Она замерла с таким отсутствующим видом довольно надолго; слезы стояли в уголках ее глаз, и Карл пытался усилием воли заставить секундную стрелку на своих часах замедлить ход. Несколько раз она сглотнула.
– Все, я готова, – наконец произнесла Роза. – Преступник прячет двух детей. Самуэля, шестнадцати лет, и Магдалену, двенадцати. Он похитил их в субботу, и мать с отцом пытались собрать выкуп. Исабель Йонссон хотела им помочь. Только Иосиф не в курсе, каким образом она оказалась замешана в случившемся; эта женщина впервые появилась у них в понедельник. Больше он ничего не знает. Мать с отцом не распространялись.
– А как насчет похитителя?
– Иосиф описал преступника, изображенного на фотороботе. Ему за сорок, и, может, он чуть выше среднего роста. В походке ничего выдающегося. Еще Иосиф предполагает, что он красит волосы и брови и, несомненно, прекрасно разбирается в вопросах теологии. – Она вновь уставилась в пустое пространство. – Если только я увижу это уродливое животное, я… – Она не закончила фразу.
Но выражение ее лица было более чем красноречивым.
– Кто приходил к детям? – спросил Карл.
– Кто-то из их общины.
– Как Иосиф воспринял сообщение?
Роза замахала рукой перед своим лицом. Об этом она не хотела говорить. По крайней мере, не сейчас.
– И еще он сказал, что этот человек не умеет петь, – продолжила она, в то время как ее черные, как ночь, губы задрожали. – Он слышал, как чудовище пело на собраниях, и это звучало ужасно. Он ездил в фургоне. Не на дизеле, я уточнила. По крайней мере, с его слов, по звуку не похоже на дизельный двигатель. Голубой фургон без опознавательных знаков. Иосиф не знает регистрационного номера и не запомнил модель. Он не особенно интересуется автомобилями.
– Это все?
– Преступник представился Ларсом Сёренсеном, но как-то Иосиф назвал его по имени, и тот отреагировал не сразу, поэтому мальчик думает, это не настоящее имя.
Карл записал имя в блокнот.
– А как насчет шрама?
– Он не заметил. – Роза вновь поджала губы. – Так что, видимо, шрам не очень бросается в глаза.
– Больше ничего?
Она покачала головой, печально опустив брови.
– Спасибо тебе, Роза. До завтра. Можешь ехать домой.
Роза кивнула, но осталась на месте. Ей явно требовалось больше времени на то, чтобы собраться с мыслями.
Карл повернулся к Асаду:
– Получается, Асад, единственная надежда у нас – пациентка из палаты интенсивной терапии.
Они тихо зашли в тот момент, когда Карстен Йонссон приглушенно разговаривал с сестрой. Медсестра прощупывала запястье Исабель. На экране отображался нормальный сердечный ритм. Значит, она наконец успокоилась.
Карл бросил взгляд на кровать, стоявшую рядом. Белая простыня с проступающими под ней очертаниями тела. Отнюдь не мать пятерых детей и не женщина, скончавшаяся, так и не избавившись от чувства неизбывного горя. Просто очертания под простыней. Переломное мгновение в автомобиле – и вот она лежит здесь. Все кончено.
– Можно нам подойти ближе? – спросил он у Карстена.
Тот кивнул.
– Исабель хотела бы поговорить с нами, но нам проблематично ее понять. У нас нет возможности воспользоваться сенсорным экраном, так что медсестра попробует аккуратно освободить пальцы ее правой руки от повязки. У Исабель переломы обоих предплечий и нескольких пальцев, поэтому вряд ли у нее получится держать карандаш.
Карл посмотрел на женщину, лежащую на кровати. Форма подбородка такая же, как у брата, больше ничего нельзя было понять об этом искалеченном человеке.
– Добрый день, Исабель Йонссон. Я вице-комиссар полиции Карл Мёрк, отдел «Q» полицейской префектуры Копенгагена. Вы понимаете то, что я говорю?
Она что-то промычала, и медсестра кивнула.
– Я должен кратко изложить вам причину моего сегодняшнего визита к вам…
И он рассказал о письме в бутылке, о похищениях и о том, что он уверен теперь: данный случай аналогичен предшествующим. Все присутствующие заметили, как его слова отразились на показателях абсолютно всех медицинских приборов.
– Исабель, мне жаль, что вам приходится все это слушать. Я прекрасно понимаю, что вы и так хлебнули сполна, и тем не менее это совершенно необходимо. Я правильно понимаю, что вы вместе с Лизой Карин Крогх оказались замешаны в деле, похожем на дело о письме в бутылке, о котором я только что вам рассказал?
Она еле заметно кивнула и промычала фразу, которую ей пришлось повторить несколько раз, прежде чем ее брат обратился к ним:
– Мне кажется, она говорит, что женщину зовут Рахиль.
– Правильно, – подтвердил Карл. – Она взяла себе другое имя, под которым была известна в своей общине. Мы в курсе.
Последовал легкий кивок.
– Верно ли то, что вы с Рахилью в понедельник пытались спасти ее двоих детей – Самуэля и Магдалену, и именно в связи с этим обстоятельством попали в аварию?
У нее задрожали губы. Она вновь слабо кивнула.
– Исабель, сейчас мы попробуем дать вам в руку карандаш. Ваш брат поможет вам.
Медсестра пыталась закрепить карандаш в руке, но пальцы не слушались. Медсестра посмотрела на Карла и покачала головой.
– Значит, пока все-таки трудно, – констатировал Карстен.
– Разрешите мне попробовать. – Асад сделал шаг вперед. – Простите. У моего отца возникла афазия, когда мне было десять лет. Тромб, вот так-то. И со словами было покончено. Только я его понимал. До самой его смерти.
Карл нахмурился. Значит, Асад тогда разговаривал по «Скайпу» не с отцом.
Медсестра встала, освободив место Асаду.
– Спасибо. Простите, Исабель. Меня зовут Асад, я из Сирии. Я ассистент Карла Мёрка, и сейчас мы с вами будем разговаривать. Карл будет спрашивать, а я буду слушать ваши ответы, договорились?
Последовал незначительный кивок.
– Вы видели, что за автомобиль в вас врезался? – приступил Карл. – Марка, цвет? Старый или новый?
Асад вплотную приблизил ухо к ее губам. Его глаза оживленно следили за каждым свистящим звуком, доносившимся сквозь стиснутые зубы женщины.
– «Мерседес», темный. Не очень новый, – транслировал он.
– Вы не могли бы вспомнить регистрационный номер, Исабель? – продолжал Карл.
Если бы она смогла, появилась бы какая-то надежда.
– Номера были грязные, она с трудом видела их в темноте, – ответил Асад после существенной паузы. – Но с большой вероятностью номер заканчивался на четыреста тридцать три, хотя Исабель не уверена в тройках. Это вполне могут быть восьмерки или восьмерка и тройка.
Карл задумался. 433, 438, 483, 488. Всего четыре комбинации. Еще допустимо.
– Карстен, ты понял? – обратился он к брату пострадавшей. – Темный «мерседес» не самой последней модели с регистрационным номером, заканчивающимся на четыреста тридцать три, четыреста тридцать восемь, четыреста восемьдесят три или четыреста восемьдесят восемь. Чем не задание для комиссара дорожной полиции?
Тот кивнул.
– Конечно. Карл, мы наверняка быстро получим сведения о том, сколько не совсем новых «мерседесов» разъезжает с этими цифрами на номерах, но цвет машин мы не отслеживаем. К тому же «мерседес» не такая уж редкость на датских дорогах. Их может оказаться довольно много.
Он был прав. Одно дело – разыскивать автомобили, другое – обыскивать их владельцев. Это требует намного больше времени, чем было в их распоряжении.
– Исабель, вам известны еще какие-нибудь сведения, которые могут нам помочь? Какое-нибудь имя или еще что-то?
Женщина опять кивнула. Она отвечала медленно, и явно это давалось ей с большим трудом. Несколько раз они слышали, как Асад шепотом просил ее повторить.
Так им стали известны имена, всего три штуки: Мэдс Кристиан Фог, Ларс Сёренсен и Миккель Лауст. Если добавить к ним четвертое, известное по делу Поула Холта, – Фредди Бринк, а также пятое из дела Флемминга Эмиля Мэдсена – Биргер Слот, ничего хорошего это не сулило.
– Думаю, его настоящее имя не имеет к этим никакого отношения, – сказал Карл. – Если мы хотим отыскать его истинное имя, все это следует отбросить.
Тем временем Асад продолжал прислушиваться к попыткам Исабель им помочь.
– Она говорит, что одно из имен было на его водительских правах. И еще она знает, где находится его пристанище.
Карл выпрямился:
– У нее есть адрес?
– Да. И еще, – добавил Асад после очередного момента концентрации. – У него был голубой фургон. И номер фургона она помнит.
Потребовалась ровно минута – и все сведения были записаны.
– Я приступаю. – Карстен Йонссон поднялся и вышел.
– Исабель утверждает, что преступник проживает в одном из городов Зеландии, – продолжил Асад и опять обратился к женщине: – Исабель, только я не совсем понимаю, что за название. Оно заканчивается на «-лёв»? Не так? Вы говорите «-слев»?
Он кивнул после ответа Исабель. Название города заканчивалось на «-слев». Первую часть Асад не мог расслышать.
– Мы прервемся, пока Карстен не вернется, хорошо? – обратился Мёрк к медсестре.
Та одобрила предложение. Пауза пришлась как нельзя кстати.
– А я думал, вы собираетесь переводить Исабель, – выразил недоумение Карл.
Медсестра снова кивнула:
– Принимая во внимание обстоятельства, думаю, мы подождем несколько часов.
В дверь постучались, и вошла женщина.
– Карла Мёрка просят к телефону. Он здесь?
Карл поднял вверх указательный палец и получил радиотелефон.
– Слушаю.
– Добрый день. Меня зовут Беттина Бьельке. Вы искали меня, как я поняла. Я администратор отделения интенсивной терапии, блок четыре тысячи сто тридцать один. Именно я дежурила в предыдущую смену.
Карл жестом подозвал Асада, чтобы он тоже слышал разговор.
– Нам необходимо знать приметы человека, который посещал Исабель Йонссон незадолго до пересменки. Не полицейского, а второго посетителя. Вы не могли бы его описать?
Асад слушал, прищурившись. Окончив разговор, они переглянулись, качая головой.
Описание человека, покушавшегося на жизнь Исабель Йонссон, полностью совпадало с внешностью мужчины, вышедшего из лифта на первом этаже, когда они разговаривали с Карстеном Йонссоном. С проседью, около пятидесяти лет, желтоватая кожа, легкая сутулость и очки. Довольно далеко от образа подтянутого высокого парня сорока с небольшим с густой шевелюрой, который нарисовал им Иосиф.