комыми он обращался весьма сухо. И он ничего не знал и не помнил.
— Бернхард? — осведомился Конрауд.
— А вы кто?
— Мне хотелось бы видеть Бернхарда, он здесь живет?
— Ну, это я, — раздраженно ответил хозяин.
— У меня к вам немного необычный вопрос, — сказал тогда Конрауд. — Я расследую наезд на улице Линдаргата, который произошел…
— Наезд? — переспросил хозяин. — Не знаю я ни про какой наезд.
— Этому я не удивлюсь, ведь он произошел несколько лет назад. Считается, что это был джип, и…
— Зачем вы меня об этом спрашиваете? — удивился собеседник Конрауда.
— По поручению сестры человека, которого тогда сбили. Если не ошибаюсь, полиция по этому поводу с вами говорила, — сказал Конрауд. — Когда это произошло, вы находились где-то по соседству.
— Да, говорили они со мной, — ответил тот. — Но я ни на кого не наезжал.
Конрауд поинтересовался, может ли это подтвердить его жена, которая, насколько ему известно, тогда была с ним в машине.
— Да, была она там, — был ответ. — Я уже тогда полиции все рассказал.
— А сейчас она дома? — спросил Конрауд.
— Развелись мы с ней.
— Ну, — сказал Конрауд, — я вам…
— Ничем не могу вам помочь, — ответил хозяин дома, готовый захлопнуть дверь под носом у Конрауда.
— А джип, на котором вы тогда ехали, у вас еще остался? — спросил Конрауд.
— Нет. Простите, мне некогда. Я про это дело вообще ничего не знаю, — и он закрыл дверь.
Конрауд думал об остове джипа под брезентом во дворе лавки автозапчастей. Он не знал, что это за джип, — но полагал, что если нужно укрыть от посторонних глаз подозрительную машину, то лучше вот такой лавки места не найти.
Воскресенье все тянулось. Вечером Конрауд съездил к сыну и поужинал у него. Хугоу заметил рассеянность отца и поинтересовался: неужели дело Сигюрвина — такое тяжелое бремя. Конрауд пропустил этот вопрос мимо ушей. Он пробыл в гостях недолго, сказал, что собирается лечь спать рано.
Конрауду предстояла долгая беспокойная ночь. Он лежал без сна и пытался подытожить все, что знал о деле Сигюрвина — как он часто делал и раньше. Он ощутил, как же устал от этого запутанного дела, так долго главенствовавшего в его жизни. Он попытался поискать новые связи, новые лакуны, посмотреть, что он упустил из виду, что переоценил или недооценил. Он пытался представить себе, как выглядел ход событий с точки зрения какого-либо одного человека, пытался осознать роль каждого из них: чего он добился, какие точки соприкосновения у его истории есть с другими участниками этого дела.
Так он выстраивал системы одну за другой, но был все так же далек от разгадки — пока наконец милосердный сон не снизошел на него, и он не забылся на несколько часов.
На следующий день Конрауд выехал из дому кратчайшим путем в индустриальный квартал по ту сторону проспекта Вестюрландсвег и остановился у лавки запчастей. Брезент, укрывающий останки джипа, был на месте, и Конрауд решил, что ему удалось расстелить его так, что казалось — его никто и не трогал. Большая дверь в лавку была закрыта, но рядом была маленькая дверца, и Конрауд открыл ее. Он сразу наткнулся на небольшой прилавок, преграждающий посетителям путь в помещение. Прошло время. Он стоял у прилавка и разглядывал склад запчастей. Там было так же грязно, как и всюду возле этой лавки. По всему помещению были стеллажи с какими-то частями моторов, деталями. С потолка свешивались глушители и выхлопные трубы. На другом конце помещения были окна, выходящие на запад, но сквозь них ничего не было видно из-за грязи.
— Эй! Ау! — позвал Конрауд.
Ответа не было. Он немного подождал, а потом зашел за прилавок и тотчас заметил, что там есть маленькая комната, в которой устроена столовая для питья кофе. Он заглянул туда, но там никого не было. Из столовой был ход в крошечную каморку-контору. Он увидел экран компьютера с заставкой — фотографией солнечного тропического острова.
Он вышел и позвал Бернхарда.
— Секундочку! — раздался ответ, и вскоре Бернхард вышел: с деталью от мотора в руке и шумозащитными наушниками на шее. Он сразу узнал Конрауда.
— Вы здесь что делаете? — спросил он.
— Хотел поговорить с вами о том самом наезде, о котором я спрашивал. Я собирался…
— Мне нечего об этом сказать, я этого дела не знаю, я уже говорил. И вообще, отстань от меня! — произнес Бернхард и собрался снова уйти на склад в задней части помещения.
— А там во дворе — это ваш старый джип? Под брезентом?
Автомеханик снова повернулся к нему.
— Вот что, дружочек, иди-ка ты отсюда, — серьезным тоном произнес он. — С тобой мне говорить не о чем.
— А вы случайно в юности не были в одном скаутском отряде с человеком по имени Сигюрвин? Не помните?
— Убирайся!
Бернхард подошел к Конрауду, словно намереваясь вышвырнуть его, если тот не захочет покинуть помещение по-хорошему.
— Вы о нем наверняка слышали, — произнес Конрауд, не двигаясь с места. — С ним связано одно знаменитое уголовное дело. Тело Сигюрвина недавно нашли на леднике Лаунгйёкютль вмороженным в лед. Вы наверняка слышали об этом.
Бернхард замялся. Сперва наезд на Линдаргате, а теперь еще и труп на леднике…
— Не знаю я, о чем ты говоришь, — ответил он.
— Сигюрвина из скаутского отряда помните?
— Еще раз: кто ты?
— Я выполняю поручение сестры человека, которого сбили на Линдаргате. Я считаю, что эти два дела связаны между собой. И она так считает.
— Значит, ты не лёгга? — спросил Бернхард.
— В свое время я расследовал дело Сигюрвина, но сейчас я уже давно в полиции не работаю. Я на пенсию вышел.
Выражение лица у Бернхарда не изменилось. Конрауд улыбнулся.
— Ну, такое со всеми случается, — сказал он.
Бернхард не был в настроении для шуток.
— Не о чем мне с вами говорить, — повторил он. — Вообще не понимаю, что вы городите. Мне это все не знакомо.
— Свидетель видел в спорт-баре человека, беседующего с Вилли в тот вечер, когда он погиб. Его Вильмар звали, этого погибшего, сокращенно Вилли. Вы не помните, вы не встречались с ним? Это имя вам знакомо?
Бернхард помотал головой.
— Вы в баре не сидели, с ним не разговаривали?
Бернхард не ответил.
— До Линдаргаты за ним не ехали?
Бернахрд вышел из-за прилавка, приблизился вплотную к Конрауду и стал оттеснять его к выходу.
— Вот не все равно тебе, что я там делал и что не делал? — он распахнул дверь. — Выматывайся! Ты меня с кем-то спутал. Уж лучше бы ты работу свою как следует выполнял. Еще раз ко мне сунешься — полицию позову! И чтоб я тебя здесь больше не видел!
Конрауд вышел во двор. Он ожидал, что реакция на его появление может быть и такой. Бернхард стоял в дверном проеме. Конрауд указал на брезент.
— А этот был когда-то серебристым или серым? — спросил он, но Бернхард уже закрыл дверь и ушел в свою лавку. Конрауд так и остался стоять.
— Неужели ты так и не избавился от останков той машины? — прошептал он перед тем, как вернуться в свой автомобиль.
В поведении Бернхарда во время их короткой встречи Конрауд не заметил ничего особенного или странного, если не считать грязи и беспорядка вокруг и одной странной особенности в его внешности (эту черту Конрауд лучше разглядел сейчас, чем в свою первую встречу с торговцем запчастями): тот как будто отстал от века. Эпоха диско миновала в прошлом столетии, а Бернхард как будто все еще сохранял верность ей.
Бернхард ранее к суду не привлекался и закон не нарушал. Он был разведен, бездетен, когда-то под сорок лет он женился, но его неудачный брак распался. Вместе с женой они купили тот таунхаус, в котором он сейчас жил. Ему удалось оставить его за собой при разводе. Лавку автозапчастей он приобрел еще до брака, и согласно его налоговым декларациям, особо крупных доходов она не приносила.
Конрауд прикинул, какие варианты у него есть в сложившейся ситуации — и понял, что нужно собрать об этом человеке побольше информации прежде, чем подключить Марту — или снова дать Бернхарду указать ему на дверь. Он не боялся, что до Бернхарда дойдет, что о нем что-то выспрашивают и разведывают в связи с делами Сигюрвина или Вильмара. Если совесть у него нечиста — он забеспокоится и наделает ошибок. И выдаст себя.
Конрауду пришло в голову поговорить с его бывшей женой, Йоуханной, и после некоторых разысканий он обнаружил, что живет она в государственной квартире в Верхнем Брейдхольте. Он поехал туда, припарковал машину у высокого многоквартирного дома, который явно уже давно не ремонтировали. Голубая краска стен выветрилась настолько, что они стали почти бесцветными, от окон и балконных перил тянулись потеки ржавчины, оконные рамы были потрепаны ветром.
Дверь подъезда была не заперта, и Конрауд позвонил в дверной звонок на втором этаже. Он не услышал звук звонка в квартире и нажал кнопку еще раз. Судя по всему, звонок не работал, и Конрауд постучал. Через какое-то время он постучал снова, и тогда за дверью послышалась возня, кто-то кашлянул, затем дверь открылась.
Весьма неопрятная полная женщина уставилась во все глаза на незваного гостя. Ей было лет шестьдесят, всклокоченные волосы торчали во все стороны. Она смотрела на него с таким удивлением, словно не ожидала, что к ней в жизни еще хоть кто-нибудь заглянет.
— Здравствуйте! — сказал Конрауд.
— Кто вы? — неприветливо спросила она.
— Меня зовут Конрауд, я собираю сведения о вашем бывшем муже, Бернхарде.
— Бернхарде?
— Да.
— Что собираете?
— Сведения.
— Какие еще сведения? Вы о чем вообще? Что еще за сведения такие?
Конрауд решил, что он, наверное, разбудил эту женщину.
— Вы были замужем, верно? За Бернхардом?
— Что вы сказали, кто вы? — спросила Йоуханна, слегка нечетко выговаривая слова.
— Я хотел бы задать вам пару вопросов о Бернхарде, если можно, — ответил Конрауд. Он сразу проникся жалостью к этой неухоженной женщине и захотел что-нибудь сделать для нее — он сам не знал, что именно. — Это связано с ДТП на улице Линдаргата несколько лет назад, — добавил он. — Наезд на пешехода.