В Rue des postes N 18, вероятно, покажется странным, что люди русские могли в продолжение нескольких лет интересоваться подобными темами; еще невероятнее покажется, что люди неглупые могли так долго жить и жить умственною жизнью, в области отвлеченного умозрения, повернувшись спиною к вопросам политическим. Между тем, это несомненно. Я заявляю факт, заявляю его печатно, в такое время, когда еще живы некоторые из тогдашних деятелей, и смело ссылаюсь на их свидетельство.
О политических вопросах никто в то время не толковал и не думал. Это составляло одну из отличительных особенностей московского учено-литературного общества сороковых годов, которой не могли объяснить себе люди предшествовавшей эпохи. Они прислушивались и в недоумении пожимали плечами.
Ваш собрат принят был в так называемый славянофильский кружок с полным радушием. Таить было нечего, и никому бы в голову не пришло остерегаться. К тому же его общительный характер и живость располагали в его пользу и нравились всем. Он придирался к православной церкви, о которой не имел ни малейшего понятия, сыпал направо и налево выдержками из сочинений гр. Местра и отца Розавена, проповедовал свое парижское латинство новейшего покроя открыто, свободно, ничем не стесняясь и, разумеется, без всякого успеха. Не ему было тягаться с Хомяковым. Скоро он это понял и уехал обратно в Париж, не успев даже раздать каких-то навезенных им чудотворных медалей. Там огласился его переход в латинство, и сношения его с Москвою прервались; по крайней мере, Москва потеряла его из виду.
Спустя лет шесть или семь, кажется, в 1850 или 1851 году, в Париже появилась книга30, посвященная вопросу о большей или меньшей вероятности обращения России в латинство. Автором ее был тот же ваш собрат. Сама по себе она замечательна только как признак крайней непроизводительности иезуитского воображения; в ней повторялись давным-давно выветрившиеся софизмы графа Местра с примесью нескольких, произвольно выхваченных и, разумеется, перетолкованных фактов; но все это служило только поводом или предлогом воспользоваться тогдашним настроением России. Книга вашего собрата появилась в очень для нас памятную эпоху, когда мы почему-то заразились чужим испугом и «убоялись страхом великим идеже страха не бе». Кто раздувал этот безотчетный, слепой и в то же время злобный страх, тот мог надеяться на успех. Ваш собрат это знал и указал пальцем на славянофилов как на кружок, в котором будто бы вырабатывалась русская национальная формула революционной идеи. Я знаю, что в те времена и у нас ходили такие же бредни; но они распускались людьми, не знавшими тех, кого они подозревали, или неспособными понимать их. Не таков был ваш собрат; по прежним личным своим связям он знал и, насколько был умственно развит, — понимал.
Для него нет оправдания в неведении. Что ж могло побудить его к заведомо фальшивому доносу? Ревность ли по доме Божьем, избыток ли христианской любви, сознанная ли несовместимость иезуитства с направлением мысли православно-русским или просто приказ начальства? Охотно принимаю последнее объяснение. Да, рукою его водила в то время не его личная воля; писал не человек, а труп, покорный жезл в чужой руке (per-inde ас si cadaver vel baculus).
Над жалкою его книгою и над поступком автора покойный Хомяков в одной из своих брошюр сотворил суд и совершил казнь.
Вы эту книгу перевели на русский язык... Для кого? Не знаю; для той русской публики, про которую она писана, французский подлинник был бы понятнее. Не знаю также, сохранили ли вы то место, где говорится о наших революционных замыслах?
Один из новейших проповедников и писателей вашего общества в 1844 году предъявил смелое требование: j'oserais demander que l´ on consentit á croire que nous so-mmes des hommes comme les autres et que nous n'avons abliqué vraiment ni la dignité ni la liberté d un esprit raisonnable.31 Вы повторяете за ним и еще решительнее: «До сих пор я полагал, что у нас совесть та же самая, какая была до вступления в общество и такого же свойства, как и у всех прочих людей».
Что сказать на это? Без подразумеваемой оговорки, я не мог бы согласиться ни с Равиньоном, ни с вами. Позвольте мне лучше смолчать.
Святой праведный Иоанн КронштадтскийСлово о католиках
Верно слово Спасителя нашего Господа Иисуса Христа: Кто не со Мною, тот против Меня(Мф. 12, 30). Католики, лютеране и реформаты отпали от церкви Христовой, — и они не с нами, не единомысленны с нами, враждуют против нас сильно, гонят нас на смерть, притесняют всячески за веру нашу, осмеивают ее и нас и делают нам всякие пакости, особенно в главных местах их поселений; они явно идут против Христа и Его церкви, не почитают Животворящего Креста, икон, св. мощей, не уважают постов, св. догматов веры спасительной. Они не с нами, а против нас и против Христа. Обрати их, Господи, к Истинной церкви Твоей и спаси их.
Гвоздь католической гордости и католической лживости в догматах, в управлении и нравоучении — это есть главенство папы, мнимое и неправильное понимание изречения Спасителя: Ты еси Петр, и на сем камени создам Церковь Мою, и врата адова не одолеют ея(Мф. 16, 18). Всеми Св. Отцами первых и последующих веков, признано, и самими первыми православными папами, что под основанием — камнем надо разуметь Самого Господа Иисуса Христа: камень же бе Христос(1 Кор. 10, 4). В доказательство, самое верное и наглядное, привожу слова, имеющие подобный оборот из Евангелия от Иоанна: разорите церковь сию(Ин. 2, 19) (под церковью разумеется нерукотворенный Храм Тела Господня, а не иерусалимский храм, как можно было бы разуметь по течению речи). Под церковью Господь разумел именно Свое Пречистое Тело, как и под камнем-основанием нужно разуметь самого Христа, а не преемника Петра Апостола, или — самого Петра. Это ясно. А папы вообразили себя главами церкви и основанием ее, и даже наместниками Христовыми, что нелепо и ни с чем несообразно. А отсюда все кичение римских пап и их давнишние претензии на главенство и самовольное управление всею Вселенскою Церковью. Ну, уж и натворили папы в своей папской церкви разных фокусов, разных ложных догматов, ведущих к фальши и в вере и в жизни. Это вполне еретическая церковь.
Где яблоко, ядро раздора и ненависти церкви католической к Православной? — В слишком преувеличенном мнении пап о себе, о преимуществе пред епископами восточными православными иерархов, в их необъятной гордости; в ложном толковании слов Господних, сказанных Апостолу Петру: Ты еси Петр, а на сем камени...(Мф. 16, 18). Камень — Христос, а не Петр, трижды отрекшийся, хотя и загладивший слезами покаяния свое отвержение и принятый в лик апостольский... Мысль, что Господь будто бы на Петре создал Церковь, а не на Самом Себе, — эта мысль, залегшая в головы пап и католиков, и растолковываемая ими в пользу преемников Петра пап, как глав Церкви и наместников Христа, — поставила все вверх дном в церкви католической: они, по их мнению, — наместники Христа с неограниченной властью и преобладанием над всею Церковью Христовою; будто они — судьи всех епископов; они — учредители и толкователи догматов; они могут будто изменить в Церкви самые Таинства по своему усмотрению; они канонизируют святых, которых у них нет; они лишают мирян Крови Христовой; они обливают водою крещаемых младенцев, а не погружают в воду и т. д.....
Общение католической церкви с Небесною Церковью — совсем жалкое, холодное, краткое, безжизненное, не так, как в Православной Церкви — живое, мудрое, полное, всеискреннее, всеблагоговейное. Везде и везде папа и папа; ему воздается везде честь, а не святым; святые востока и запада умалены, сокрыты, положены в безвестность и только разве для виду иногда показываются верующим, особенно, туристам. А отпусты богослужебные в католической церкви какие небрежные, холодные — ita messa ett — идите, обедня кончилась. А у нас в Православной Церкви, какие благоговейные, скромные, полные упования Христова возгласы: Христос, Истинный Бог наш, молитвами Пречистых Своея Матери и всех Святых помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец. Папа распоряжается судьбою небесной и земной церкви, располагает заслугами святых по произволу: вводит в чистилище и выводит по произволу, индульгирует (индульгенции раздает верующим). Просто доходит до смешного, если бы это не было крайне прискорбно и пагубно. — И как не замечают этого сами папы, кардиналы, прелаты, ксендзы, иезуиты? Ведь вера католическая поставлена наскоро, по характеру. Все продано; все взял папа во власть свою, все спасение католиков.
А оттого у католиков ныне нет, нет прославленных святых; есть только сфабрикованные, деланные по папскому произволу. А Православная Церковь, как Сад Эдемский, усажена святыми. Послушайте, в Апокалипсисе Иоанна Богослова о какой Церкви говорится: изблевати тя от уст Моих имам(Откр. 3, 16)? Я думаю, о католической и реформаторской. Посмотрите, что папы сделали из веры Христовой Православной? Какую ахинею? Кто папа? Идол, не Христос, — говорили ему публично служители: Ты наместник Христа.
Архиепископ Аверкий (Таушев) Св. прав. о. Иоанн Кронштадтский и Римско-католический папизм
В переживаемое нами время, когда столько лживых речей слышится о так называемом «соединении церквей», когда ширится и укрепляется вызывающее восторг многих «экуменическое движение» и периодически собирается на свою очередную «сессию» Ватиканский «Вселенский собор», благовременно будет всем истинно-православным христианам вспомнить, какого мнения держался о римско-католическом папизме наш только что светло прославленный великий праведник и чудотворец святой Иоанн Кронштадтский. Вот так, например, пишет он в своих «Мыслях о Церкви» (стр. 13): «Ни одно исповедание христианской веры, кроме Православного, не может привести христианина к совершенству христианской жизни или святости и к совершенному очищению грехов и к нетлению, потому что другие исповедания, неправославные, содержат истину в неправде (Рим. 1, 18), примешали суемудрие и ложь к истине и не обладают теми богодарованными средствами к очищению, освящению, возрождению обновлению, коими обладает Православная Церковь.