18 декабря 1919 г.
ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 51. Лл. 1–2 об. Автограф
21 декабря 1919 г., ст. Удомля, им. Островно
Дорогой Иван Кондратьевич!
Сима — племянник А[нны] Яков[левны][309] хочет ехать к нам. С ним можно послать мне: холст от меня с квартиры, белил надо купить, мыло, скипидару. Ушаков[310] привез мне один фунт мыла — мокрую грязь, — я вымыл им кисти. Хватило на один раз, итого 400 руб. Может быть, поедет также Александра Тимофеевна Балакирева[311], ей тоже можно поручить привезти кой-что.
Богданов-Бельский[312] ездил в Петербург и продал свои старые этюды за хорошие деньги — очень хорошие. Спрашивали и мои вещи, но у меня нет лишних.
Думаю с Серафимом Ивановичем, т. е. Симой, послать Вам свои вещи. Знаете, я побаиваюсь, чтобы не пропали, — с Ушаковым решительно не могу послать. Есть вещи еще не совсем сухие.
Может быть, Вы уступите хорошую вещь, из своих, для Коллегии, а у меня возьмете заменить, или как находите лучше. Хотя есть сейчас кой-что, что можно и обменять.
Цены здесь повышаются каждый день, и на деньги трудно купить в то же время, и деньги выходят с бешеной быстротой. Много у меня оказалось знакомых по фамилии «Займов» и любезных родственников, но что делать, такова жизнь.
Если Александра Тимофеевна поедет, дайте ей, пожалуйста, две или три тысячи руб. Ушаков сказал, что взятые им у Вас три тысячи составляют его с Вами счет, и он послал Вам отсюда посылку и расписку с письмами.
Вас уважающий и преданный
21 дек. 1919
Островно
P. S. (на полях). Тоже хотел поехать Леня[313]. Вот он мог бы все мне привезти: холсты, скипидары, масло для живописи и проч. Он молодец, я получил от него письмо, что он хочет к празднику приехать.
Симу можно послать, и может Вам услужить в покупке красок и проч.
ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 52. Лл. 1–1 об. Подлинник
[Декабрь 1919 г.], ст. Удомля, им. Островно
Модели не позируют — хотят не деньгами получать, а картинами.
Трудно здесь становится жить, да и много же у меня расходов, очень много ртов, которые хотят кушать, что я прежде всегда рад был помочь, но теперь трудновато.
Вы пишете расходы рам, стекла, монтировки, лака и проч. Но подумайте тоже, что картина больше уже стоит одними красками, чем я получу, и с ужасом думаю, как краски уже выходят все. Я купил краски в первый год войны и заплатил за них 8000 руб. Краски [М… ле Фрон Блеке][314] у меня в начале лета была их пятая часть, я их потрачу скоро, но разве я продам за такую сумму картины? Почему же Богданов-Бельский[315] продал старые этюды не менее, как он сказал, по 12 000. Ужели, скажите правду, я дорого продал картины? Я всю жизнь работал за гроши и никогда и никого не огорчил ценой.
Как же мне жить, когда подрамок здесь уже напросился, чтобы сделали за сто руб. маленький.
У меня нет совсем клею и гипсу, необходимо, чтобы Сима[316] или кто мне привезли.
Мне нечем загрунтовать новые холсты, а потому я пишу новые веши, переписывая другие, которые мне меньше по душе. Неужели же нельзя достать в Москве красок, особенно белил и еще ярких цветов, я избегаю, должен избегать сильных цветов, т. к. у меня нет краски их «взять». Другие умеют достать красок и все имеют; пишут, я видел огромные куски красок на палитре — я даже содрогнулся, и так сделалось завидно, вот думаю — счастье.
Будьте здоровы,
ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 54. Лл. 1–1 об. Автограф
26 декабря 1919 г., ст. Удомля, им. Островно
Дорогой Иван Кондратьевич!
В Москву поехали Моравов[317], Рождественский[318], Кузнецов[319]. Картины некоторые сыры, так как пишу сразу несколько в зависимости от освещения и прихода натуры, начнешь сегодня, а свет такой только через неделю, а модель не пришла. Три с большими фигурами, только последние окончил сегодня. Жду Кабанова Ал.[320] или Борю Леве[321], чтоб послать их. Есть вещи лучше летних; писано долго и окончено совсем. Есть два букета роз, одни бравурные, другие гобеленовые, на фоне инея. Мне нужны кофточки, платки, куски колорита, нужно кумачу на кофту. Дабы написать в сумерках с окном, которое прекрасно зимой, таинственно и романтично, фигуру с гитарой; нужны свечи, нужен гипс для грунта, клей, и холст, и белил, а они на исходе. У меня есть 22 вещи, холст есть в квартире, подрамники заказываю уже 100 руб., цены растут на все. С Вашего отъезда увеличилось вчетверо. Писать, к сожалению, очень много не могу, так как болит рука и бок, принимал хинин, было лучше. Во сне вижу сладкое, сахар, который прислали, за что Вам очень благодарен, жаль, не куском, съел несколько ложек сразу, очевидно, мне нужен фосфор, я так похудел, что вы меня не узнаете. Не имею мыла простого, чтоб мыть кисти, нет скипидару, керосину, чтоб писать. Ушаков[322] лежит, болен тифом, да и он мне ничего не привез. Морозы сильные. Ходят волки, поглядывают на архитектора и его даму. Когда поедут обратно, дайте им для меня что-нибудь, если соберетесь сами, то оденьтесь тепло, ноги и осыпьте нафталином шею, манишки и рукав, края сапог и сделайте ладанку, дабы не лезла вошь, и посоветуйте другим. Посылка идет больше месяца, и картины я послать не решаюсь. Был рад, если бы Вы уступили Коллегии мою вещь, а взамен взяли б у меня, так как у меня есть вещи не хуже Ваших.
Будьте здоровы, милый Кондратьевич, дайте знать, как мне поступить.
Островно 26 декабря 1919 г.
ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 53. Лл. 1–2 об. Подлинник
[Начало 1920 г.], ст. Удомля, им. Островно
Итак, жду Вашего решения насчет картин, кого Вы пришлете. Может быть, может приехать Борис Леве[323] — это порядочный человек и исправный. Стоимость их такова, на сколько поднялась стоимость с тех пор, т. е. с сентября. Миниатюры по пяти, шести, трем и двум [тысячам]. Я устал, рука и бок болит, глаза от миниатюр хуже видят, я их больше теперь работать не буду. У меня нет холста, белил, лаку, цинковой желтой, нет гипсу, клею, подрамники освобожу — сниму с них поименные. Холст есть дома, краски тоже, надо послать с посланным. Я порываюсь все приехать в Москву, но боюсь заболеть. Пришлите, пожалуйста, с кем-либо. Анне Станиславовне[324] скажите спасибо; получил папиросы, мыло. Скажите ей, чтобы лечилась у доктора-старичка, — пусть продаст что-нибудь, что не опасно. Поеду на юг, ее возьму. Несколько миниатюр надо дать приятелям. Ах, как Вы нужны, поговорить с Вами.
Относительно картин и миниатюр не могу решить, с кем послать. Пришлите кого-нибудь Вы. Не приедет ли Петр Иванович Суворов[325]? Согласитесь, по почте послать боюсь, Вы не получили посылки. Что касается стоимости, нужно ли говорить сейчас об этом. Разве я когда-нибудь был тягостен? Да и вообще со мной просто и легко. Миниатюры другие, чем картины, другая концепция: «Афганистан, торговый рынок»; «Мефистофель»; «У Яра» (между прочим, нарисованы Вы с гитарой); «Крым»; «Пасха»; «Весна» и проч.
Тороплюсь писать, список посылаю точный, с маленькими изображениями следующей почтой. Беспокоит меня болезнь Анны Станиславовны, отсутствие красок, их можно прислать, и моя квартира. Помогите, пожалуйста. На деньги трудно. Жду вещей Лионова[326]. Помогите продать, если можно, в квартире лишние вещи и мебель, кроме платья.
Жму Вашу руку, буду писать Вам часто.
Поклон мой Вашим.
P. S. (на полях). Поверьте, что картины все же меньше будут, чем стоимость моих красок. Я здесь прожил все, соль — ужасные цены.
Без холста не напишешь.
ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 55. Лл. 1–1 об. Подлинник
[Начало 1920 г.], ст. Удомля, им. Островно
Дорогой Иван Кондратьевич!
Сейчас только пришли переводы из Котлована[327], там не было меновых знаков, т. е. денег, — хотел просить поехать [в] воскресенье, но у нас тут трудно найти подводу, так как все уехали в город на повинность. Спасибо Вам за хлопоты. Знайте, конечно, что я их принимаю во внимание и хорошо понимаю, что Вы трудитесь. Какая досада, как послать картины мои и миниатюры. Список их посылаю — они лучше значительно исполнены, чем раньше. Много фигур размера 5″ × 2″ – 6″ × 2″, есть две в лист этой бумаги, хотя «Фауст» и меньше.