народ на его разрешение?
Асад стоял в дверях, когда Карл положил трубку. Видимо, он наконец-то прочувствовал датский климат. По крайней мере, в марте такого толстого пуховика Карлу ни на ком не доводилось видеть.
– Я готов, – сказал Асад.
– Две минуты, и я тоже готов.
Карл набрал номер Брандура Исаксена. Его прозвали «соломенной сосулькой», имея в виду недостаток в нем шарма. Это был человек, знающий все о том, что происходит в «Стейшн Сити», полицейском участке, где работала Роза, до того как ее перевели в отдел «Q».
– Да. – Исаксен был лаконичен.
Карл объяснил ему суть своего звонка, но собеседник в голос рассмеялся:
– Не знаю уж, что конкретно с Розой не так, но она действительно странновата. Слишком много пила, отправилась на санную прогулку с молодыми курсантами полицейской академии… В общем, безумная дамочка с зудом во всех местах сразу. А почему ты интересуешься?
– Да просто так, – сказал Карл и положил трубку.
Затем вошел под своим именем на сайт Регистра народонаселения. «Сандалпаркен, 19» – написал он рядом с окошком для имени. Полученный ответ исключал какую-либо ошибку. «Роза Мария Ирса Кнудсен» – стояло под номером социального страхования.
Карл покачал головой. Оставалось надеяться, что в один прекрасный момент перед ним не предстанет еще и Мария. Двух версий Розы было более чем достаточно.
– Ой, – вырвалось у Асада, стоявшего за спиной Карла. Он тоже все видел.
– Асад, позвони ей немедленно.
– Ты ведь не обрушишься на нее прямо сейчас, Карл?
– Ты ненормальный? Лучше уж прыгнуть в ванну с ядовитой коброй, – ответил Мёрк.
Признаться Ирсе в том, что они знают, что она на самом деле Роза? Вот тут-то и начнется настоящий сумасшедший дом.
Когда парочка вернулась, Ирса уже полностью нарядилась. Пальто, варежки, шарф и шляпа. Похоже, Асад и Ирса готовятся выиграть у носителей паранджи соревнование по максимальному покрытию тела одеждой.
Карл взглянул на часы. Отлично. Конец рабочего дня. Ирса собралась домой.
– Я хотела тебе сказать… – Она запнулась, увидев у Карла букет. – Ого, что это у тебя за красивые цветы?
– Передай этот букет Розе от нас с Асадом, – сказал Карл и протянул ей великолепие. – Пожелай ей скорейшего выздоровления. Передай, что мы надеемся в ближайшее время увидеть ее снова. Можешь также сказать, что эти розы для Розы. Мы действительно очень часто о ней вспоминаем.
Ирса замерла и мгновение стояла молча, а пальто медленно сползало у нее с плеча. Своего рода победа, можно так сказать.
На этом закончился рабочий день.
– То есть она и правда больна? – спросил Асад, когда они поворачивали на Хольбек.
Карл пожал плечами. Он много в чем являлся специалистом, но единственный хорошо знакомый ему случай раздвоения личности представлял собой трансформацию, на которую был способен его пасынок, за десять секунд превращаясь из милого улыбчивого паренька, просящего в долг сотню крон, в желчного выродка, не желающего прибираться в своей комнате.
– Мы никому не скажем, – только и ответил Карл.
Оставшуюся часть пути каждый провел в своих размышлениях, пока не показался знак с указателем на Тёллёсе. Город, прославившийся своей железнодорожной станцией, заводом, производящим яблочный сок, да велосипедистом с нечистой совестью, обладателем желтой майки лидера в гонке «Тур де Франс»[35].
– Еще чуть-чуть, – сказал Асад и указал в направлении улицы, являвшейся неоспоримым центром Тёллёсе, главной артерией провинциального городка. Правда, в данный момент пульс на ней был не так уж заметен. Возможно, местные жители застряли в узких проходах «Нетто» или куда-нибудь переехали. Полное ощущение города, знавшего лучшие времена.
– Напротив завода, вон там. – Асад показал на виллу из красного кирпича, излучающую жизнь не больше, чем дохлый дождевой червь на фоне зимнего пейзажа. Дверь отворила женщина невысокого роста, с глазами еще больше, чем у Асада. Едва взглянув на черную щетину сирийца, она в испуге отпрянула в коридор и позвала мужа. Видимо, читала о квартирных кражах и почувствовала себя потенциальной жертвой.
– Я слушаю вас, – произнес мужчина, явно не собираясь предлагать чашку кофе или хотя бы проявить элементарную любезность.
«Лучше поработаю еще по линии налоговых органов», – подумал Карл и спрятал удостоверение полицейского поглубже в карман.
– У вас имеется сын, Флемминг Эмиль Мэдсен, который, по нашим сведениям, некоторое время уклоняется от налогов. При этом он не состоит на учете в социальных службах и даже в школе. Поэтому мы решили приехать сами, чтобы обсудить этот вопрос с ним лично.
Тут встрял Асад:
– Господин Мэдсен, вы торгуете овощами. Флемминг работает у вас?
Карл понял тактику. Сразу загнать отца семейства в угол.
– Вы мусульманин? – спросил мужчина.
Вопрос оказался довольно неожиданным, отличный ответный ход. На этот раз, видимо, Асаду мат.
– Я думаю, это личное дело моего коллеги, – ответил Карл.
– Только не в моем доме, – сказал мужчина и приготовился захлопнуть дверь.
Так что Карлу все же пришлось достать удостоверение.
– Хафез эль-Асад работает вместе со мной над раскрытием целого ряда убийств. Если сейчас вы только посмеете отвернуться с малейшим оттенком презрения, я задержу вас на месте за убийство вашего собственного сына Флемминга пять лет назад. Что вы на это скажете?
Мужчина ничего не ответил, но явно был потрясен. Причем потрясен не как человек, обвиненный в том, чего не совершал, а как уличенный в настоящем преступлении.
Они прошли в дом, где им было указано садиться за стол красного дерева – о таком полвека назад мечтала каждая семья. Клеенки поверх столешницы не наблюдалось, зато в избытке тканевые салфетки.
– Мы не совершали ничего запретного, – сказала женщина, теребя шейный крестик.
Карл осмотрелся. По меньшей мере три десятка обрамленных фотографий детей всех возрастов размещались на полках дубового гарнитура. Дети и внуки. Улыбающиеся создания под высоким небом над головой.
– Это ваши остальные дети? – спросил Карл.
Хозяева кивнули.
– Они все эмигрировали?
Вновь кивок. Не особо разговорчивые люди, сделал вывод Карл.
– В Австралию? – вклинился Асад.
– Вы мусульманин? – повторил вопрос мужчина.
Что за проклятое упорство. Неужели он опасается, что один лишь взгляд на представителя иной религии обратит его в камень?
– Я тот, кем меня сотворил Господь, – ответил Асад. – А вы? Вы тоже?
Глаза исхудавшего мужчины превратились в щелочки. Возможно, он привык, что дискуссии подобного рода происходили на порогах чужих домов, но не в его собственном жилище.
– Я спросил, ваши дети эмигрировали в Австралию? – повторил Асад.
В этот момент кивнула женщина. Значит, у нее имелась голова на плечах.
– Вот. – Карл выложил перед ними фоторобот похитителя.
– Во имя Иисуса, – прошептала женщина, перекрестившись, а ее муж сжал губы и коротко произнес:
– Мы никогда никому ничего не говорили.
Карл прищурился:
– Если вы считаете, что мы каким-то образом с ним связаны, то ошибаетесь. Но мы напали на его след. Вы поможете нам поймать его?
На секунду у женщины перехватило дыхание.
– Простите нам жесткие методы, – сказал Карл. – Просто нам было необходимо вытащить вас на свет. – Он постучал пальцем по изображению. – Можете ли вы подтвердить, что именно этот человек похитил вашего сына Флемминга и, вероятно, кого-то еще из ваших детей и что он убил Флемминга, получив крупный выкуп?
Мужчина побледнел. Вся мощь, которая концентрировалась в нем годами и держала на плаву, мигом покинула его. Все силы противостоять горю, лгать единоверцам, бежать от всего, изолировать себя, попрощаться со всеми остальными детьми, утратив свое состояние… И наконец, силы жить с сознанием того, что убийца их ненаглядного Флемминга по-прежнему разгуливает на свободе и не спускает с них глаз.
Все это в одночасье ушло.
Некоторое время они сидели в машине молча, прежде чем Карл нарушил тишину:
– Кажется, я еще никогда не встречал настолько измотанных людей, как эти двое.
– По-моему, им действительно поплохело, когда они извлекли из ящика фотографию Флемминга. Думаешь, они в самом деле не смотрели на нее ни разу с тех пор? – произнес Асад, стягивая с себя пуховик.
Значит, все-таки ему стало жарко.
Карл пожал плечами:
– Не знаю. Но в любом случае они не хотели рисковать. Боялись, чтобы никто не пронюхал, что они по-прежнему любят мальчика. Они ведь якобы сами его выгнали.
– Нюхал? Карл, я не понимаю, о чем ты.
– Пронюхать. Как собака вынюхивает будущие трофеи.
– Трофеи?
– Проехали, Асад. Просто они хранили в тайне свою любовь к сыну. Остальные не должны были ничего заметить. Они ведь не знали, кто друг, а кто враг.
Асад некоторое время сидел молча, разглядывая коричневые поля.
– Карл, как ты думаешь, сколько раз он это проделал?
Как, черт возьми, ответить? У Мёрка не было ответа на этот вопрос.
Асад тер свои сине-черные щеки.
– Мы все-таки должны поймать его. Правда, Карл? Просто обязаны.
Карл стиснул зубы. Да, просто обязаны. В тот день от пары из Тёллёсе они получили очередное имя – на этот раз преступник называл себя Биргером Слотом. И в третий раз нашли подтверждение уточненной примете. Нужно было искать человека с более широко посаженными глазами. Мартин Холт оказался прав. На все остальное – усы, волосы, взгляд – можно было не обращать внимания. Мужчина с резкими чертами лица, и в то же время какая-то неопределенность. Единственное, что они знали о нем на все сто процентов, – это то, что в двух случаях он получил деньги в одном и том же месте. На небольшом перегоне между Сорё и Рингстедом, и они уже знали где. Мартин Холт описал место очень точно.
Они будут там максимум через двадцать минут, но уже стемнело. Обидно.