что Седов оправдан, я спалю эту папку на этом самом подносе, –улыбнулся он. — И вы больше никогда её не увидите.
— А если… Если родственник пострадавшего опять заявит? — нахмурился Неметов.
— Не заявит, — спокойно ответил Иванов. — Я даю вам слово. А вы знаете наше правило.
— Знаю… — Неметов вздохнул. — Но Бродов будет в ярости… Он к зданию суда притащил три десятка сильнейших бойцов из городовых. Обещал, что арестует меня, если я соглашение нарушу. Это, конечно, незаконно… Но закон у нас в Покровске сейчас соблюдают всё меньше и меньше…
— Василий Никонович, у суда есть охрана, — жёстко проговорил Иванов. — Скажите ей, чтоб выполняла свои обязанности и не подпускала к вам городовых Бродова. Ну что вы как маленький, ей Богу?
— Охрана не справится с этими мордоворотами, — покачал головой Неметов.
— Опять детские разговоры… Василий Никонович, давайте я вам, прямо как в сказке, пообещаю, — предложил Иванов. — Если сделаете всё, как я сказал, то завтра с семьёй будете на пути к Хвалыни. Идите в суд, оправдывайте Седова, а если городовые Бродова вас попытаются достать, прикажите охране прогнать их из Судебного Приказа. И вот увидите: всё сложится, как в сказке, хоть вы в них давно и не верите. Уже послезавтра будет сидеть на набережной Волги, вдыхать солёный воздух со стороны Хвалынского моря и кушать с супругой свежую рыбку, только выловленную.
— Хм… — Неметов оставил чашку с кофе и покосился на Иванова. — То есть… Я могу встать, пойти и всё выполнить?
— Да. Вставайте и идите! — великодушно разрешил Иванов. — И даже можете за кофий не платить. Я сам допью и оплачу.
— Так я пойду? — уточнил Неметов.
— Идите, — Иванов улыбнулся. — Мой человек передаст вам документы, как только выйдете из зала суда.
— Ага… Я понял… — кивнул Неметов, поднимаясь из-за стола.
Он ещё раз посмотрел на замёрзшие в воздухе плетения, затем на Иванова, на купол тишины, что окружил их столик, когда Иванов разозлился… А потом спешно двинулся к зданию Судебного Приказа. Василий Никонович всё ещё не верил в то, что с ним происходит. Но он своими глазами видел позолоченный ярлык опричника, а такой в торговых рядах не купишь.
А ещё опричники, когда обещают — всегда выполняют обещания. Такое у них бытует правило испокон веков…
Иванов же, проводив судью взглядом, покачал головой и достал трубку из кармана брюк. Выбрав нужный контакт, он дождался соединения и проговорил:
— Как только Седова оправдают, немедленно набери меня. И пусть твой человек передаст пакет с документами Неметову.
— А что делать с этим родственником сбитого? — недовольно отозвалась трубка.
— Ты его проверил? — уточнил Иванов.
— Само собой! — ещё недовольнее отозвалась трубка. — Тот ещё тип, каторга по нему плачет горючими слезами. Я даже лично пообщаться успел. Он, правда, не хотел общаться… Но на его хотелки мне насрать.
— И что узнал? — усмехнувшись, спросил Иван Иванович.
— Денег ему дали, чтобы он на младшего Неметова заявления писал и писал без роздыху. Так-то вначале он и отступными от старшего Неметова был доволен. Но, видишь, пожадничал… — недовольно отозвалась трубка.
— Ну… В расход его тогда, — решил Иванов. — И сделайте всё красиво, чтобы на его покровителей Вилкиных указывало.
— Сделаем, не беспокойся, — буркнула трубка, и собеседник отбил вызов.
Иван Иванович Иванов взял чашку судьи, вытряхнул кофе и сплёл заклятие, которое обдало чашку кипятком, смыв следы предыдущего использования. А потом, налив в неё новую порцию, пригубил.
— А ничего… Бодрит, — заметил он. — Не так, как раньше, но всё ещё…
Том 2Глава 16
Из эфира новостного выпуска «Пятой Телевизионной Волны» от 22.08.2033
— На связи наш осведомитель в Покровске-на-Карамысе, Геннадий Волотов. Геннадий, что сейчас происходит в городе?
— Добрый день, Татьяна. Добрый день, уважаемые зрители. Сейчас из Покровска полным ходом продолжается вывоз населения. Город перенасыщен военными подразделениями, но жизнь ни на минуту не замирает. Мы стоим у здания Судебного Приказа, где в настоящий момент рассматривают какое-то громкое дело. Судя по тому, как много служивых людей здесь собралось, это что-то по-настоящему интересное, и сейчас мы с вами…
[Смотрит куда-то в сторону]
— Простите… Так вот, у здания Судебного Приказа сегодня собралось более шести десятков городовых, в том числе и двусердых. Кроме того, я видел осведомителей местных ведо…
[Снова смотрит куда-то в сторону]
— Простите ещё раз!..
— Геннадий, что-то происходит?
— Да!.. Да! Прямо сейчас из здания Судебного Приказа…
[Звучат выстрелы]
— Да что же это⁈ Разве так можно⁈
— Геннадий!..
— Это просто возмутительно, господа! Сейчас Алексей покажет, что происходит. Алексей, будьте добры!.. Переведите картинку!.. Очень надеюсь, что всё происходящее привлечёт внимание высшего руководства Приказов и всей Руси!
Пока длился перерыв в заседании суда, мы с Пьером и Марией Михайловной успели обсудить наши перспективы. Хотя головой я понимал: это сейчас они «наши», а спустя время имеют шансы стать лично моими.
И я справлюсь. Зуб даю, даже на каторге не пропаду.
Вот только за сестру было тревожно. И, конечно, Константин попытается достать тёмного, а Мария Михайловна ему поможет. А если всё получится — они и о Софии не забудут. Вытащат и доставят в Ишим. Но вот что будет дальше? Смогу ли я помочь сестре, или ей придётся самой справляться?
Да, пока и Мария Михайловна, и Пьер были решительно настроены мне помочь. Но это пока. Пока не вывезено училище, пока есть хоть какая-то надежда меня оправдать… Я не строил иллюзий о том, что Васильки вечно будут на моей стороне. Ещё пара неудач, и всё — буду списан. И винить в этом некого, да и незачем.
Мария Михайловна обязательно обо мне погрустит: она в глубине души очень добрая. Но даже госпожа проректор не будет печалиться вечно: у неё и другие ученики есть, которым требуются внимание и помощь. А Пьер, каким бы молодцом ни был, настоящий франк, поэтому без оплаты и палец о палец не ударит. В общем, память Андрея подсказывала: в таких вопросах энтузиазм защитников держится от трёх-четырёх месяцев до полугода. Редко когда больше: так уж устроена психика человека.
В мире Андрея, используя эту особенность, специально затягивали дела, заниматься которыми не хотелось, или те, которые надо было замять. Даже если человек был сильно обижен и расстроен, в какой-то момент желание покарать виновного и навести справедливость у него шло на спад, да, к тому же, находились новые дела и заботы — и дело благополучно забрасывалось.
В общем, я не обольщался по поводу дальнейших планов. Пока ещё они у меня с руководством Васильков общие, но пройдёт время, и я останусь один, нос к носу с проблемами.
И словно, чтобы лишний раз об этом напомнить, через полчаса меня снова увели в отдельную комнату. А спустя минуту, вот сюрприз, туда опять пожаловали Михеев и Бродов.
При этом тот слизняк, который помладше в чинах, снова открыл было рот, но тысячник полиции показал ему кулак — и Михеев тут же заткнулся. Только вытаращенными глазами смешно похлопал: видимо, очень хотел высказать мне своё наболевшее.
— Плохи ваши дела, ваше благородие… — а Бродов тем временем принёс от стены стул, поставил перед мной и уселся. — Или, может, пришло время перейти на «ты»?
— Для вас, сударь, я всегда буду на «вы» и «ваше благородие», — холодно ответил я.
— Очень зря, ваше благородие, очень зря… — нахмурился Бродов, которого моё поведение, похоже, сбивало с толку. — Мы ведь и сейчас ещё можем договориться. Как бы замять это дело…
— А вы, сударь, не охренели ли часом? — удивился я. — Мало того, что вы донимаете меня во время суда, что, насколько я помню, запрещено законом… Так ещё и предлагаете вот здесь, прямо в обители правосудия, дело замять! То есть вы мне в лицо говорите, что можете повлиять на суд, верно? Или просто врёте, но тоже в лицо?