28
– Черт возьми, Асад, что стряслось в Рёдовре? Я никогда прежде не слышал, чтобы Антонсен так возмущался.
Асад дернул стул:
– Карл, не принимай слишком близко к сердцу. Просто произошло недоразумение.
Недоразумение?! В таком случае можно сказать, что и Великая французская революция разразилась по чистому недоразумению.
– Тогда не объяснишь ли мне, каким образом это недоразумение вылилось в то, что два здоровых мужика катались по полу датского отделения полиции, молотя друг друга в фарш?
– Куда?
– «В фарш» означает «в голову». Да ты и сам, будь неладен, в курсе, по каким именно частям тела ты колотил Самира Гази. Приди в себя, Асад. Мне нужно членораздельное объяснение. Откуда вы друг друга знаете?
– А мы и не знакомы вовсе.
– Ай-ай, Асад, так дело не пойдет. Абсолютно незнакомого человека никто не станет колотить ни с того ни с сего. Если тут замешана борьба за главенство в семье, или брак по принуждению, или чертовы понятия о чести, выкладывай все начистоту. Нам необходимо расставить все по местам, иначе тебе нельзя будет здесь работать. Не забывай, что Самир полицейский, а вот ты – нет.
Асад наклонился к Карлу с печальным выражением лица:
– Я могу хоть сейчас уйти, если ты так хочешь.
– Я искренне надеюсь, что наша с Антонсеном давняя дружба удержит его от мысли просить меня о таком решении. – Карл перегнулся через стол. – И все же, Асад, когда я тебя о чем-то спрашиваю, ты должен отвечать. И хочешь ты или не хочешь, я все равно чувствую, что здесь что-то нечисто. Возможно, дело будет иметь более серьезные последствия для твоего пребывания в стране, чем потеря этой обалденно фантастической работы. Таково, если хочешь знать, мое мнение.
– Тогда, может, установишь за мной слежку? – спросил Асад.
Слово «обиженный» было бы чересчур мягким описанием выражения его лица.
– Тут есть какая-то связь с вашей прежней жизнью? Например, в Сирии?
– Нет, не в Сирии. Самир иракец.
– Значит, ты согласен с тем, что у вас какие-то счеты? Но при этом вы друг с другом не знакомы?
– Да, Карл. Может, хватит расспросов?
– Возможно. Но если ты не желаешь, чтобы я расспрашивал о вашей с Самиром Гази стычке, тебе придется самому сказать на эту тему пару слов, которые успокоили бы меня. Кроме того, отныне при любых обстоятельствах держись от Самира подальше.
Асад некоторое время сидел, уставившись перед собой, потом кивнул:
– Я виноват в смерти одного из родственников Самира. Я не хотел, чтобы так вышло, Карл, поверь. Да-да, ведь тогда я не знал.
Карл на секунду закрыл глаза:
– То есть ты уже успел совершить преступление в Дании?
– Нет, Карл, я тебя гарантирую.
– Тебе, Асад. «Я тебе гарантирую».
– Оʼкей, именно это я и делаю.
– Значит, все случилось уже давно?
– Да.
Карл кивнул. Может быть, когда-нибудь Асад сам расскажет подробности.
– Никто не хочет взглянуть? – Ирса просочилась в дверь без предупреждения; в кои-то веки она выглядела весьма серьезно. – Пришло факсом из полиции Роннебю две минуты назад. Итак, вот как он выглядит.
Она выложила факс перед ними. Это не был фоторобот, похожий на те, что составляют, комбинируя на компьютере различные фрагменты лица. Это была чистая работа. Поистине хорошо проделанная – с тенями и прочими мелочами. Аккуратное цветное изображение мужского лица, которое в целом можно было назвать гармоничным, но при ближайшем рассмотрении все же выявлялись некоторые несоответствия.
– Он похож на моего двоюродного брата, – сухо заметила Ирса. – Свиновода из Рандерса.
– Именно таким я никак себе его не представлял, – признался Асад.
Да и сам Карл тоже. Короткие бакенбарды. Темные усы, резко и аккуратно обнажавшие верхнюю губу. Волосы чуть светлее усов, с ровным пробором, густые брови, почти сходившиеся на переносице, чуть полноватые губы правильной формы.
– Нужно иметь в виду, что этот рисунок может довольно отдаленно напоминать оригинал. Помните, что Трюггве было всего тринадцать лет, когда все случилось, а с тех пор прошло почти столько же времени. К этому добавьте то, что с возрастом мужчина изменился. Но как бы вы определили возраст этого человека?
Помощники уже собирались высказать свои предположения, но Карл оборвал их:
– Присмотритесь повнимательнее. Усы, возможно, чуть старят его. Напишите свои варианты вот здесь.
Он вырвал два клочка бумаги из блокнота и протянул их Ирсе и Асаду.
– Только подумайте – он убил Поула Холта! – воскликнула Ирса. – Такое впечатление, будто он убил кого-то из наших знакомых.
Карл записал цифру и забрал две другие бумажки. Итак, на двух было написано двадцать семь, на третьей – тридцать два.
– Асад, мы с Ирсой решили, что ему двадцать семь. Почему ты считаешь, что он старше?
– Исключительно на основании вот этого. – Он поднес палец к линии, косо протянувшейся над правой бровью. – Это отнюдь не морщинка, вызванная частым смехом.
Он указал на собственное лицо, широко улыбнувшись и продемонстрировав почти сомкнувшиеся уголки глаз.
– Посмотрите. Они тянутся прямо к щеке. А взгляните теперь.
Он опустил уголки рта и стал выглядеть так же, как только что при допросе Карлом.
– Вот тут не появилась ли полоса? – Он указал на точку у брови.
– Ну да, однако ее не так просто заметить, – согласилась Ирса, копируя мимику Асада и ощупывая кожу у бровей.
– Это потому, что я веселый человек. Чего не скажешь об убийце. С подобной морщинкой либо рождаются, либо она появляется, потому что человек мало радуется. И на ее проявление требуется время. Моя мать была не особенно жизнерадостной, и у нее эта штука появилась в пятьдесят.
– Может, ты прав, а может, и нет, – подытожил Карл. – Но мы сошлись на том, что его возраст близок к нашим догадкам. Примерно так оценил его и Трюггве. Итак, сейчас, по-видимому, ему сорок – сорок пять лет, если он еще жив.
– А мы не можем отсканировать это изображение и немного состарить его? – предложила Ирса. – Компьютерная техника позволяет это сделать?
– Конечно. Но программа может пойти в неверном направлении, и портрет окажется еще более вводящим в заблуждение, чем сейчас. Давайте лучше оставим как есть. Довольно приятный мужчина. Типаж чуть привлекательнее среднестатистического, довольно мужественный вид. Но в то же время невыразительный и немного консервативный конторcкий стиль.
– Мне кажется, он похож на солдата или полицейского, – добавила Ирса.
Карл кивнул. Этот тип мог быть кем угодно. Самый распространенный случай.
Он посмотрел на потолок – проклятая муха снова была тут как тут. Может, заставить ведомство потратиться на специальный спрей? Разве это не более предпочтительно, чем тратить на насекомое пулю?
Карл поежился и остановил взгляд на Ирсе:
– Ты сделаешь копию фоторобота и разошлешь по всем полицейским округам. Не надо объяснять, каким образом?
Она пожала плечами.
– И еще, Ирса, прежде чем отправлять сообщение, дай мне посмотреть на текст.
– Какой текст?
Мёрк вздохнул. Во многих вещах Ирса была потрясающе способной, и все-таки она не Роза.
– Тебе нужно описать ситуацию. Сообщить, что мы подозреваем этого человека в совершении убийства и хотели бы знать, если человек с такой внешностью когда-либо был замечен в том или ином противоправном действии.
– И что дальше, Карл? Какая тут связь, у тебя есть какие-нибудь предположения? – Ларс Бьёрн нахмурился и протянул начальнику отдела фото четырех Джанковичей.
– Что дальше? То, что, если вы намереваетесь расследовать ваши дела о поджогах, вам следует в регистре преступников поискать сербов с такими же кольцами, как у этих здоровяков. Возможно, кое-кого вам удастся отыскать в датских архивах, но, будь я на вашем месте, незамедлительно связался бы с полицией Белграда.
– Ты считаешь, что трупы, обнаруженные на пожарищах, принадлежат сербам, связанным с семьей Джанковичей, и кольца указывают на эту родственную связь? – уточнил шеф.
– Именно так. И по-моему, они чуть ли не родились с этими кольцами, если в мизинцевой кости даже наблюдаются некие искривления.
– Получается целый криминальный союз, – заключил Бьёрн.
Карл взглянул на него с глуповатой улыбкой. Удивительная быстрота реакции для столь тяжкого понедельника. Маркус Якобсен, сидевший рядом с Бьёрном, жадно смотрел на пачку сигарет на столе.
– Да, можно расспросить наших сербских коллег. Если дело и правда обстоит так, как ты предполагаешь, членом данного союза нужно было родиться. Тебе известно, кто сейчас заправляет этими предприятиями, выдающими займы? Четверых основателей уже нет в живых, насколько я понял.
– Ирса работает над выяснением этого вопроса. Теперь это акционерное общество, но мажоритариями по-прежнему являются люди с фамилией Джанкович.
– То есть сербская мафия, выдающая ссуды.
– Да. Нам известно, что сгоревшие фирмы в тот или иной момент являлись должниками этой семейки. Чего мы не знаем, так это зачем было оставлять в огне трупы. И данный вопрос мы со всей деликатностью передаем вам. – Карл улыбнулся и протянул через стол еще одну фотографию. – А вот предполагаемый убийца Поула Холта и похититель его младшего брата. Прекрасный парень, правда?
Маркус Якобсен взглянул на фото, как на многие другие. В свое время он повидал фотографий убийц в избытке.
– Я так понимаю, Пасгорд сегодня совершил пару подвижек в этом деле, – сухо произнес Якобсен. – Все-таки хорошо, что вы получили небольшую подмогу.
Карл нахмурился. Черт его пойми, о чем он?
– Какие подвижки? – спросил он.
– А он тебе еще не сообщил? Значит, сейчас он все излагает в рапорте.
Через двадцать секунд Карл появился в кабинете Пасгорда. Мрачная комнатка. Семейная фотография, где были запечатлены всего три человека, лишь подчеркивала, насколько мало общего с домом имеет кабинет государственного служащего.