Спустя полчаса они стояли в зале для брифингов вместе с пятнадцатью по-понедельничному воркующими коллегами, обступившими Ларса Бьёрна и начальника отдела по расследованию убийств Маркуса Якобсена.
Никто не пришел сюда, чтобы повеселиться, это было ясно.
Именно Маркус Якобсен передал всем рассказ Карла, ибо такова была процедура в отделе «А». В случае возникновения вопросов народ задавал их по ходу дела.
– Младший брат убитого Поула Холта, Трюггве Холт, сообщил Карлу Мёрку, что семья была знакома с похитителем, точнее говоря, с убийцей, – вещал Маркус Якобсен, излагая дело так, словно находился в самой гуще расследования. – Одно время убийца регулярно посещал молитвенные собрания, которые отец семейства Мартин Холт устраивал для местных приверженцев Свидетелей Иеговы, и все полагали, что этот человек собирается вступить в общину.
– У нас имеется портрет мужчины? – поинтересовалась вице-комиссар полиции Бента Хансен, одна из прежних коллег Карла.
Заместитель Бьёрн покачал головой:
– Нет, но у нас есть описание его внешности, а также его имя – Фредди Бринк. Имя, несомненно, фальшивое, отдел «Q» уже это проверил, и не удалось обнаружить никого, соответствующего предполагаемому возрасту. Мы попросили коллег из Карлсхамна прислать к Трюггве Холту специалиста по составлению фотороботов. Посмотрим, что это нам даст.
Начальник отдела тем временем стоял у белой доски и выписывал ключевые слова.
– Итак, он похитил мальчиков шестнадцатого февраля тысяча девятьсот девяносто шестого года. Это была пятница, день, когда Поул Холт пригласил младшего брата Трюггве в Инженерную школу в Баллерупе. Упомянутый Фредди Бринк поджидал их в своем голубом фургончике и порадовался тому, что мальчики случайно повстречались так далеко от Грэстеда. Он предложил подвезти их домой. К сожалению, Трюггве не смог описать фургон более детально, он помнит только, что спереди он был округлый, а сзади угловатый. Мальчики сели на переднее сиденье, а чуть позже машина остановилась на безлюдной стоянке, и он поразил их ударом электрошокера. У нас нет сведений о том, как именно, но, очевидно, воспользовавшись какой-то моделью «Стангана». Затем затолкал в кузов, уткнув лицом в тряпки, видимо смоченные хлороформом или эфиром.
– Следует отметить, что Трюггве Холт не вполне уверен в том, как именно происходило дело, – вставил Карл. – Он ведь находился в полубессознательном состоянии от удара током, а в последующем информация, которую он мог получать от старшего брата, была весьма ограниченна, поскольку их рты были заклеены лентой.
– Да, – продолжил Маркус Якобсен. – Но если я правильно понял, Поул дал понять младшему брату, что они ехали около часа. Впрочем, на это нам не следует особо полагаться. Поул страдал особой формой аутизма и не вполне правильно оценивал окружающую действительность, хотя и был невероятно одаренным ребенком.
– Наверное, у него был синдром Аспергера? Я обратила внимание на содержание письма и на тот факт, что Поул указал точную дату в совершенно ужасной ситуации, в которой оказался. По-моему, довольно типично, – заметила Бента Хансен, не выпускавшая из рук карандаша с блокнотом.
– Возможно. – Начальник кивнул. – После поездки на машине мальчиков бросили в эллинг, где стоял резкий запах смолы и зацветающей воды. Очень маленькое помещение, где можно было стоять, только сильно сгорбившись. Оно не предназначалось для весельных лодок и яхт, скорее для складирования каноэ и каяков. Там они находились в течение четырех-пяти дней до убийства Поула. Временные рамки указаны со слов Трюггве, но нам не стоит забывать, что ему тогда было всего тринадцать лет и он был чрезвычайно напуган. Поэтому большую часть времени он проспал.
– А какие-либо указания на место у нас имеются? – поинтересовался Петер Вестервиг, один из парней команды Вигго.
– Нет, – ответил шеф. – В тот момент, когда мальчики входили в домик, у них на глазах были повязки. Однако, несмотря на то что они ничего не видели снаружи, Трюггве утверждает, что они слышали глухой гул, похожий на работу ветряной установки. Этот звук доносился до них часто, но время от времени становился тише. Вероятно, громкость его зависела от направления ветра и погодных условий.
Начальник на мгновение задержал взгляд на пачке сигарет, лежавшей на рабочем столе. Пока что для нового прилива энергии ему не требовалось большего. Ну и хорошо.
– Нам известно, – продолжил он, – что этот домик находился на самом берегу, вероятно, даже стоял на сваях, так как волны плескались непосредственно под деревянным полом. Дверь располагалась на расстоянии полуметра от земли, так что пробраться в помещение с низким потолком можно было лишь ползком. Трюггве считает, что строение действительно было сооружено для хранения каяков и каноэ, так как внутри еще находились двухлопастные весла. Кроме того, он думает, что оно было построено не из того сорта дерева, которое обычно связывают со скандинавской традицией, потому что древесина была более светлой и другой плотности, однако об этом мы кое-что узнаем чуть позже. Лаурсен, наш старый добрый товарищ из технического отдела, обнаружил занозу, вдавленную в письмо из бутылки и отколовшуюся от щепки, которую Поул использовал в качестве писчего инструмента. В настоящий момент она находится на экспертизе. Возможно, это поможет нам установить породу дерева, из которого построен лодочный домик.
– Каким образом убили Поула? – раздался голос из заднего ряда.
– Этого Трюггве не знает. В тот момент ему на голову надели матерчатый мешок. Он слышал какой-то шум, а когда мешок был снят, брата уже не было.
– Откуда он тогда знает, что брата убили? – продолжал расспрос тот же голос.
Маркус сделал глубокий вдох:
– Звуки оказались более чем красноречивыми.
– Какие звуки?
– Стоны, потасовка, глухой удар – и тишина.
– Удар тупым предметом?
– Скорее всего, да. Продолжишь с этого места, Карл?
Все обратили взгляды на него. Это был всего лишь жест со стороны шефа, причем одобренный отнюдь не всеми собравшимися. Будь их воля, они предпочли бы, чтобы Мёрк был выдворен из помещения и отправлен подальше в какое-нибудь захолустье. За прошлые годы он их сильно достал.
Карлу было все равно. Где-то внутри его еще бурлили отзвуки сумасшедшей ночи. Блаженные ощущения, которые, судя по кислым физиономиям собравшихся, испытывал только он один.
Мёрк откашлялся.
– После того как брат был убит, Трюггве проинструктировали, что именно он должен сообщить своим родителям: Поул убит и их знакомец не преминет совершить очередное убийство, если они проболтаются кому-нибудь о случившемся.
Карл поймал взгляд Бенты Хансен. Она единственная отреагировала на его слова. Карл кивнул ей. Она всегда была нормальной теткой.
– Да уж, случившееся должно было оказаться ужасной травмой для тринадцатилетнего парнишки, – продолжал Карл, обратившись непосредственно к ней. – Позже, когда Трюггве вернулся домой, он узнал, что преступник связывался с родителями перед совершением убийства и требовал выкуп в миллион крон. Деньги, которые они, между прочим, честно заплатили.
– Они заплатили? – удивилась Бента Хансен. – До или после убийства?
– До, насколько мне известно.
– Я абсолютно не понимаю, что к чему, Карл. Ты не мог бы вкратце разъяснить? – попросил Вестервиг.
Достойно всяческого уважения: в их кругах редко признаются в том, что чего-то не понимают.
– Охотно. Семья знала, как выглядит убийца, он ведь участвовал в их собраниях. Скорее всего, они с высокой степенью точности могли бы идентифицировать его самого и автомобиль, как и массу других деталей. Однако преступник обезопасил себя от их похода в полицию, причем очень просто и жестоко.
Несколько сотрудников стояли, прислонившись к стене. Мысленно они уже обратились к делам, лежавшим у них на столе. Байкеры и шайки эмигрантов к настоящему моменту совершенно обнаглели. Меньше суток назад в Нёрребро случилась очередная перестрелка, уже третья за неделю, так что служащим отделения было чем заняться. Теперь даже «скорая» не осмеливалась выезжать в тот район. Угрозы так и сыпались со всех сторон. Несколько коллег раскошелились на облегченные бронежилеты, и даже сейчас парочка сотрудников носили их под обычной одеждой.
В каком-то смысле Карл понимал их. Какое им дело до бутылки с письмом 1996 года, когда им и так не продохнуть? И в то же время разве не они сами виноваты в своей сумасшедшей загруженности? Разве не большая часть собравшихся здесь людей голосовали за партии, погрузившие страну во все это дерьмо? Реформа полиции и провальная политика интеграции… То-то же, сами и виноваты. Бог его знает, вспоминал ли об этом кто-то из них в два часа ночи, сидя в служебном автомобиле, в то время как их жены мечтали о мужчине, к которому можно прижаться.
– Похититель выбирает многодетную семью, – продолжал Карл, стараясь найти лица, достойные его обращения. – Семью, которая живет в изоляции. Семью, где чтят традиции и следуют строгим правилам. В данном конкретном случае состоятельная семья связана со Свидетелями Иеговы. Не самая зажиточная, но и не бедная. Затем преступник выбирает двоих детей, которые чем-то отличаются от других. Похищает их обоих, а как только требуемая сумма выплачивается, убивает одного из детей. Отныне семья понимает, что он способен на все. После чего убийца припугивает тем, что в любой момент может убить еще одного ребенка без какого бы то ни было предупреждения, если у него появится хоть малейшее подозрение, что родители обратились в полицию или общину и пытаются разыскать его. Второй ребенок возвращается в семью, которая беднеет на миллион крон, но сохраняет остальных детей в целости и сохранности. И семья молчит о своем горе. Они молчат, дабы избежать претворения в жизнь угроз со стороны убийцы. Молчат, дабы получить возможность вновь жить более или менее нормальной жизнью.
– Но ребенка не вернуть! – вмешалась Бента Хансен. – А как насчет окружающих? Кто-то ведь должен заметить, что ребенок вдруг пропал?