Конрауд припарковался у многоквартирного дома в Верхнем Брейдхольте и при мысли о том нападении на Хьяльталина тяжело вздохнул. В вечерней темноте дом выглядел еще более мрачно. В окне у Йоуханны горел свет, и Конрауд понадеялся, что она дома. Он взмыл к ней на этаж, перескакивая через две ступеньки, и, запыхавшись, постучал в дверь. Из квартиры не донеслось ни звука. Он постучал снова — чаще и сильнее, затем приложил ухо к двери. Услышал шорох. Принялся с нетерпением ждать. Собрался постучаться еще раз — но тут дверь открылась, и на пороге показалась Йоуханна, еще более неопрятная, чем прежде.
— Что за шум? — спросила она, щурясь. Судя по всему, ее разбудили.
— Я бы хотел поподробнее расспросить вас о Бернхарде и…
— Ты кто? Зачем в дверь так барабанишь?
— Меня зовут Конрауд, я заходил к вам сегодня днем. Извините, что мне пришлось пошуметь, я…
— Снова явился? Что это тебя сюда все время тянет?
— Да вот, хотел узнать, не смогу ли я помочь вам вспомнить имя женщины, которая звонила Бернхарду и притворялась, будто это насчет запчастей.
Йоуханна вытаращила на него глаза, не в силах понять, куда он клонит.
— Вы же сказали, что знаете, что он встречался с другими женщинами, — сказал Конрауд.
— Может, ты войдешь? — предложила Йоуханна. — Про такие вещи на лестничной площадке не говорят. Значит, ты Конрауд?
До Йоуханны только сейчас дошло, что происходит.
— Точно, — сказал Конрауд.
Во второй раз за этот день он вошел в захламленную квартиру вслед за женщиной, когда-то бывшей замужем за Бернхардом — продавцом автозапчастей, и закрыл за собой дверь. С тех пор, как они виделись в последний раз, Йоуханна не тронула ни одного предмета. Она тяжело опустилась на тот же стул.
— Имя той женщины? — переспросила она.
— Вы его помните?
— Пыталась вспомнить, когда ты ушел, — ответила Йоуханна.
— Вы сказали, что оно библейское.
— Это да.
— А помните, какое именно?
Йоуханна наморщила лоб. Конрауд с нетерпением ждал ответа. Лучше всего, если она сама вспомнит. Он переминался перед ней с ноги на ногу. Но ничего не случалось.
— Может, Салоуме? — наконец спросил он.
Йоуханна немного оживилась.
— Да, наверное, Салоуме, — произнесла она. — Ее ведь так звали? Он притворился, что не знаком с ней, а только запчасти ей продает.
— Вы уверены?
— Да, Салоуме. Припоминаю, что ее так и звали.
Йоуханна смущенно посмотрела на Конрауда, и он увидел, что она как будто пытается решиться что-то высказать.
— Вы хотите меня о чем-то спросить? — поинтересовался он.
— Ты раньше говорил, что…
Она не закончила.
— Да?
— Ты говорил… что Бернхард Сигюрвина знал.
— Немного. В детстве.
— А как ты считаешь, он ему что-нибудь сделал?
— Не знаю, — ответил Конрауд. — Возможно.
— Убил его?
— Не знаю.
— А того паренька на Линдаргате?
— Это я и пытаюсь выяснить. Вы же сидели с ним в машине, вам лучше знать.
— Да, — сказала Йоуханна, — конечно, но… тут вот что…
— Что?
— Я этому человеку ничего не должна, — сказала Йоуханна.
— Кому? Бернхарду?
— По-твоему, я ему что-то должна?
— Я не могу…
— Врун несчастный!
— О чем вы?
— Он со мной обращался как с дешевкой. И после этого я… и после этого я еще должна его выгораживать и врать.
— О чем врать?
Йоуханна выпрямилась на своем стуле.
— Однажды Бернхард позвонил мне и попросил сказать, что в какую-то ночь я сидела с ним в машине… Ух, ну вот я и высказалась! А раньше я про это ни одной живой душе не говорила!
Конрауд засомневался, что верно понял ее.
— Он вас попросил?..
— Меня ведь с ним в машине не было.
— И вам надо было так соврать?
— Да. Он попросил, чтоб я соврала ради него. С ним полиция разговаривала про какой-то наезд. Он сказал, что был за рулем пьяный и не хотел неприятностей, и попросил меня, если спросят, сказать им, что я была с ним и что он был трезв. И что он меня подвозил с работы или с вечеринки, уж не помню, и по дороге ничего не случилось, и ничего необычного мы не заметили. Я даже не знала, о чем он говорит.
— Это было в ту ночь, когда сбили того паренька на Линдаргате?
— По-моему, запросто могло быть и так. Это было когда-то в то время. Когда ты раньше приходил, я начала об этом думать. По крайней мере, это был единственный раз, когда он меня о чем-то таком попросил.
— И вы так и сказали полиции, что были с ним?
— Полиции? Нет, я им ничего не сказала.
А почему?
— А меня и не спрашивали. Так что мне этого всего говорить не пришлось.
— Что вы имеете в виду?
— Я с полицией вообще не говорила, — ответила Йоуханна.
— Никто не попросил вас подтвердить? — спросил Конрауд, вспоминая Лео, торопящегося в масонскую ложу.
— Со мной вообще никто не разговаривал.
— То есть, когда он сказал, что был вместе с вами, то на самом деле ехал один?
Йоуханна кивнула.
— Не знаю, зачем мне его без конца выгораживать. Ты это узнал — да ради бога! Мне все равно. Не знаю, попросил он меня соврать из-за этого парня или как.
— А вам не показалось странным, что вас просят о таком?
— Я его не расспрашивала. Он просто сказал, что был за рулем пьяный. С тем пареньком я это не связывала. Новости не слушала. По-твоему, это Бернхард его сшиб? И Сигюрвина убил? У меня в голове не укладывается. Я просто не верю. Не верю, что это он… Бернхард не такой. Он был… не думаю, что он бы такое держал в себе.
Конрауд не знал, что и ответить.
— А вы не помните, он в то время не изменился? — спросил он.
— Изменился?
— Стал более тяжелым в общении? Более мрачным? Более нервным? Стал больше пить?
— Нет. Да только вот лечиться от алкоголизма он пошел именно тогда. Это я помню. Причем буквально ни с того ни с сего.
Конрауд услышал все, что хотел. Он поблагодарил Йоуханну за помощь и подумал: сколько же ему в жизни встречалось женщин, которые говорили неправду и выгораживали своих мужей: оттого, что были созависимы или желали им помочь, или ни о чем не подозревали.
— Да, точно, ее звали Салоуме, — сказала она, беря его за руку. — Я помню, что из Библии что-то. У нее же… ну как там… я же в воскресную школу ходила, должна помнить… Она же его голову на серебряном блюде принесла? Иоанна-то? Это ведь она? Танцовщица? Это ведь ее Салоумеей звали?
Конрауд вышел из квартиры. Это вряд ли могло быть совпадение. Салоуме — редкое имя в Исландии. Она была невестой Хьяльталина. И она же — одноклассница Бернхарда.
— Да, это она, — сказал Конрауд. — Танцовщица, которая поднесла нам Хьяльталина на блюдечке, — пробурчал он себе под нос, закрывая за собой входную дверь.
Конрауд снова подъехал к дому Бернхарда и увидел, что его машины на месте нет. Какое-то время он не сводил глаз с этого таунхауса, но ничего не происходило, и он направился к лавке автозапчастей. Приехав туда, он увидел в окне огонек, а перед зданием — машину Бернхарда. Конрауд заглушил мотор. По улице позади лавки через равные промежутки времени проносились автобусы, а в остальном было тихо.
Он попытался осмыслить вновь обнаруженные, ранее не известные ему связи — и они все упирались в Салоуме, невесту Хьяльталина. Откуда она взялась? Какова ее роль на самом деле?
У Салоуме был собственный магазин женской одежды. А как она его приобрела? В разгар экономического кризиса в Исландии самым невероятным людям порой удавалось вдруг разбогатеть, — наверное, она могла принадлежать к этой группе: была прозорлива в финансовых делах и сама смогла купить магазин — за счет собственного экономического чутья и смекалки. Как выяснил Конрауд, ее воспитала мать-одиночка, после школы она не пошла учиться дальше, а начала работать, в основном в торговле. Так она познакомилась с Хьяльталином: в его магазине она работала. Она уже жила с Хьяльталином в то время, когда Сигюрвин пропал. В его деле она была ключевым свидетелем против Хьяльталина, и, сказав в самом начале, что он был у нее, она уже не отступала от того своего показания, что в тот вечер, когда Сигюрвин пропал, Хьяльталин собирался встретиться с каким-то другом «насчет каких-то вин». Хьяльталин настаивал, что она врет, и все же ее показание сочли надежным, и Хьяльталин в конце концов признал, что встречался с Сигюрвином.
Бернхард и Салоуме ходили в одну школу — очевидно, на протяжении всего детства. Как они относились друг к другу? А еще Бернхард знал Сигюрвина: они вместе были в скаутском отряде. Имеет ли он отношение к исчезновению Сигюрвина? Он ли сбил Вилли на Линдаргате?
Конрауд тихо сидел в машине, а вокруг ничего не происходило, только автобусы проезжали мимо каждые двадцать минут с грохотом, удалявшимся во мглу.
Уже перевалило за полночь, когда двери лавки открылись и на пороге показался Бернхард. Он осмотрелся по сторонам в темноте и закурил. У него зазвонил мобильник. Он вынул его из кармана брюк и ответил. Разговор занял некоторое время. Конрауд заметил, что Бернхард качает головой. По окончании разговора Бернхард продолжил курить, стоя на пороге. Он выкинул окурок, еще раз осмотрелся в темноте, снова зашел в помещение и закрыл за собой дверь. Вскоре Конрауд увидел, как огонек в лавке гаснет — и стал ждать, что Бернхард сейчас выйдет.
Прождав так некоторое время, он заметил, что на улицу въезжает машина. Она медленно проехала мимо него, развернулась и снова проехала мимо. Улица была освещена плохо, и Конрауд не разглядел водителя. Машина остановилась перед лавкой. Фары погасли. Время шло, но ничего не происходило.
Открылась дверца, водитель вышел и медленно направился к лавке.
Это была Салоуме.
Она тщательно осмотрелась по сторонам, словно ожидая, что за ней следят — но Конрауда не заметила. Затем она ускорила шаг. До входа в лавку она добежала уже бегом. Там было не заперто, и она юркнула за дверь.
Через полчаса, пока Конрауд раздумывал, что же ему предпринять, дверь вновь открылась, и Салоуме вышла