Чего только там не было! Старая мебель, пришедшая в негодность десятки лет назад, какая-то посуда, тёмные от времени картины, книги с рассохшимися страницами…
И чем дальше наши работники залезали в дебри хлама, тем интереснее были находки.
В какой-то момент Авелина ахнула и, кинувшись к одному из помощников, извлекла у него из подмышки вазу, которую тот небрежно тащил вместе с картиной и стулом без спинки.
— Федя! Это же ручная работа! — девушка удивлённо уставилась на меня. — Фарфор из Чжунго, настоящий! Такие вазы собирают, скупая за огромные деньги!
— О! Точно! Я такие видела у нашего декана на фото! — согласилась София. — Он сказал, что это ему подарили как раз в Чжунго. Но у него вроде бы новодел.
— А это? — спросил я.
— Это⁈ Да этой вазе Бог знает, сколько веков! — Авелина округлила глаза.
— А чуланчик-то с подарочком! — оценил Кислый и крикнул работникам: — Так! Народ! Больше ничего на землю не бросаем! Всё ставим бережно и нежно!
К сожалению, фарфор из Чжунго и так выглядел удручающе. Всё же его бы стоило в нормальных условиях хранить, а не в подвале. Конечно, в антиквариате я не разбирался от слова «совсем». Зато был уверен, что городские работники не пропустили бы мимо такую ценность. Поэтому поймал парня, нашедшего вазу, и спросил:
— А где ты её вообще взял?
— Так это, в подвале! В подполе! Чуть не провалился туда! — ответил тот.
— Подпол? — я на миг застыл, а затем поспешил вниз: — Покажи-ка!
Спустившись в подвал, мы зашли в одну из комнат, откуда вытаскивали хлам, и парень указал в дальний угол:
— Вон-ска, доска проваливается!
— Понял! Спасибо! — благодарно хлопнув его по плечу, я двинулся к указанному углу.
Вот так, собственно, все остальные владельцы особняка и проворонили вазу… Каменный пол в этой комнате был, скорее, бутафорией. Не слишком толстый слой бетона положили на толстые доски. Одна из них сгнила и начала продавливаться. Естественно, вместе с тонким слоем бетона, а он взял и треснул на этом месте.
Я сгрёб ногой в сторону бетонную крошку, попытался приподнять доску… Не получилось, наверх она не шла. А вот вниз, если встать на неё, продавливалась. Я было подумал, что надо сходить за пилой, а потом вспомнил, что вообще-то двусердый — а значит, и без инструментов кое-чего могу. Сформировав тонкое воздушное лезвие, я принялся орудовать им по старому дереву.
Вскоре ко мне подтянулись Кислый, София и Авелина. Через десять минут я, наконец, отпилил приличный кусок доски и, подсветив трубкой, заглянул вниз.
Под комнатой в подвале располагалась ещё одна комната!
И она была сплошь заставлена стеллажами, шкафами и сундуками. А ваза, видимо, просто лежала сверху одного стеллажа, над которым-то и проломилась доска.
Вот наш работник её случайно и зацепил, вместе с хламом из верхней комнаты. И даже не сообразил, что нашёл какой-то тайник. Причём судя по слою пыли, тайник был очень старым. Возможно, он даже принадлежал купцу, который построил этот особняк, а затем плохо кончил. И, кажется, у меня наклёвывались выводы, почему…
— Полезем? — уточнил Кислый, с интересом заглянув в подпол.
— Нет, давай-ка лучше временно прикроем. Сначала дождёмся, когда твои ребята закончат в этой комнате… — решил я. — Последи только, чтобы туда не заглядывали.
— Ага! — закивал Кислый.
— Софа, а ты помнишь, как звали купца, который этот дом построил? — спросил я.
— В сети найду! — пообещала сестра.
— Разыщи про него всё, что можно… — попросил я.
— А я? — спросила Авелина, оставшись не у дел.
— А мы с тобой пойдём смотреть, что нам досталось после объединения родов… — улыбнулся я, а затем подмигнул Кислому. — Пацанам премия по десятке!
— Это они оценят! — закивал тот.
Смотреть документы и отчёты на цере — так себе занятие. Нужен нормальный терминал. Но у нас его не было, а купить не успели. Авелина посмотрела, как я мучаюсь, а потом забрала церу и стала выводить по ней пальчиком сама.
На нашем общем счету находилось 489 тысяч рублей. Правда, часть денег должна была уйти на уплату налога. И большей частью сумма состояла из моих, а теперь уже наших денег. Зато имелись предприятия, когда-то принадлежавшие Покровским.
В том числе, артефактное производство, вроде бы закрытое лет десять назад. Однако тут-то и вылез нюанс, о котором Авелина сразу меня оповестила:
— Оно работает. Оценщиков не пустили на земли моего рода. Там чужая охрана. И там идёт какая-то работа. Его и закрывали-то удалённо, потому что у нас это производство, считай, отобрали…
Собственно, понятное дело — чистой воды рейдерский захват. Неважно, кому принадлежит завод, важно, на кого он работает. А бумаги подбить — много ума не надо.
Такая же история была с полями пшеницы, ржи, овса и льна.
По бумагам они числились за Покровскими, а по факту Авелине уже давно не платили за их использование.
Та же история — с месторождениями нефти, газа, угля, железа, меди и фтора.
Всё благосостояние рода держалось только на выплатах за Покровск. А сил навести порядок у Покровских уже не было.
Были, конечно, и другие мелкие производства как в Ишиме, так и во Владимире… Но их Авелина успела продать. И, может оно и к лучшему. У нас бы с ней сейчас не хватило рук, чтобы всё довести до ума.
А ещё была земля во Владимире. Большой такой кусок земли. Часть её пустовала — там была свалка. А на остальной части располагались большие деловые здания. Вот только на эту землю претендовал род Соледарских. И деньги за аренду платили не Авелине, а им.
— Всё плохо, да? — спросила моя жена, когда я закончил изучать документы на цере.
— Да нет, могло быть и хуже… — пожал я плечами. — Деньги есть, головы есть, руки есть… Мы справимся. Просто начинать придётся с малого. Наводить порядок надо с хорошей дружиной. А вооружение тоже денег стоит. Да и моих будущих бойцов придётся сначала лечить, а уж потом ставить в строй. Ладно… Вроде бы ребята внизу закончили…
— Подожди, здесь ещё кое-что! — заметила Авелина, выводя на экран последний, не замеченный мной документ.
Я сначала не понял, что вижу. А потом как понял!..
И вот тут меня смех разобрал…
— Ты понял, что это? Федь, ну скажи! — взмолилась жена.
— Это свидетельство об открытии, — пояснил я. — Выдано оно было Седову Григорию Петровичу, но… Приказом царя передано роду Седовых-Покровских. Это то самое открытие, которое давным-давно совершил мой дядя.
— И что с ним делать? — в недоумении подняв бровку, спросила девушка.
— За него должны приходить какие-то отчисления. Но сейчас они идут на дядин счёт. Давай-ка временно впишем наш… И понаблюдаем, что будет делать мой блудный родственник! — предложил я.
Царь всё-таки придумал, как пристегнуть дядю Гришу к нам так, чтобы даже не дёргался. Шаг, конечно, был жестокий, но верный… Согласно местным традициям, открытия, совершённые выходцами из рода, принадлежат не им, а их роду. А уже дальше глава этого рода сам распределяет финансовые выгоды.
Поэтому, сделав дядю частью Седовых-Покровских, царь переписал свидетельство на нас.
Ладно, об этом можно было подумать и позже. А сейчас… Я посмотрел, как наши помощники собрались перед Кислым, и, подойдя к ним, выплатил каждому по пятнадцать рублей. После чего благополучно распустил по домам.
— Ну что, дядю моего нашли? — спросил я у Кислого.
— Ага, пьёт в трактире «Виноградинка», — ответил тот.
— Продолжайте приглядывать за ним… — кивнул я. — Ну что? Пойдём смотреть, что там за клад нам в подвале оставили?
Глава 6
Со странички в сети, посвящённой истории Ишима
…Особняк построен из красного кирпича, в форме буквы «Г», а выполнен — в старорусском стиле. Его украшают резные колонны и нарядная зелёная крыша.
Создавал дом известный архитектор Д. М. Кашеварин — тот самый, что восстанавливал кремлёвские стены, а также строил дома в старорусском стиле на Урал-камне и даже во Владимире.
В дополнение ко всему, раньше узкие стрельчатые окна закрывали витражи работы С. И. Перепёлкина. На каждом из них была изображена какая-то сцена из жизни владельца особняка.
Современники посчитали это проявлением гордыни, но купец первого разряда Евлампий Сергеевич Полотно лишь смеялся над пересудами. Его власть в городе была такова, что даже известные дворянские рода старались не переходить ему дорогу.
Ходили слухи, что основные доходы Евлампий Полотно получал не от честных сделок, а от теневой торговли контрабандным антиквариатом, оружием и даже людьми. В те времена Эран очень нуждался в рабах, и спрос на них был столь велик, что не каждый купец мог удержаться от соблазна незаконного обогащения.
Правда, доказательств так и не нашли. Даже если за Евлампием Полотно и следили, то его делу отчего-то не дали ход.
Вероятно, опасались гнева мстительного купца, который, по слухам, обладал прескверным характером.
А может, просто не успели.
Ведь даже новый особняк радовал купца не так уж долго. Пять лет, шесть месяцев и одиннадцать дней. Ранним утром 15 июля 1889 года, проснувшиеся слуги поднялись в спальню хозяев и обнаружили два трупа.
Самого Евлампия Полотно и его молодой жены.
Следователи из Полицейского Приказа выяснили: жену купца убили во сне, быстро и почти безболезненно — двумя пулями в голову и в сердце. Что занимательно, выстрелов при этом никто не слышал.
А вот сам Евлампий Полотно умирал в мучениях около четырёх часов.
Поскольку наследников у купца не было, особняк вместе с садом отошли властям города. Сад был превращён в городское раменье, а дом вскоре пришёл в запустение. Никто не хотел селиться в здании с такой дурной славой. Слишком уж жуткой была история двойного убийства.
В 1893 году бывший дом Евлампия Полотно лишился своих витражей. Произошло это из-за действий неизвестных хулиганов, забросавших дом камнями. Восстанавливать витражи городские власти не стали, заменив их в итоге обычными стёклами.