— А может, он в доле был! — выдвинул версию Кислый, после чего азартно потёр руки. — Так и чего делать будем? Надо другие доски пилить, агась?
— Сюда же проводили электричество и воду. Почему не обнаружили это помещение? — задумчиво спросила Авелина, вглядываясь в глубину пролома.
— Если схему посмотреть, то всё подводили со стороны дороги, — пояснил я. — Воду вообще провели ещё при строительстве. А потом, для всего остального, использовали тот же путь. Зачем мудрить, мол? А тайник на другой стороне дома.
— А туда люка из дома нет? — заинтересовался Кислый.
— Думаю, нет… Вход в тайник где-то со стороны, — подумав, ответил я. — Возможно, из раменья. Раньше же оно купеческим садом было.
— Ага… Ну и как будем вскрывать? — нетерпеливо уточнил Кислый.
— Сначала снимем слой бетона, — решил я. — Затем аккуратно спилим соседние доски. Они не гнилые. Видимо, вода только у стены просачивалась.
— Надо циркулярку притащить! — почесав затылок, заметил Кислый. — Вручную доску-пятидесятку замучаешься пилить.
— Да тут даже не пятидесятка… — засомневался я. — Скорей, шесть-семь сантиметров.
— Мальчики, а давайте мы с Авелиной пока глянем, что там полезного в хламе есть? — предложила София. — А вы спокойно без нас поработаете.
— Давайте! — радостно согласился я.
За циркулярной пилой поехал Кислый, а я, взявшись за найденный в гараже лом, начал ломать бетон. Может, я теперь и родовитый, которому руками работать не положено… Но я каждый раз вспоминал стоимость вазы, стоявшей в гостиной, и это неплохо прибавляло мне энтузиазма!..
А ещё помогала злость на власти города, подсунувшие нам этот особняк и долг в тридцать тысяч, мешавший его продать. Наводить справедливость — это дело небыстрое. А вот новости о найденном кладе до чиновников дойдут оперативно. Очень хотелось бы увидеть их лица в этот замечательный момент…
И снова я возвращался мыслями к тому, что оказался в нужное время в нужном месте. Доска могла бы ещё долго гнить, скрывая подпольные сокровища Лампы-Евлампия.
Но нет, она решила треснуть именно сейчас, когда владельцем особняка стал мой род.
Вернувшись с инструментом и заодно пригнав моего «тигрёнка», Кислый помог загнать обе машины в гараж. Затем, позвав девушек, мы вместе перекусили привезённой едой. И только после этого, наконец, взялись за пилу.
А уже через двадцать минут в полу зияло отверстие, достаточно большое для спуска в тайник.
К счастью, в гараже нашлась старая алюминиевая стремянка. То ли сторож, который следил за особняком, забыл, то ли осталась от прежних хозяев… Неважно, в общем. Важно, что она нам очень пригодилась. Кислый вручил мне налобный фонарик, такой же нацепил себе на голову, и мы решительно полезли вниз.
Как выяснилось, тайник занимал пространство сразу под тремя комнатами. Доходил он аж до стены комнаты-холодильника. А значит, делали его, по всей видимости, ещё на этапе строительства. И, видимо, архитектор не только знал про тайник, но и помог его спроектировать.
Тем более, здесь, внизу, обнаружились мощные каменные арки. Их задачей было поддерживать пол и перегородки под комнатами наверху, в подвале. Причём они были так называемыми «безрастворными». То есть арка стояла под воздействием гравитации и формы составляющих её камней. Они были заужены книзу, после установки схватываясь в единую конструкцию.
По центру помещения стояли четыре длинных стеллажа. На полках виднелась какая-то посуда, статуэтки, шкатулки, коробки — ну и тому подобная мелочёвка.
— Вашему вниманию представлена посуда из Чжунго! — писклявым голосом выдал Кислый, артистично указывая пальцем на стеллажи. — Это изделия времён династии Минь, Сунь, Высунь и Хрень! Оцените… Акх-кха!..
Когда мы спустились, это подняло в тайнике тучи пыли. Вот она-то и сорвала моему приятелю мини-спектакль, залетев в дыхательные пути.
— Ты давай это, говори поменьше!.. — улыбнувшись краем губ, посоветовал я.
Помимо длинных стеллажей, в тайнике были шкафы и сундуки. В одном шкафу обнаружилась бочка, наполненная маслом, в которой плавали прекрасные сабли — целый пучок.
В другом стояли книги, причём явно древнее самого особняка. Тяжёлые переплёты, толстые страницы, как бы не из кожи… Я вытащил одну из книг и прочёл название:
— Вся теневая химайралогия. Том первый.
— Седой, брат! Эту хрень лучше сжечь! — округлил глаза Кислый, успевший откашляться. — Помнишь, нам в детстве в гимназии говорили, что это всё лютая запрещёнка, ваще!..
Вообще-то запрещена была не химайралогия, её-то как раз нормально изучали… Вон та же группа Полоскова, например. А вот продавать, распространять и просто дарить такие книги было нельзя. Либо пусть лежат в личных библиотеках, либо передавай государству, а уж оно им безопасное применение найдёт.
Государству я эти книги готов был разве что продать. И задорого. И дело было не в отсутствии патриотизма. Его-то, патриотизма то есть, у меня с головой хватает, причём ещё с прошлой жизни. Дело было в том, что ни одно государство тоже не откажется подзаработать на таких вещах. Особенно люди из нижней прослойки управленцев.
— Нет, Кислый, жечь мы ничего не будем! — отрезал я и тут заметил у стены тёмное пятно. — Опа! А это у нас что?..
Обнаруженная темнота оказалась проходом. И, судя по увиденному, делали этот проход на века. А может, даже и на тысячелетия.
Пол в нём был составлен из массивных каменных плит размером метр на метр. При этом они ещё как-то хитро стыковались друг с другом. А стены, на них покоившиеся, сходились наверху арочным сводом, который, опять же, видимо, не требовал скрепляющего раствора. Исключительно лишь тонкой подгонки.
— А вот и вход! — обрадовался Кислый.
— Пройдёмся? — предложил я.
— Давай!
Пригибаясь, мы вместе вошли под каменные своды и осторожно двинулись вперёд. Ход оказался прямым, будто был прочерчен по линейке. Один только раз нам попалось какое-то ответвление. И если я правильно посчитал по шагам, оно было уже где-то на территории раменья.
Ну а вскоре мы натолкнулись на толстенную деревянную дверь, запертую на замок. Правда, на наше с Кислым счастье, сгнила она окончательно и бесповоротно. Так что, вырвав из гнилья механизм замка, нам удалось без проблем эту дверь открыть.
Сразу за ней начинался колодец с винтовой лестницей. К слову, на этом участке было весьма сыро. Я вспомнил описание пруда из той статьи, что нашла София, и подумал, что выйдем мы, похоже, в чудесную чжунгскую беседку.
Так, собственно, и оказалось. Вот только выйти мы не смогли. Беседка стояла сверху, опираясь прямо на стены колодца. Однако же выхода нигде видно не было. А если он и был, то мы его не нашли.
— Ну что, посмотрим ответвление? — поинтересовался я.
— А то! — азартно согласился Кислый.
Зря мы так… Было же написано, что Лампа мог промышлять работорговлей. А мы, занятые поиском сокровищ, уже успели об этом подзабыть. Так бы хоть морально подготовились…
Ответвление вело к лестнице, спускавшейся ещё ниже. И вот там, на глубине примерно десяти метров, находился ещё один тайник.
Где когда-то содержали то ли рабов, то ли пленников.
— Хренасе! — присвистнув, оценил Кислый. — Десять скелетов, Седой… Это кладбище, выходит, ещё на землях твоего особняка?
— Нет, это под раменьем, получается… — ответил я. — Значит, оно городу принадлежит.
Десять камер с каменными стенами и решётчатыми дверями. Десять пленников, прикованных к стене, чтобы нельзя было добраться до дверей. Десять кляпов во рту, чтобы не могли переговариваться.
А когда Лампа внезапно умер, не осталось, видимо, и тех, кто знал об их существовании. Эти люди были ещё какое-то время живы. И сидели в темноте, мучительно умирая от жажды и голода.
А теперь уже и не получится понять, кто это был, чтобы достойно захоронить… В сыром ответвлении сгнило всё, что могло, а кости, большей частью, осыпались на пол.
И только в одной камере удалось обнаружить что-то, указывающее на личность пленника.
Вернее, пленницы, судя по остаткам туфельки.
На полу рядом с костями лежал золотой перстень с родовым гербом. Медведь с копьём, стоящий на задних лапах. Я сходу не смог припомнить, кому этот герб принадлежит, но перстень забрал, накрепко запомнив, в какой именно камере его нашёл.
— Бр-р-р-р-р! Седой, пошли отсюда! — не выдержав осмотра останков несчастной девицы, попросил Кислый.
— Ты что, покойников боишься? — удивился я.
— Да не, просто как-то давит тут… Своды, воздух тяжёлый… Гадость! — содрогнувшись всем телом, ответил Кислый.
— Ладно, пошли, — тоже не желая задерживаться, согласился я.
Если у пленников и были другие украшения, по которым их можно было опознать, то явно не золотые. А их при тусклом свете фонарика обнаружить нереально: наверняка они давно окислились.
Когда возвращались, услышали голоса Авелины и Софии. Те звали нас. Они даже рискнули спуститься в пролом, подсвечивая себе фонариками. А вот проход, по которому мы с Кислым ушли, не рассмотрели. И очень удивились, когда мы из него вышли.
— Что там? — с интересом спросила Авелина.
— Проход в раменье, ну и остальное… — ответил я и показал ей перстень. — Знаешь этот герб?
— Дай-ка погляжу… — нахмурив брови, попросила девушка. — Подсвети, пожалуйста!
А через секунду подняла на меня взгляд и с удивлением спросила:
— Ты что, не узнал?
— Нет… — признался я.
— Это герб Дашковских, младшей ветви Дашковых, — пояснила Авелина. — Федя, тебе геральдику надо обязательно подтянуть.
— Надо… Просто ещё не успел заняться всерьёз, — признался я.
Да и когда бы? Это Авелину с детства натаскивали на все эти гербы и знамёна. А я в те годы мечтал, скорее, о богатстве и о новой квартире, чтобы не в глухом углу.
Да о чём угодно, только не о дворянстве.
— А где вы его взяли? — сосредоточенно морща лоб, спросила Авелина.
Пришлось рассказывать о найденной тюрьме. Ну и о выходе под беседкой. После чего мы всей толпой вылезли наверх и отправились в раменье. Надо было проверить, что мы с Кислым всё верно поняли.