В итоге он в одиночестве предавался греховному занятию под одеялом, а то и забирался под соломенную крышу и по вечерам тайно подсматривал за ней сквозь щели между потолочными досками в ее комнате.
Там однажды и застукали его, как говорится, на месте преступления. Он лежал и глазел на красавицу в тонкой ночной рубашке, как вдруг она на мгновение подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Шок оказался настолько сильным, что он резко дернул головой назад, прямо в стропила, и торчащий гвоздь пропорол ему правое ухо почти насквозь.
Все услышали, как на чердаке он заорал от боли, и пошло-поехало.
Сестрица Ева в порыве страха перед Богом наябедничала матери и отчиму. Чего ее глаза не могли узреть, так это злобы, граничащей с ненавистью, которая рвалась из обоих родителей.
Сначала они допрашивали его, угрожая вечным проклятием, но он не желал ни в чем признаваться. Он пялился на сводную сестру и хотел увидеть предмет своих воздыханий без одежды. Как проклятия могли заставить его признаться? Он и так слышал их слишком часто.
– Ну, ты сам напросился! – заорал отчим, напрыгивая на него сзади.
Возможно, он и не имел превосходства в силе, но захват оказался неожиданным и жестким, парализовав руки и шею.
– Принеси крест, – кричал он супруге. – Выбей дьявола из этого одержимого тела. Бей его, пока вся нечистая сила не будет изгнана!
Он увидел, как распятие поднялось над ним, и еще ее безумные глаза, когда удар обрушился на него.
– Во имя величия Твоего! – заорала она и вновь занесла распятие.
Над верхней губой у нее собрались капельки пота, изо рта гнилостно пахло, а отчим все сильнее сдавливал его тело, не переставая стонать и до бесконечности нашептывать «Во имя Всемогущего».
Нанеся два десятка ударов по плечам и предплечьям, мать отступила. Тяжело дыша от утомления.
С этого момента пути назад не было.
Сводные сестры, рыдая, стояли рядом. Они все слышали и выглядели глубоко шокированными. Ева же, напротив, сделала вид, что ничего не заметила, хотя, несомненно, все слышала. Она как ни в чем не бывало продолжала что-то писать вслепую, но скрыть озлобленное выражение лица ей все-таки не удалось.
Тем же вечером он подкинул по несколько снотворных пилюль в кофе матери и отчиму. А ночью, когда они заснули глубоким сном, растворил в воде содержимое всего пузырька. Пришлось повозиться, чтобы перевернуть их на спину и влить им в горло месиво из снотворного и воды. Но время – единственное, чего у него хватало в избытке.
Он вытер пузырек, зажал его в пальцах отчима, потом взял два стакана и прислонил к стеклу пальцы ненавистных родителей, плеснул в стаканы немного воды и поставил их на ночные столики по бокам кровати. А затем вышел и закрыл за собой дверь.
– Что ты там делал? – раздался голос рядом.
Он вгляделся во мрак. Здесь Ева обладала преимуществом, заключавшимся в том, что она была подругой темноты и имела слух такой же тонкий, как у собаки.
– Ничего, Ева. Хотел только попросить прощения, но они уже крепко спят. Думаю, приняли снотворное.
– Надеюсь, им хорошо спится, – только и сказала она.
На следующее утро обнаружились трупы. В небольшом городке разразился настоящий скандал. А Ева промолчала. Возможно, уже тогда она смекнула, что брат был виновен, но молчание обезопасит ее.
Что касается сводных сестер, они обрели вечный покой спустя пару лет. Держась за руки, вошли в море, и море приняло их с радостью. Таким образом они освободились от всех болезненных воспоминаний. Чего нельзя было сказать о нем и Еве.
С тех пор как умерли родители, прошло уже более двадцати пяти лет, а люди в порыве фанатизма по-прежнему приходят к неверному толкованию словосочетания «любовь к ближнему».
Нет, черт с ними со всеми. Он ненавидел их больше, чем кого бы то ни было. Будь прокляты те, кто рассчитывает возвыситься над остальными с помощью Бога.
Они все должны быть стерты с лица земли.
Он отстегнул от связки ключи от фургона и хутора и, оглядевшись, выбросил в соседский мусорный ящик, запихнув под лежащий сверху мешок.
Затем прошел к своей калитке и опустошил почтовый ящик.
Реклама сразу отправилась в мусорную корзину, остальное он бросил на стол в гостиной. Несколько конвертов с прозрачными окошками, две утренние газеты и небольшой листок, написанный от руки, с логотипом боулинг-клуба.
Естественно, в газетах ничего не освещалось, они еще не успели подхватить новость. А вот региональное радио, напротив, уже в курсе. Небольшой сюжет о двух литовцах, поранивших друг друга в ходе ссоры, затем история о дорожном происшествии. Сказали не так уж много, но этого оказалось достаточно. Сведения о месте, где случилась авария, возраст женщин и то, что они разбились после нескольких часов безумной гонки, в ходе которой снесли шлагбаум на выезде с моста. Имен не называлось, однако допускалась причастность к происшествию скрывшегося с места преступления водителя.
Он вышел в Интернет и принялся искать подробности случившегося. На сайте одной из утренних газет сообщалось дополнительно, что после ночных приключений обе женщины находятся под угрозой смерти и что все недоумевают по поводу их сумасшедшего броска через пролив Большой Бэльт. Ссылались на врача из травматологического центра при Королевской больнице, который весьма пессимистично высказался об их состоянии.
И все же эти обстоятельства сильно взволновали его.
Он нашел в Интернете видеосюжет о травматологическом центре, о его деятельности и местоположении, а также изучил схему расположения зданий больницы. Теперь он был подготовлен.
Нужно как можно скорее как следует разузнать подробности о состоянии пострадавших женщин.
Напоследок он взял со стола небольшой листок с логотипом боулинг-клуба и номером, обведенным в кружок, и прочитал его.
«Я заходил, но не застал никого дома. Командный турнир в среду перенесен с 19:30 на 19:00. Не забудь про шар победителя! Или, может, у тебя и так хватает шаров? Ха-ха. Разве вы не вдвоем придете? Снова ха-ха! Удачи, Папа».
Он поднял глаза наверх, где лежала его жена. Если пару дней подождать, то можно будет отвезти тело в эллинг и отделаться от всех трех трупов сразу. Несколько дней без воды, и дети умрут сами по себе. Пускай же так и будет, это выбор их родителей.
Абсолютно идиотский. Столько хлопот, и никакого результата.
33
Он слышал, что ночью внизу кипела какая-то деятельность, но дежурный врач не приходил.
– У Харди в легких скопилась вода, – сообщил Мортен. – Ему трудно дышать.
Он выглядел обеспокоенным. Казалось даже, что его обычно веселое полное лицо осунулось.
– Что-то серьезное? – спросил Карл.
Было бы очень печально.
– Врач хочет на несколько дней положить Харди в больницу на обследование, чтобы они проверили сердце и прочее. И еще опасаются воспаления легких. Это безумно опасно в ситуации Харди.
Конечно, не стоит давать им шанс.
Он погладил товарища по волосам:
– Поддайся только на эту гадость, Харди, и тебе будет намного хуже. Почему вы меня не разбудили?
– Я сказал Мортену, чтобы он перестал, – прошептал тот с печальным видом. Еще более печальным, чем обычно. – Вы ведь возьмете меня обратно, когда меня выпишут?
– Разумеется, старина. Без тебя тут вообще делать нечего.
Харди слабо улыбнулся:
– Наверное, Йеспер так не думает. Когда он придет вечером домой, ему понравится, если гостиная будет выглядеть как прежде.
Вечером? Карл совершенно позабыл об этом.
– Ну вот, меня тут не будет, когда ты вернешься с работы, Карл. Мортен отвезет меня в госпиталь, так что я буду в надежных руках. Как знать, может, я еще вернусь в один прекрасный день? – Он попытался улыбнуться, хватая ртом воздух. – Карл, у меня кое-что никак не идет из головы.
– Да, говори.
– Помнишь дело Бёрге Бакса, когда обнаружили труп проститутки под мостом Лангебро? Было похоже на несчастный случай по пьяни, возможно, даже самоубийство, но это не так.
Да, Карл отлично помнил. Чернокожая, совсем молодая женщина. Она была абсолютно голая, если не считать сплетенного из медной проволоки кольца на щиколотке. Не особенно обращающая на себя внимания деталь, многие африканки носят подобные безделушки. А вот многочисленные следы от уколов на руках, напротив, были очень даже выразительными. Типичная шлюха-наркоманка, что не совсем свойственно африканским женщинам с Вестебро.
– Ее прибил сутенер, верно? – предположил Карл.
– Нет. Скорее, тот, кто продал ее сутенеру.
Теперь Мёрк вспомнил.
– Это дело напоминает мне о вашем текущем деле с обугленными трупами, обнаруженными на пожарищах, – сказал Харди.
– Ах вот как. Из-за медного браслета на щиколотке?
– Именно. – Он два раза тяжело опустил веки. Равносильно киванию. – Девушка больше не хотела работать. Она хотела домой, но не заработала достаточно денег, так что ничего не вышло.
– И ее убили.
– Да, африканки верят в вуду, а эта девушка не верила, и вся система оказалась под угрозой. Ее нужно было убрать.
– И на нее надели браслет, чтобы напомнить другим проституткам о том, что бунт не останется безнаказанным – ни против шефа, ни против вуду.
Харди опять дважды опустил веки:
– Да. Кто-то вплел в браслет перья и волосы и прочую ерунду. Остальные африканские девушки поняли намек.
Карл промокнул уголки рта. Харди абсолютно верно все уловил.
Якобсен стоял спиной к Карлу и смотрел в окно. Он часто пребывал в такой позе, когда хотел сосредоточиться.
– Итак, Харди считает, что на пожарищах были обнаружены трупы коллекторов. Что каждый из них контролировал выплату долга одной из трех компаний, но они плохо справлялись со своими обязанностями. Деньги не поступали в соответствии с планом, и потому их убили.
– Да. В назидание другим коллекторам. А компании, взявшие заем, избавлялись от своего долга в отношении заимодавца путем страхового возмещения, следующего за пожаром. Двух зайцев одним выстрелом.