Он подождал, пока администратор начнет собирать свои вещи, уступая пост свежим силам, а потом натянул халат.
Момент настал.
Войдя, он не сразу узнал женщин, но в дальнем углу сидел полицейский и разговаривал с сестрой, взяв ее за руку. Значит, женщина, лежащая ближе к двери, опутанная бинтами, зондами и проводами от капельницы, – это Рахиль.
За изголовьем ее кровати возвышалась стена современной аппаратуры, издававшей гудение и мигавшей огоньками. Лицо было закрыто почти целиком, как и тело. Под покрывалом угадывались серьезные повреждения и невосстановимый ущерб.
Он посмотрел на Исабель и ее брата. «Исабель, что произошло?» – спросил брат.
Затем он двинулся в проход между стеной и кроватью Рахили и наклонился.
– Мне жаль, господин Йонссон, но вы больше не можете оставаться в палате, – сказал он, склонившись над Рахилью и потянув ее веки вверх, как будто проверял состояние ее зрачков. Она, кажется, действительно была абсолютно без сознания.
– Исабель сейчас переведут, – продолжал он. – Может, вы пока побудете в кафе на первом этаже? Через полчаса, наверное, вам разрешат вернуться.
Он услышал, как мужчина поднимается и говорит сестре что-то на прощание. Человек, привыкший подчиняться приказам.
Он коротко кивнул полицейскому, не поворачиваясь анфас, когда тот поравнялся с дверями, постоял с минуту, глядя на Рахиль. Интересно, сможет ли она хоть когда-нибудь представлять для него какую бы то ни было угрозу?
Именно в этот момент Рахиль открыла глаза и пронзила его взглядом до глубины души, словно находилась в полном сознании. Глаза ее были пустыми, но она смотрела настолько пристально, что этот взгляд сложно было игнорировать. Затем веки снова сомкнулись.
Он на мгновение замер, ожидая повторного движения, но ничего не произошло. Вероятно, это был какой-то рефлекс. Прислушался к звуковым сигналам, издаваемым подключенным к телу оборудованием. Сердцебиение за последнюю минуту явно участилось.
Затем он повернулся к Исабель: ее грудная клетка вздымалась и опускалась все быстрее. Значит, она знала, что он тут. Она опознала его по голосу, но каким образом это ей поможет? Челюсть обездвижена, а глаза закрыты бинтом. Она была прикована к койке капельницами и приборами, но во рту у нее все же не было никаких датчиков и аппарата искусственной вентиляции. Вскоре она заговорит. Угроза ее жизни уже отступила.
Как парадоксально, что все эти признаки жизни лишь ускорят ее смерть, подумал он, приближаясь и уже нащупывая на ее руке вену, которая сильно пульсировала.
Он вытащил шприц из кармана, извлек из упаковки иглу и вставил ее в канюлю. Затем до предела выдвинул поршень, наполнив емкость шприца воздухом.
– Тебе следовало довольствоваться тем, что я смог тебе дать, Исабель, – произнес он и отметил, что ее дыхание и сердцебиение учащаются.
Плохо дело, подумал он и переместился на другую сторону, вытащив из-под ее руки поддерживающую подушку. В комнате мониторинга могли заметить реакцию Исабель.
– Успокойся, – сказал он. – Я не причиню тебе никакого вреда. Я пришел сказать, что ничего не сделаю с детьми. Я хорошо о них забочусь. Когда ты поправишься, я дам тебе знать, где они находятся. Поверь мне. Речь шла лишь о деньгах. Я не убийца. Именно это я пришел сказать.
Дыхание по-прежнему было интенсивным, но сердцебиение немного успокоилось. Отлично.
Затем он посмотрел на показатели оборудования, подключенного к телу Рахили. Отдельные звуковые сигналы слились в одно непрерывное гудение. Видимо, ее сердце сошло с ума.
Теперь надо торопиться, промелькнуло у него в голове.
Он грубо схватил руку Исабель, нашел пульсирующую вену и воткнул шприц. Игла вошла без малейшего сопротивления.
Пациентка никак не отреагировала. Вероятно, она была настолько накачана медикаментами, что он мог бы исполосовать ей руку вдоль и поперек без какой бы то ни было реакции с ее стороны.
Он попытался надавить поршень, но тот не поддавался. Значит, он не попал в вену.
Он вытащил шприц и воткнул иглу опять. На этот раз Исабель вздрогнула. Теперь она знала о его намерениях. О том, что ничего хорошего ее не ждет. Частота сердечных сокращений вновь возросла. Он сделал еще одну попытку опустошить шприц, но поршень не желал двигаться. Проклятье, придется искать другую вену.
В этот момент дверь распахнулась.
– Что здесь происходит? – закричала медсестра, переводя взгляд с аппаратов, подключенных к Рахили, на чужака в медицинском халате, прижимавшего шприц к руке Исабель.
Он спрятал шприц в карман и вскочил, прежде чем женщина успела понять, что к чему. Он расправился с медсестрой, изо всех сил сдавив ей горло, так что она сразу осела на пол у раскрытой двери.
– Позаботьтесь о ней, она потеряла сознание. Я думаю, переутомление, – крикнул он другой медсестре, бросившейся из комнаты мониторинга к палате, заметив тревожные сигналы на аппаратах, подключенных к пациенткам.
Отделение стало похоже на муравейник. Люди в белом заполнили коридор и столпились у входа в палату, а он поспешил к лифту.
Все сорвалось, и это уже во второй раз, когда секунды сыграли в пользу Исабель. Еще каких-нибудь десять секунд, и он наконец поймал бы правильную точку и вкачал в вену воздух. Всего десять секунд. Проклятые десять секунд. Большей неудачи невозможно было себе представить.
За спиной раздались неистовые крики, когда он распахнул створки двери. У лифта сидел худощавый мужчина с темными кругами под глазами, ожидая консультации в отделении пластической хирургии. Он слегка кивнул, увидев белый халат. Такую реакцию вызывала эта униформа в больничных стенах.
Он вызвал лифт и в ожидании принялся искать глазами пожарную лестницу. Войдя в лифт, кивнул нескольким мужчинам в халатах и посетителям с печальными лицами, оказавшимся внутри, и отвернулся к стенке, чтобы никто не заметил, что у него нет бейджа.
На первом этаже прямо у лифта он чуть не наткнулся на брата Исабель.
Ему явно тут больше ничего не светило.
Двое мужчин, с которыми беседовал полицейский, похоже, были его коллегами. Ну, возможно, темнокожий и нет, но датчанин – точно. Все выглядели очень серьезными.
Да и он сам, черт возьми, ощущал себя так же.
Снаружи он увидел вертолет, парящий высоко над зданием. Вот и очередная работенка для травматологического центра.
Приземляйся поскорее, подумал он. Чем больше несчастных случаев, тем меньше ресурсов для заботы о тех, кто его милостью сейчас оказались пациентами этого заведения.
Он снял халат лишь тогда, когда оказался под тенью деревьев на стоянке, где была припаркована его машина.
Парик полетел на заднее сиденье.
41
Не успели они с Асадом спуститься в подвал, как Карл уже заприметил кое-какие перемены, причем не в лучшую сторону. В самом низу лестницы в ротонде лежали картонные коробки, всякая рухлядь и дрянь. Вдоль стен было выставлено множество стальных стеллажей, и доносившийся из глубины коридора шум давал понять, что это отнюдь не последнее звено в глобальной уборке.
– Что за наваждение! – воскликнул Мёрк, бросив взгляд в коридор.
Где дверь в асбестовый ад? Куда делась, будь она неладна, перегородка, которую они только что поставили? Неужели ею когда-то и были все эти пластины, прислоненные к их схеме дел и увеличенной копии письма из бутылки?
– Что тут происходит? – закричал он, когда Роза высунула голову из своего кабинета.
Слава тебе господи, она, по крайней мере, выглядела собой. Черные как смоль короткие волосы, белая порошкообразная пудра и толстенный слой теней для век. Чудесный пронзительный взгляд, так хорошо им знакомый.
– Они освобождают подвал. А стенка мешала, – заявила она равнодушно.
Именно Асад вспомнил, что нужно поприветствовать ее возвращение.
– Приятно снова видеть тебя, Роза. Ты выглядишь… – Он запнулся на мгновение, стараясь подыскать правильное слово. Затем улыбнулся. – Ты выглядишь замечательно, когда похожа сама на себя.
Возможно, не совсем та фраза, которую предпочел бы Карл.
– Спасибо за розы, – сказала она.
Ее резко очерченные брови чуть поднялись ко лбу. Вероятно, эта мимика свидетельствовала о некотором эмоциональном всплеске.
Карл слегка улыбнулся.
– Тебе спасибо. Мы скучали. Не то чтобы Ирса что-то делала не так, – поспешил он добавить. – Но все-таки. – Он указал жестом в коридор. – Стенку удалили, а это значит, что инспекция по контролю за условиями труда снова к нам заявится, – сказал он. – Что тут вообще происходит? Ты говоришь, они освобождают подвал. Что ты имеешь в виду?
– Все нужно убрать. Кроме нас. Архив, склад изъятых вещей, почтовый архив и архив ассоциации, оказывающей помощь при похоронах. Полицейская реформа, знаете ли. Переливают из пустого в порожнее.
Значит, тут будет отличное место.
– Что у тебя для нас есть? Кто эти две женщины, пострадавшие в аварии? И в каком они состоянии?
Она пожала плечами:
– А, вы об этом. Я еще не успела выяснить. Сначала мне нужно было убрать барахло Ирсы. Это не срочно?
Карл заметил предупредительный жест Асада. «Осторожней, или она снова взбрыкнет», – означала его поднятая рука. Карл досчитал в уме до десяти. Чертова бабенка. Неужели опять не сделала то, о чем он ее просил? Снова собирается работать в прежнем стиле?
– Роза, прости меня, пожалуйста, – сказал он, преодолевая себя. – Впредь мы постараемся как можно точнее доводить до твоего сведения, что именно нам требуется. Не будешь ли ты так любезна найти для нас информацию? Да, и это довольно-таки срочно.
Роза слегка кивнула Асаду, поднявшему кверху большой палец, и качнула головой, не находя что ответить.
Ну наконец-то они научились ее обуздывать.
– Кстати, Карл, через три минуты у тебя встреча с психологом. Ты, случайно, не забыл? – Она взглянула на часы. – Да уж, времени у тебя маловато, а мне еще нужно передать тебе привет и кое-что сказать.
– Что ты имеешь в виду?