Элеонора проигнорировала служанку и спустилась. Кто бы ни стоял по ту сторону двери – сюда его привело желание. Девушка знала, что ей принесли вести о смерти мистера Пембрука. Уверенность её была столь же холодна и окончательна, как сама смерть. Но ей необходимо было услышать слова. Под кожей пульсировало странное томление. Когда она услышит слова, будущее развернётся перед ней сияющей тропой, на которой не будет препятствий.
Бесси поспешила за девушкой:
– Уходите! Не дурачьтесь в такую ночь!
Что-то было не так. Инстинкты обрисовывали все цвета в темноте и заостряли каждую неровность пола под ногами. Холодный воздух обдувал лодыжки. По ту сторону двери кто-то стучал дверной ручкой.
– Мисс! – прошипела Бесси. – Простите, я просто дурачилась. Конечно же, у вас не было посетителей. Ради бога, не впускайте чужих! Нас никто даже не услышит в такую погоду!
Элеонора заколебалась. Всегда что-то стояло на пути. Она послушалась черноглазую, сказала, чего желала, но знала, что полноценную награду не получит. Что острое и неприятное могло свернуться вокруг её желания, словно змея? Отставив прочь свечу, девушка схватила зонт.
Удерживая его, словно дубину, Элеонора распахнула дверь.
На пороге стоял Чарльз. Он вымок насквозь. Губы у него были бледны, щёки впали, а под глазами залегли тени. Мужчина потянулся к ней дрожащими пальцами. Судя по выражению его лица, он ожидал, что рука пройдёт сквозь неё.
Влажная рука коснулась её щеки, обжигающе холодная, словно лёд.
– Элеонора, – прошептал он.
Зонт выскользнул из руки девушки. Чарльз прижался к ней, рыдая.
– Отец… Он мёртв.
Элеонора постаралась сделать всё, что нужно, – развесила одежду Чарльза, чтобы та просохла у огня, послала Бесси за пирожными и золочёными имбирными пряниками, на которые пришлось потратить несколько драгоценных шиллингов, а после держала Чарльза за руку. Всё это время вина жгла ей нутро горячими комочками. Это она убила мистера Пембрука, а Чарльз держался за неё, словно она спасла его от утопления.
Девушка была шокирована, когда увидела его настолько расстроенным. Теперь им ничто не мешало – они наконец-то смогут быть вместе. Несомненно, скоро он это увидит, поймёт. Элеонора молча погладила его по волосам. Со временем он поймёт, каким благословением была смерть мистера Пембрука.
Чарльз вернулся на следующий день, с розами в руках. На фоне его осунувшегося лица цветы выглядели чрезмерно яркими и неискренними. Девушка поставила их в потёртый кувшин и велела себе набраться терпения. Скоро Чарльз придёт в себя.
– Элеонора, – сказал он, – я хочу поблагодарить тебя. Утешение, которое ты подарила мне… я…
Он плакал. Элеонора поцеловала его в щёку.
– Прости. Проклятое детское поведение.
Девушка толкнула его в кресло.
– Ты имеешь полное право скорбеть.
– Какой толк в том, чтоб об этом скулить? Впереди много дел. Расходы, расследование, а потом ещё дом, и слуги, и завещание, и… О господи!
Он спрятал лицо в ладонях. Элеонора положила руки ему на плечи:
– Тебе не обязательно справляться с этим в одиночку. Позволь мне разделить твоё бремя. Ты знаешь, как я люблю тебя. Позволь мне помочь тебе.
Чарльз схватил её руку и прижал к губам. Она чувствовала, как его слёзы текут по её пальцам.
– Предоставь всё мне, – тихо продолжала девушка. – Не нужно тревожиться о мелочах, когда уже несёшь такое тяжёлое бремя. Это… это расследование…
– Ты – просто ангел.
Некоторое время они сидели рядом. Чарльз неотрывно смотрел в огонь, пока Элеонора гладила его по волосам, и слово «расследование» эхом прокатывалось по её мыслям. Она спрашивала, но Чарльз не желал обсуждать.
Позже девушка начала планировать похороны – написала гробовщикам, и приходскому священнику, и в траурный склад. Она заказала писчую бумагу с чёрной окантовкой и ткань для нарукавных повязок. Она разузнала о конных экипажах, о плакальщицах, о перьях для лошадей и содрогнулась от цен. С каждым росчерком пера Элеонора хоронила мистера Пембрука. Она представила, как сыпет чернильно-чёрную землю на его гроб, но ничего не ощутила.
Часть седьмая
Когда Чарльз и Элеонора сидели у огня или работали вместе, они были словно муж с женой. Пока Элеонора просматривала счета от гробовщика, а Чарльз разглядывал карикатуры в «Панч»[44], ничто внешнее не могло их коснуться.
Чарльз перевернул страницу и фыркнул от смеха:
– Вот это просто отлично! Элеонора, посмотри.
Он протянул девушке журнал. Она как раз наклонилась, чтобы посмотреть на карикатуру, когда в дверь постучали. Бесси из кухни выругалась, гремя сковородками. Несколько мгновений спустя она распахнула дверь в гостиную и, откашлявшись, флегматично произнесла:
– Инспектор Хэтчетт, мисс.
Элеонора чуть не выронила счёт от гробовщика. Инспектор? Что ему нужно? Она посмотрела на Чарльза и с удивлением отметила, что тот побледнел. Шею сзади покалывало. Что Чарльз говорил о расследовании?
Инспектор Хэтчетт нырнул в дверной проём. Когда он сутулил плечи, то походил на хищную птицу. Элеонора поднялась и улыбнулась – просто идеальная хозяйка.
– Инспектор! Какая неожиданная радость. Как видите, у меня гости, так что, возможно, мы могли бы поговорить в столовой? Это дальше по коридору.
– Благодарю, мисс Хартли, но это не просто визит вежливости. Мне нужно срочно поговорить с вами обоими.
Улыбка Элеоноры померкла. Слово «расследование» всё так же эхом гремело в мыслях.
– Всё в порядке?
Хэтчетт извлёк свой блокнот.
– Я предпочёл бы поговорить с каждым из вас по отдельности. Не могли бы вы оставить нас, мисс Хартли?
Чарльз начал постукивать ногой по полу:
– Так ли уж нужно вовлекать её в это?
Инспектор одарил Элеонору долгим тяжёлым взглядом:
– Я думаю, да.
Элеонора почувствовала, как запульсировала жилка на шее. Интересно, инспектор заметил это под высоким воротом её платья? Даже когда она посмотрела в сторону, то почувствовала его изучающий взгляд на лице. Полисменов ведь обучали, как обнаруживать признаки виновности. Неужели она уже успела выдать себя, сама того не заметив?
Чарльз взял девушку за руку и обратился к инспектору:
– Я хочу присутствовать на вашей беседе с мисс Хартли. И не хочу, чтобы вы так её пугали.
Элеонора посмотрела на бледное лицо Чарльза, и сердце бешено заколотилось.
– У меня есть повод для страха, Чарльз?
– Я… ну…
– Мистер Пембрук, – начал инспектор, и Элеонора невольно вздрогнула, услышав такое обращение к Чарльзу, – это глупо. Я надеялся, вы отнесётесь к расследованию убийства вашего отца серьёзнее.
Слова тяжело отозвались в разуме – словно на Элеонору рухнули свинцовые гири. Нет, это не могло быть убийством! Мистер Пембрук был стар, много пил, принимал морфий. Инспектор, должно быть, ошибся. Просто у Пембрука не выдержало сердце, или он вставил иглу не в то место, или…
– Убийство? – шёпотом переспросила она.
На лице Чарльза промелькнула паника. Инспектор что-то яростно писал.
– Чарльз, твой отец… твой отец…
– Я думал, ты знаешь! – воскликнул он. – Об этом писали в газетах!
Элеонора покраснела. Она не привыкла к богатству и могла пройти мимо сотни мальчишек-газетчиков, даже не подумав, чтобы потратить деньги.
– Почему ты мне не сказал? – нахмурилась девушка.
– Уж не хотите ли вы сказать, мисс Хартли, – каждое слово инспектора было пронизано недоверием, – что не знали, что мистер Фредерик Пембрук был убит?
Элеонора закрыла глаза ладонью и опустилась на стул.
Убийство. Очередной акт злобы со стороны черноглазой женщины.
«Я могла бы догадаться», – с горечью подумала Элеонора.
Черноглазая вполне могла остановить сердце мистера Пембрука или позволить одной из его игл выскользнуть. Вместо этого она заставила кого-то убить его.
«Пожалуйста… Господи, пожалуйста, только не Ифе!» – думала Элеонора.
Потому что смерть могла наброситься на неё, кусая за пятки, затягивая ближе к инспектору и к последнему запретному желанию.
Чарльз упал перед девушкой на колени:
– Элеонора, прости, мне следовало…
Она поднялась, чувствуя дрожь в коленях.
– Прошу простить меня за задержку, инспектор, – хрипло проговорила Элеонора, – но не могли бы мы отложить беседу? Кажется, мне нехорошо.
Инспектор смотрел на неё, хмуря лоб. Его взгляд скользнул с её бледного лица на чёрное платье. Хэтчетт закрыл блокнот, всё ещё не сводя с неё взгляда.
– Разумеется, мисс Хартли, – сказал он наконец. – Я нанесу визит ещё раз, когда вам станет лучше.
Когда Чарльз и инспектор ушли, Элеонора решила разузнать, что же случилось на самом деле. Она рылась в мусоре, пока не отыскала старую газету, скомканную, испачканную сырой бараниной.
Мистера Пембрука зарезали ночью. В газетах выдвигали предположения, что перед этим его накачали наркотиками – никаких признаков борьбы обнаружено не было. Кто-то просто подкрался, убил его и ускользнул. Две служанки скрылись, а вместе с ними – крупная сумма денег. Элеонора вспомнила, как Дейзи наблюдала за Ифе, за тем, как рассыпались по спине волосы ирландки, и надеялась, что обе девушки были в безопасности, вместе.
Возможно, нож держала Дейзи или Ифе, возможно – кто-то другой… может, Лея или какая-то другая бедная девушка вроде неё. Элеонора могла придумать целый список девушек, каждая из которых была бы счастлива увидеть смерть Пембрука, и солгала бы, если б не добавила в этот список собственное имя.
Элеонора совершила то, о чём все они мечтали. Она послала за Пембруком черноглазую женщину, словно ангела возмездия, и от этого мир стал лучше.
Но теперь ей придётся тягаться с инспектором.
Элеонора тщательно подготовилась к его визиту. Всё, что Хэтчетт замечал, попадало в его блокнот, поэтому всё должно было быть идеально. Девушка попросила Бесси вымыть дом сверху донизу, а затем дала ей выходной. Служанка и так нанесла достаточно вреда ещё в истории с миссис Клири.