— Сочтёмся… — буркнул его собеседник, прерывая связь.
А Руслан усмехнулся и откинулся на спинку дорогого кресла. Как говорил один умный старик, по совместительству являвшийся его дедом: «Рустик, если кто-то не хочет договариваться, то не надо перед ним лебезить. Убей его, и дело в шляпе».
И послушный дедовой мудрости Кафаров всегда следовал этому совету.
Когда девки презрительно кривились в ответ на ухаживания, когда сослуживцы оказывались умнее и не велись на подставы, когда начальники вдруг замечали, что их подсиживают…
В этих не слишком частых случаях Руслан звонил Толе, и тот все проблемы быстро решал. Причём решал так, что ни разу больше никого не нашли. Ведь как говорил дед своему внуку: «Нет человека, Рустик, нет дела».
В ночной тишине залаяли собаки. Девушка, спавшая у старой печки, вскинулась и уставилась в прямоугольник окна, едва заметный в темноте.
Это была маленькая деревушка, где Лада когда-то родилась и жила с мамой. И в такой поздний час лаять собакам здесь было не на кого.
Конечно, есть вероятность, что в деревню пробрался дикий зверь…
Но за последний месяц девушка так намучалась, что уже не верила в хороший исход. Ей всюду мерещились те страшные люди, которые четыре недели назад вломились в её квартирку в Ишиме.
Особенно тот, со шрамом через всё лицо. Его улыбка до сих пор снилась Ладе в кошмарах.
И этот взгляд, которым он её смерил перед тем, как заговорить. Девушка знала этот взгляд… Так смотрит мясник на тушу для разделки. Так смотрят городские волчата перед тем, как накинуться всей стаей. Так смотрит мужчина, уже решивший, что возражения девушки легче пропустить мимо ушей.
В ту ночь, увидев взгляд мужчины со шрамом, Лада подумала, что сейчас он её изнасилует. Однако мужчина сдержался, хотя видно было, что хочет. Только спросил:
— Лада?
— Д-д-да… — заикаясь, пискнула она.
— Ладная… Но надо бы тебе, Лада, исчезнуть!
Девушке дали полчаса на сборы, а потом вывезли за город, оставив одну на старом Тобольском тракте.
Первые два часа Лада проревела. От обиды, от несправедливости, от того, что ею воспользовались. Там, на пустой дороге, она отчётливо поняла, чьих рук это дело.
Кафарова! Этого темноволосого красавчика, будь он неладен!
Больше-то некому было подослать к ней головорезов.
Случилось это сразу, как она сумела подправить новость про найденный клад. Новость Лада писала сама, но главный редактор бы не пропустил её в том виде, в котором просил Кафаров. А тот разливался соловьем, делая комплименты, обещал найти ей хорошую работу, обещал…
Да чего он только не обещал.
И ни одного обещания не выполнил. Когда исправленная новость вышла на сайте и в газете, Лада звонила ему, но Руслан не отвечал. Она звонила ему весь день, запершись в своем жилье в старой «петрушке», а сама на звонки с работы не отвечала, дверь никому не открывала…
А ведь её искали!
Она сразу поняла, что пощады не будет. Как услышала вопль из кабинета Теневольского: «Лада, мать твою! Где Лада⁈», так сразу и сбежала, боясь выслушать всё, что о ней думает главный редактор.
А ночью пришли они… И морозным ноябрьским утром девушка оказалась на старом Тобольском тракте… Почти без денег, без вещей, что остались в жилье, без работы, которую любила всем сердцем…
— Нужно было любить работу сильнее, чем Руслана, — проговорила она, смахивая льдинки с щёк. — Дура, ты, Лада… Влюблённая дура…
Была. От любви уже и следа не осталось. Потрясённая предательством, она как-то сразу отказалась от высоких чувств. Ну нельзя же любить такого вруна. Но и в Ишим ей теперь возвращаться было нельзя. Там либо Теневольский найдёт и всю душу вытрясет, либо те страшные головорезы.
Собравшись с силами, девушка вышла на дорогу и пошла прочь от города, который когда-то мечтала покорить. На попутках она добралась до деревни, где родилась и выросла. Где-то там до сих пор стоял старенький бабушкин дом.
Это потом бабушка купила жильё в Ишиме, чтобы внучка училась в хорошей гимназии. А здешний дом так и остался стоять, никому не нужный. Его когда-то выделила родителям её матери деревенская община. И к общине он и вернулся. Хотя ключи у Лады от него нашлись.
К вечеру добравшись до родной деревни, девушка сразу же пошла к голове. Тот её выслушал, покивал и разрешил остаться. Так Лада снова оказалась в разваливающемся домике, у маленькой печки, которая грела лишь на метр от себя…
Было тяжело. Продукты-то она накупила в автолавке, приезжавшей в деревню раз в неделю. Но колоть дрова, чистить снег — этому ей пришлось учиться. И всё было бы хорошо, если бы однажды она не заметила незнакомого человека.
Заметила и узнала — кажется, один из тех головорезов. И с тех пор спать не могла толком, забываясь на час-два тревожным сном, чтобы вскинуться от накатившего кошмара. Нервы у Лады расшатывались всё сильнее и сильнее, и теперь в каждом странном звуке, в каждой тени она видела страшных людей, что напугали её в Ишиме.
И если ночью собаки залаяли, значит, головорезы всё-таки за ней пришли.
Правда, в предыдущие четыре раза за Ладой так никто и не пришёл до самого утра… Но она продолжала бояться. И почти не удивилась, когда кто-то забарабанил в дверь.
— Да что за дыра! — в сердцах выдохнул Толя, счищая с ботинка какое-то дерьмо.
И вовсе его не интересовало, кому это дерьмо принадлежит: кошечке, собачке, козочке, овечке или пьяному селянину. Его волновало лишь одно. Чтобы этого дерьма не было на его ботинке.
— Долго ещё? — спросил он у старосты.
— Да вон, хибара старая, там оне! — ответил тот.
— Ну-ну… — буркнул Толя и, мотнув головой своим людям, двинулся дальше по хрустящему снегу.
В окне развалившейся избушки не горел свет, но из трубы вилась тонкая струйка дыма, подсказывая, что кто-то внутри живёт. Хотя на взгляд Толи, жить в этом сарае можно было только временно, и только от безысходности.
Впрочем, у девки, которую невзлюбил Кафаров, и было безвыходное положение. Вспомнив молоденькую осведомительницу, Толя ухмыльнулся. Девочка была ладная. Можно будет воспользоваться, а уже потом пристрелить.
С улыбкой он проследовал за старостой дальше. А тот всё повторял с кряхтением:
— Вот ужо… Сейчас вот… Вот-вот…
Но Толю, к которому, наконец, вернулось хорошее настроение, это не раздражало.
Пусть старик бурчит, что его душе угодно. Всё равно исчезнет вместе с девушкой. Как ненужный свидетель.
— Вот туточки! — наконец, провозгласил староста, открыв покосившуюся калитку.
А затем продолжил бурчать, поспешая по тропинке среди сугробов:
— Ну и зачем дверь-то было делать там, за углом… Ой! Кто такие⁈
Звериная чуйка, которая много-много раз спасала Толе жизнь, яростно взвыла. И он ласточкой кинулся в сугроб, на лету доставая пистолет.
Падая, он успел заметить Ладу с небольшой сумкой, двух вооружённых бойцов у двери, ещё одного, прикрывавшего товарищей за поленницей…
А потом застрекотал автомат, и мимо старосты пронеслась короткая очередь. С той стороны, где ещё мгновение назад находился Толя.
— Работаем! — рявкнул один из противников, хватая Ладу под руку и выдёргивая из-под Толиного прицела.
Толя ещё дважды выстрелил и, выматерившись, перекатился в глубоком снегу.
— Руконог, обходите дом! — рявкнул он своим.
Над головой прошелестела пуля, пронзая сугроб. Стреляли на голос. Толя снова катнулся к выходу с участка и, сплюнув снег, рявкнул:
— Лёва, вали их!
Ночь разорвали одиночные выстрелы и стрёкот автоматов. Катнувшись ещё пару раз, Толя сумел высунуться и оценить обстановку.
Неизвестные, яростно отстреливаясь, уходили в лес. Одного из своих они тащили чуть ли не волоком. Но и среди людей Толи были потери: трое «кабанов» лежали на земле, окрашивая снег красным.
Староста, подвывая от страха, ковылял по снегу в сторону калитки.
На соседнем участке скулила псина. Видно, словила пулю.
Причитала какая-то бабка.
А потом совсем рядом проскрипел старческий голос:
— Ужо я вам, лиходеи!
Толя успел скосить глаза и заметить двустволку за соседним забором. И, прикрывшись завизжавшим от ужаса старостой, молниеносно метнулся в сторону.
Старик, глядевший из-за забора, подслеповато сощурился и выстрелил. Грохнул выстрел, и староста забился в руках Толи, безвольно оседая на снег.
В ответ бандит выстрелил дважды, но старик-сосед проворно спрятался за забором, откуда донеслись ругательства, визг бабки и скулёж пса.
Деревня стремительно просыпалась. Хлопали двери, загорался свет в окнах, откуда-то со стороны доносились выстрелы…
И Толя понял, что надо уходить. О чём и крикнул своим кабанам, поспешив туда, где они оставили машины.
Обернувшись, он выпустил остаток магазина по беглецам, уводивших девушку. Вряд ли попал, скорее, просто злость спустил. А затем быстро перезарядился и, пригибаясь, рванул прочь.
Уже в машине, когда остатки его людей ехали в сторону Ишима, Толя набрал номер Кафарова.
— Да, дорогой! — ответил тот почти сразу, видно, ждал новостей.
— Ушла у нас из-под носа, — мрачно сообщил Толя. — Её прикрывали какие-то частники.
— А-а-а-а-а-а! Сука! Это всё Теневольский! Тварь! — разразился проклятьями чиновник.
— Да мне плевать, — честно признался Толя. — У меня семерых выбили. Забрать не получилось. Так что я в тень.
— Её надо найти! — возмутился Кафаров.
— Тебе надо, ты и ищи. А я в тень, — сказав это, Толя сбросил вызов, выключил устройство и бросил водителю: — Давай на свалку, там пока разместимся…
— Понял, старшой! — кивнул тот.
А где-то в Ишиме один чиновник, весь в поту и на нервах, срочно искал кого-нибудь, кто поможет ему выследить девушку, чьё имя он даже не смог запомнить…
Глава 9
«Ишимский Вестник», 26 декабря 2034 года
«Рождественское чествование в Ишимском кремле»
Приветствуем вас, наши дорогие читатели! Сегодня у нас особый Рождественский выпуск. Совсем скоро начнётся увлекательнейшее чествование в Ишимском кремле, куда приглашены самые видные жители нашего города.