— А ничего не указывало на то, что на него наехали нарочно? — спросил Конрауд.
— Нарочно?
Ольга надолго задумалась. Она посмотрела на Конрауда, и ее глаза вовсе не светились удовлетворением.
— А вот сейчас мне самой интересно стало, — ответила она. — Вроде бы такой вариант тоже рассматривали, но ни к чему так и не пришли.
— А вот было бы полезно узнать, — сказал Конрауд.
— Подожди-ка, — сказала она и сходила за протоколами.
Они содержались в двух папках, и она не успела глазом моргнуть, как уже склонилась над ними вместе с Конраудом, смотрела отчет о вскрытии, фотографии с места происшествия, вычисления скорости транспортного средства, предположения насчет его марки и массы, сведения о массе тела Вильмара и его общем физическом состоянии, о степени опьянения, описание погодных условий в Рейкьявике в ту ночь, тщательное описание условий на месте происшествия, видимости, перечисление свидетелей, опрошенных полицией, в том числе в баре, где Вилли в последний раз в жизни напился.
— Они вычислили, что машина была большая и тяжелая, — сказала Ольга. — Не заурядная легковушка.
— Постой-ка, — сказал Конрауд, листая отчет о вскрытии. — Сила удара приходится на верхнюю часть туловища, на бедро и живот, причем удар очень сильный. В итоге перелом таза и четырех ребер. Считается, что это произошло при наезде. А потом, когда он уже падает на землю, он получает тяжелый удар по голове.
— Вот они пытаются измерить тормозной путь, — Ольга читала другой протокол. — Но из-за условий там все непонятно. Они не обнаруживают признаков того, чтобы водитель остановил свою машину и вышел взглянуть на Вильмара, — ведь место происшествия все истоптано. Он поехал дальше, и считается, что ему помешала видимость: он просто не заметил Вильмара.
— Но он не мог не почувствовать, что сбил человека, — сказал Конрауд. — Наверняка он понял, что произошло.
— Тут говорится, что машина была большая, — сказала Ольга.
— Например, джип? Или фургон?
— Да запросто, — ответила Ольга.
— С кем из тех, кто был с ним в тот вечер, удалось поговорить? — спросил Конрауд. — Кто был с ним в баре?
Ольга полистала протоколы.
— Вот здесь назван его друг, Ингиберг. Он сказал, что в тот вечер выпивал с ним.
Она продолжила листать.
— По-моему, из него, болезного, много не выжмешь, — сказала она. — Наверное, он сам подшофе был!
Его звали Ингиберг, сокращенно — Инги, и он был последним из друзей Вилли, кто видел его живым. Они работали на одной и той же стройке, там и подружились. Там всегда было «дел невпроворот», как выразился Инги, вспоминая историю Вилли. За считаные месяцы поднимались целые районы с большими особняками, таунхаусами, высотками. Везде вырастали, как грибы, магазины, в основном в огромных складских помещениях на окраинах. Их работодатель буквально не успевал раздавать им большие и малые наряды, людей на работу всегда не хватало, так что ему пришлось заключить договор с агентством по найму, которое подыскало бы для него иностранных рабочих, и одно время в группе, к которой принадлежал Вилли, звучало целых четыре языка, и это порой создавало трудности. Они были единственными в той группе сотрудниками, которые разговаривали по-исландски.
Они с Вилли были сверстниками, одинаково интересовались спортом и были одиночками. Инги вырос в восточной части города и болел за команду «Фрам», а «Фрам» и «Валюр» издавна враждовали. Так что их знакомство началось не очень хорошо: Инги пришел в группу и стал скверно отзываться о «Валюре». Прошлым летом он проиграл и в этом году выступал только в первой лиге. «Фрам» тоже не блистал достижениями, так что Вилли не пришлось лезть в карман за ответом. Он вспомнил историю и заявил, что наследие «Валюра» представляет больший интерес, чем карьера «Фрама». Инги счел такое утверждение вздором и привел много примеров из славного прошлого «Фрама». Так они продолжали подкалывать друг друга, но вскоре увидели в своем споре смешные стороны, а потом нашли себе общего врага в лице «Футбольного клуба Рейкьявика» и не уставали распекать его. Они начали вместе ходить на матчи или садились в спорт-баре смотреть прямые трансляции и допоздна пили пиво и шнапс. И это было второе, что их объединяло: им не наскучивало выпивать.
Но алкоголь действовал на них по-разному. Инги становился молчаливым, уходил в себя и ни с кем не разговаривал. Зато Вилли делался крайне общительным, хотя по натуре был стеснителен, быстро знакомился с посетителями бара и болтал с ними обо всем на свете. Он знал всех постоянных клиентов, а с новичками общался так, словно они были век знакомы. А Инги просто плыл за ним по течению, молчаливый и серьезный, к вечеру становился малообщительным и заговаривал только тогда, когда обращались к нему, да и тогда был немногословен. Однажды у Вилли спросили, что не так с его другом, но он замял этот разговор, сказав, что это его «silent partner».
Однажды вечером в конце ноября они с Инги, как обычно, пришли в свой спорт-бар, чтобы посмотреть матч испанской лиги. Пришли они рано, так что успели занять хорошие места и сидели за столиком вдвоем, пока посетители не хлынули в бар толпой и к ним не подсели еще трое любителей футбола. Бар заполнился и начался матч. Он был очень живым, увлекательным, и в баре сложилась дружелюбная атмосфера. Друзья обсуждали происходящее со своими соседями, и все соглашались, что «Барселона» лучше, чем «Реал Мадрид».
Матч закончился, посетители допили свои стаканы и засобирались домой. Некоторые говорили бармену «До свидания!» и «Спасибо», другие застегивали куртки, потому что на улице погода была скверная. Сейчас она и вовсе ухудшилась, ветер усилился, пурга застилала взор. Но Вилли и Инги об этом не беспокоились. Вскоре они уже сидели за своим столиком одни, и у Инги началась фаза молчаливости.
Посетители все продолжали уходить, а Вилли, от выпивки потерявший свою стеснительность, стал озираться по рядам. В тот вечер посмотреть матч пришло немного женщин, и две все еще сидели у стойки бара. Они были их сверстницами, и Вилли пробежал по ним взглядом и подтолкнул Инги. Он посмотрел в ту сторону, где сидели женщины, но оставил их без внимания. А Вилли, казалось, собрался подойти к ним и вступить в разговор, — но тут женщины встали, одна из них поцеловала бармена на прощание, и они окунулись в непогоду.
Вилли купил себе еще пива и остался у стойки. Там был человек, с которым он поздоровался, высказался о матче и выяснил, что его собеседник не против пообщаться. У них завязался разговор. Инги сидел за своим столиком, прихлебывая пиво, косился на друга и заметил, что с улицы, где бушевала метель, в бар вошли три подруги. Они отряхивались от снега и смеялись какому-то недавнему происшествию. Он их никогда не видел в том баре, и они сами как будто раньше там не бывали, с любопытством осматривались по сторонам и продвигались к стойке. Там они заказали себе напитки — но не пиво, а разноцветные коктейли, и сели за столик в сторонке, словно желая, чтоб их оставили в покое. Инги не был дамским угодником, у него даже девушки никогда не было — но вот девушка стояла рядом, рукой подать. Он задумался, не подсесть ли ему к ним. Для этого он был уже достаточно пьян, но его как будто что-то сдерживало. Он не знал, что им сказать и не хотел выглядеть как какой-нибудь ненормальный, который лезет со всякой ерундой.
Потом он понял, что скажет, поднялся и направился к ним. Когда он уже дошел до их столика, мужество изменило ему, и он слегка отклонился от курса и прошел мимо. Они на него не взглянули. Он не мог как дурак пойти назад, так что сделал вид, будто именно и хотел усесться со своим стаканом пива в самом дальнем углу, и плюхнулся на сидение, а сердце у него при этом бешено колотилось.
Наверно, он был пьянее, чем ему самому казалось. Как долго он просидел в том углу, он не знал. Бармен подходил к нему и дважды приносил новый стакан. Но вот Инги встал на своих неверных ногах и вспомнил, что оставил Вилли у стойки. Но того нигде было не видать, — как и его собеседника. Инги уселся у стойки, склонился на стол и заснул. Проснулся он от того, что его поднимали бармен и еще кто-то, чтобы вывести его из бара: они уже закрывались. Полусонный, вышел он в метель, но непогода не сильно досаждала ему, так как ему повезло: ветер все время дул ему в спину, и он спокойно дошел через город до дому, — да и к тому же его охватило забытье, так что он не помнил, как туда добрался.
Завершив свой рассказ, Ингиберг погладил бороду. Затем сделал еще один глоток пива.
— Вилли решил, что я ушел, — сказал он Конрауду.
— А вы его с тех пор еще видели?
— Нет.
Они сидели в том же баре, в который ходили друзья в тот давний вечер. Со смерти Вилли у бара уже в третий раз сменился владелец. Спорт-баром он оставался по-прежнему, но в том часу никаких матчей не показывали, и обстановка была спокойной. Было дневное время в середине недели, и посетителей за столиками было — раз-два и обчелся. Из-под потолка доносилась медленная музыка. Бармен с чем-то возился за стойкой. Звякали вымытые стаканы, которые он расставлял под столом.
Ингиберг уже осушил две кружки пива и ополовинил третью. Он был рыжий, с грубой бородой, которую он часто поглаживал во время разговора. Он все еще работал на стройке: на свою нынешнюю работу он устроился три года назад, а до того какое-то время был безработным. Несколько месяцев он проработал в Акюрейри[20] на компанию, которая строила там спорткомплекс, — однако зима на севере ему не понравилась.
Хердис помогла Конрауду связаться с ним. Она знала, у какого работодателя он работал вместе с ее братом. Сейчас этот работодатель с треском обанкротился, однако Вилли и Ингиберга он помнил хорошо и мог указать, у кого последний работал сейчас. А тот думал, что Инги в Акюрейри, но у него был номер его мобильного, который ни в одном телефонном справочнике найти было нельзя. По нему-то и позвони