— Никакой это не Дядя Гена. Очередные бабские разводки, чтобы Тифона домой вернуть. Сидит себе Зоя в Башне и ждет, когда он подорвется и побежит её искать, а потом они с матерью «бац» и дома его запрут.
— Глупости, — сказал я. — Как Тифон узнает, что Зоя пропала, если его самого искать нужно?
Я позвонил Яне и спросил, нет ли Зои в Башне. И та рассказала, что в субботу Зоя вернулась, нашла свою заколку, посидела у них немного, попила чай, успокоилась и поехала домой. А Тифон так больше и не появлялся.
Лёха пообещал попробовать смотаться от матери, но когда это получится, сказать не мог, мне же велел «кровь из носа» найти Трифонова, потому что только так мы сможем узнать, не связанно ли Зоино исчезновение с ним.
Искать Трифонова я отправился вместе с Дятлом. Допоздна бродили по всей округе, заглянув почти во все злачные места, которые мне показывал Тифон, и Дятел невероятно впечатлился увиденным, обнаружив, что наш район не такой уж и благополучный, как он полагал.
Домой возвращались ни с чем, усталые и злые. По освещенной улице не пошли, решили срезать через парк. А когда издалека заметили пьяных, угрожающего вида парней, Дятел предложил вернуться на улицу. Будь я один, то наверняка повернул бы назад, но смалодушничать в присутствии Дятла было стыдно. Да и фонари горели только в самом конце дорожки, так что парни вполне могли нас не заметить.
Трое сидели на спинке лавочки, а один, шатаясь, стоял напротив, прямо посреди дороги.
Оказавшись метрах в трех от него, мы с Дятлом, как по команде опустили головы и стали обходить по краю дорожки.
Но парень сделал шаг назад и перегородил нам дорогу. Мы посторонились. Но он снова попятился и быстро схватил меня за шиворот.
— Совсем нюх потерял? Не видишь, люди стоят?
— Нам пройти нужно, — сказал я как можно увереннее.
— А чё у тебя язык отнялся, разрешение попросить?
— Будьте любезны, разрешите нам, пожалуйста, пройти, — выступил Дятел в своем стиле.
— Чё? — парень невольно прыснул. — А ну, давай, ещё разок.
Отпустил меня и переключился на Дятла, притянув к себе.
— На каком языке бакланишь?
— Отстань от него, — сказал я неожиданно дерзко. — Ты вообще, откуда взялся? Я тебя в нашем районе в первый раз вижу.
— Чё? — парень поморщился, но Дятла не отпустил.
— Тронешь нас, потом у тебя проблемы будут. Я тебе обещаю.
Не знаю, откуда всё это во мне взялось, но говорил я уверенно и почти спокойно, очень стараясь сохранить такое невозмутимо-напористое выражение, с каким обычно разговаривал Трифонов.
Возможно, это возымело эффект, потому что доколебаться парень решил именно до Дятла, и ни слова больше не говоря, встряхнул его так, что шапка с красным помпоном слетела.
Я уже хотел попробовать отпихнуть его, как вдруг со стороны лавки раздался громкий свист, а за ним хриплый голос:
— Этого не трогай.
Парень тут же отпустил Дятла.
Я посмотрел в темноту и неожиданно в другом конце лавки различил чёрный мотик.
— Тиф, ты?
— Ну.
— А мы тебя весь день ищем.
— И чё?
— Очень нужно. Дело важное, — я так обрадовался, что подлетел к нему, позабыв обо всем.
— Иди в пень, Горелов.
— Можешь на пару минут отойти, поговорить?
— Ага, уже бегу. Смотрю ты, Горелов, неслабо так оборзел. Не знаю, чего я с тобой возился.
— Это про Зою.
— Зоя? А это кто?
— Ну как, — Дятел был уже тут как тут. — Зоя же. Миронова. Вы с ней дружите.
— А…а…а, — развязно протянул Тифон. — Стерва та рыжая. Да я плевать хотел на неё. И на вас всех. Криворотову только привет передайте.
— Тиф, — как можно серьёзнее сказал я. — Зоя пропала. Её с той субботы нет. Нина говорит, из-за тех денег, что они Дяде Гене должны. Из-за квартиры.
— И чё? — абсолютно равнодушный голос. — Меня не трясет.
Я ожидал чего угодно, но только не такого пренебрежения.
— Андрей, зачем ты ведешь себя неестественно? Зачем делаешь вид, что тебе всё равно? — сказал Дятел.
— Слушай, Соломин, — Тифон спрыгнул с лавки и покачнулся. — Я же сейчас передумаю, и вы никуда не уйдете. Тебе, наверное, давно в пятак не давали? Можно исправить. Вот Горелов — другое дело, похоже, привыкать начал. Да, Горелов?
Он унизительно похлопал меня по щеке.
— Какой же ты жалкий чмошник. Даже Соломин — золотой медалист. А ты просто серость. Никто. Пустое место.
— Тиф, ты чего? — у меня перехватило дыхание. — Что я тебе сделал?
Пьяно усмехнувшись, он снова похлопал меня по лицу.
— Как может пустое место что-то сделать?
И тогда я не выдержал. Ударил кулаком прямо ему в лицо, ощущая в этот момент удивительное облегчение и даже не думая о последствиях.
Однако вышло по-дурацки, Трифонов быстро отклонился в сторону, и я никуда не попал. Чуваки заржали.
— Вот это ход, — восхитился он. — Я впечатлён.
— Никита, пойдем, — Дятел потащил меня за локоть.
— Не, погоди, — остановил его Тифон. — Давайте дадим Горелову ещё один шанс. Ну-ка.
В темноте его лицо было точно высечено из камня. Дракон чернел дрожащим пятном.
Он мне так нравился. А оказалось, обычный гопник. И как с Зоей обошелся тоже. Глупо, но я всё же врезал ему кулаком в живот, и конечно попал, потому что стоял близко, а куртка была расстегнута, но он даже не поморщился.
— Уже лучше. Теперь нужен третий. Контрольный. Чтоб наповал.
Он издевался, и я чувствовал себя глупой мышью, которой кот дает шанс удрать, перед тем как съест.
Его дружки притихли.
— Иди к черту, — сказал я. — Всё-таки права твоя мама. С генами никакое воспитание не справится. Зря ты пил. Из тебя твоё настоящее дерьмо полезло, и кнопка залипла. А без неё ты обычный гопник и отброс. Теперь понятно о чем Яров говорил.
Я свалил всё в одну кучу. Не стерпел. Никто не может удержаться от соблазна ударить морально, когда не способен физически.
Дятел ойкнул. Я и сам не думал, что наговорю такого. Каждая клеточка внутри меня напряглась в ожидании удара и последующей за ним боли.
Но Трифонов вдруг разулыбался глупой, мутной, пьяной улыбкой.
— Наконец до тебя доперло и объяснять больше ничего не нужно.
Неуверенными движениями он достал сигареты, с третьего раза прикурил и вернулся на лавку.
— Чего ты там рассказывал? — кивнул он соседу.
Больше они на нас внимания не обращали.
Обидно было до слёз. Еле сдерживался.
— Круто ты ему в живот вмазал, — пытался отвлечь меня Дятел, пока шли. — А давай сами поговорим с Зоиным дядей? Или, может, папе расскажем? И он посоветует, что делать.
— Рассказать папе? Серьёзно? Знаешь, что папа скажет? Что мы должны сходить на митинг и выразить по этому поводу свой протест.
Когда я отчетливо услышал рычащий звук мотора, до дома оставалось совсем немного.
— Идем скорее, — дернул Дятла за рукав, и мы почти побежали. Мимо пятиэтажек, мимо детского сада, мимо тех самых гаражей, с которых Лёха в помойку упал. Но всё равно не успели.
Трифонов обогнал и с разворотом перегородил дорогу.
— Поклянись, Горелов, что насчет Зои это не разводка.
Он был так пьян, что еле сидел.
— Если разводка, то меня также разводят.
— Садись, поехали к Дяде, мать его, Гене.
— Ты пьяный. Куда тебе ехать?
— Когда это случилось? — вдруг заорал он.
— В субботу ещё.
— И ты только сейчас сказал?!
Пару раз с ревом газанул и резко сорвался с места. Проехал метров сто, попытался свернуть на дорожку во дворы, но задние колеса заскользили, и мотоцикл с грохотом рухнул набок.
Дятел кинулся к нему.
Со стонами и руганью Тифон кое-как встал и принялся поднимать мотик, но покачнувшись, не удержался, и снова грохнулся. Мотик накрыл его сверху, придавив ноги.
Прохожие остановились, кто-то хотел помочь, но Трифонов послал их. Дятел в нерешительности тоже застыл в стороне.
Подниматься Тифон не торопился. Лежал навзничь на холодном грязном асфальте, закрывшись локтем, с мотоциклом на ногах.
Выезжающая со двора Волга помигала фарами. Мелкие дождевые капельки заблестели в их свете. Но он не пошевелился.
Я подошел и сел рядом на корточки.
— Давай, вставай. А то вдруг полицию вызовут.
— Пусть вызывают, — пробормотал он из-под руки. — Я уже больше не могу. У меня никаких сил.
Его грудь часто поднималась, плечи короткими рывками подрагивали.
Я подождал немного. Любого человека неприятно застать в таком состоянии, но видеть плачущим Трифонова было особенно дико. Он с силой кусал губы, чтобы через боль вернуть самообладание, но это не помогало.
Теперь, видя столь сильное его отчаяние, я понял, что произошло в парке. Он намеренно хотел упасть в моих глазах, чтобы я сам отвернулся от него, как от последней сволочи. Тогда в Башне, находясь в слепом бессилии я прижег себе запястье сигаретой, он же пытался прижечь что-то внутри себя через ненависть, пробуждаемую в других по отношению к себе. Какая-то ноющая заноза сидела в нем и бесконечно терзала.
Сердце сжалось. Я, наверное, слишком сильно успел к нему привязаться. Но жалость ему совершенно точно была не нужна, а я боялся её показать.
Волга посигналила.
— Пойдем, — я попытался убрать его руку с лица. — Ты просто напился. Мама говорит, что пьяные слёзы — это грошовые драмы.
— Так и есть. Но если с Зоей что-то случится, я не переживу. Мне и так казалось, что я умираю, а теперь просто лечу в пропасть. Понимаю, нужно что-то делать, но такой ужас перед глазами, что ничего не соображаю.
— Ты просто напился, — повторил я. — Протрезвеешь, придумаем что-нибудь.
— Я же её так люблю. Так сильно. Если бы ты знал. Если бы кто-нибудь хоть капельку это понимал. Я же всех, нахрен, убью. И Дядю Гену этого, и Ярова, да плевать. Я всех найду. Каждого. И, не дай бог, хоть как-то обидят её. Она же такая… Её нельзя обижать. Она самый дорогой мне человек.
Тифон замолчал и снова принялся шмыгать под локтем.
— Если тебя заберут, то никого ты убить не сможешь, — сказал я, всё-таки отрывая его руку от лица.