— Мне неприятно говорить об этом, потому что я тут определённо развлекаюсь, но, по-моему, вы, ребята, упускаете из виду причину, по которой Нокс позволил мне бить вас электрическим током.
Сначала Нокс, теперь Уэйлей. По ходу развития вечера голоса разума становились всё более неожиданными.
Слоан сердито смотрела на меня поверх головы Уэйлей. Я ответил ей таким же взглядом.
— Укуси меня, — прошептала она мне одними губами.
— Ты не в моём вкусе, — одними губами произнёс я в ответ.
— У вас там всё в порядке? — нервно спросила Наоми.
— Всё в порядке, если не считать того, что Люсьен смотрит на меня хмуро, как… — Слоан охнула, и её лицо исказилось от боли. — Оно того стоило, — прохрипела она.
— Ты такая идиотка, — сказал я ей. И тут я согнулся пополам, уткнувшись лицом в тарелку с тако, когда меня пронзила мучительная боль. — Это у меня в почках.
Теперь Уэйлон и Пайпер отчаянно лаяли.
— Нокс Морган! Почему наша дочь бьёт наших гостей электрическим током? — взвизгнула Наоми.
Мой друг поднял руки.
— Маргаритка, этому есть совершенно логичное объяснение.
— Господи, — пробормотал Нэш. — Я не знаю, кого из них арестовать в первую очередь.
— Знаете что? Я, пожалуй, схожу за пирогом… и ещё выпивкой, — сказала Лина, вставая из-за стола.
— Я помогу, — сказала Уэйлей и выбежала из комнаты, пока её не успели наказать.
— Я буду надзирать за процессом, — вызвался Нэш.
Мы поднялись на ноги и начали срывать электроды. У меня было ощущение, что мои ноги сделаны из хрупкого дерева. Один неверный шаг, и я бы упал. В пояснице до сих пор отдавалось эхо боли.
Я взял Слоан за плечо и повёл её к задней двери.
— На улицу, — отрывисто сказал я.
— Но я хочу посмотреть, как Наоми пропесочит Нокса, — пожаловалась она.
— У тебя впереди целая жизнь, чтобы это лицезреть, — я вытащил её на веранду и закрыл дверь. Было холодно и темно. Голые деревья в скупом свете полумесяца отбрасывали на снег скелетообразные тени.
— Десятый уровень поджарил тебе мозги? — спросила Слоан, высвобождаясь из моей хватки.
— Мы объявляем перемирие, — заявил я.
— Это так не работает.
— Мне сорок лет. Я управляю многомиллионным бизнесом. Я владею недвижимостью. Я плачу налоги. Я голосую. Я готовлю. Я каждый год делаю чёртову прививку от гриппа.
— Поздравляю. Куда тебе послать медальку?
— Мы взрослые люди, — сказал я, указывая на окно, где, казалось, всё ещё царил хаос. — И это было последнее выступление в длинной череде дурацких шоу, в которых мы снимались вместе.
Слоан скрестила руки на груди и опустила взгляд на свои ноги. Её ботинки были коричневыми с фиолетовыми швами.
— Я не говорю, что ты прав. Но ты не совсем неправ.
— Это нужно прекратить.
Она надула щёки. В лучах света, падавшего изнутри, пирсинг в её носу поблёскивал. Она походила на озорную лесную фею.
— Я знаю, — она отвернулась от меня и подошла к перилам. — Я ненавижу, что каждый разговор с тобой превращает меня в подростка, не способного контролировать свои порывы. Это позорно.
— Я ненавижу, что позволяю тебе выводить меня из себя. Это бесит, — признался я.
Она слегка улыбнулась ночному небу.
— Значит, ты признаёшь, что частично являешься человеком.
— Я буду всё отрицать, если ты повторишь это.
Она крепче обхватила себя руками и поёжилась от холода. Я медленно придвинулся ближе, пока моя рука не коснулась её плеча, делясь частью своего тепла.
— Что нам теперь делать? Просто простить и забыть? — спросила она.
— Это невозможно, — сухо сказал я.
Она издала короткий горький смешок.
— Кому ты рассказываешь.
— Мы должны найти какое-то решение. Для них.
Мы оба оглянулись через плечо на кухню, где все собрались вокруг стола с кофе и коблерами.
— Они выглядят по-настоящему счастливыми без нас, — заметила Слоан.
— Тогда мы найдём способ сделать так, чтобы они были счастливы с нами.
— Давай начнём с того, что не будем взаимодействовать друг с другом, находясь на публике, — предложила она. — Я не думаю, что мы готовы к вежливым светским беседам.
Мне было неприятно это признавать, но она права. Безопаснее просто избегать друг друга, пока мы не научимся терпимости.
— Отлично. И если по какой-либо причине один из нас чувствует, что не может выносить присутствия другого на том или ином мероприятии, мы заранее планируем другие обязательства, объясняющие наше отсутствие.
— Это такая реплика в духе богачей и их показушных вечеров. Без обид, — быстро добавила она, затем поморщилась. — Это будет сложнее, чем я думала.
— Это привычка. Ничего больше, — настаивал я.
Я не собирался позволять привычке управлять мной. Без всякой иронии я вытащил из нагрудного кармана рубашки свою ежедневную сигарету и достал зажигалку.
Слоан многозначительно посмотрела на сигарету, когда я прикуривал.
— От некоторых привычек избавиться труднее, чем от других.
Она понятия не имела, какую борьбу я пережил в тот день после нашей перепалки в её кабинете. Больше всего на свете я хотел утолить нахлынувший гнев ежедневной дозой никотина. Мои пальцы так и чесались зажать фильтр, а уши жаждали услышать чирканье зажигалки.
Но я отказывался сдаваться.
Награда. А не костыль.
Награда была показателем достижения. Костыль был символом слабости. А я терпеть не мог слабость, особенно внутри себя.
— В будущем, если ты почувствуешь, что не можешь контролировать себя, и необходимость оскорбить меня будет слишком сильной, мы разберёмся с этим наедине, — предложил я, выпуская дым в сторону луны.
— Я? — она повернулась и посмотрела на меня. — Ты даже не успел съесть своё первое тако, как уже раскололся.
— Да, ну хорошо. Теперь всё в прошлом, — я одновременно и любил, и ненавидел, когда она уделяла мне всё своё внимание. Я заставил себя отвести от неё взгляд.
— Отныне для меня ты будешь тем слегка расистским, женоненавистническим дядей со слабым слухом, с которым все избегают общаться на Дне Благодарения.
— А ты всего лишь надоедливая невидимая подружка Наоми и Лины, которую я якобы признаю, когда они настаивают на том, чтобы занять для тебя место за столом, — сказал я.
Слоан отошла от перил и протянула руку.
— Договорились?
Я накрыл её руку своей. Её ладонь была такой маленькой и хрупкой в моей руке.
— Договорились.
Было бы так легко сломать что-то настолько хрупкое. Так легко сломать. Я ненавидел то, что мы оба это знали.
«Приди в себя».
Её красные губы лукаво изогнулись, когда мы обменялись рукопожатием.
— Я бы сказала, что было приятно пообщаться, но мы обе знаем, что это ложь.
Я отпустил её руку и повернулся к ней спиной, желая, чтобы она и звук, который преследовал меня, исчезли.
Я подождал, пока не услышал, как открылась и закрылась дверь, оставив меня одного в темноте на веранде, и только потом глубоко затянулся сигаретой.
Глава 14. Красный флажок
Слоан
— Ты хотя бы спрятала труп, Слоани? — спросил Нэш, когда я вошла в кухню. Он массировал плечи Лины, пока она наполняла бокалы вином.
— Он всё ещё дышит. Я вижу, вы двое помирились, — сказала я Ноксу, который зажал Наоми между стойкой и своей грудью. Его руки были засунуты в задние карманы её джинсов, а на его красивом лице застыло выражение хищного волчьего предвкушения.
— На меня невозможно долго злиться, — сказал Нокс.
— Всё, что от него требуется — это правильно загрузить посудомоечную машину, и я готова простить его, — сказала Наоми. Её обручальное кольцо блеснуло на свету.
— У вас найдётся минутка, чтобы поговорить кое о чём? — спросила я Наоми и Лину.
Обе женщины оторвались от своих мужчин и последовали за мной в гостиную, расположенную по другую сторону кухни.
— Не нравится мне, как это звучит, — проворчал Нокс, когда мы уходили.
— Они точно будут нас подслушивать, — предупредила Лина, опускаясь в кресло и перекидывая ноги через подлокотник.
Наоми уселась на диван и похлопала по подушке рядом с собой.
— Это из-за непостоянной занозы в твоей заднице?
Лина поперхнулась вином. Я покачала головой.
— Мы заключили перемирие, и нет, прежде чем ты спросишь, я не хочу обсуждать условия этого перемирия, — я услышала, как открылась и закрылась задняя дверь, за которой последовал негромкий мужской разговор. — Это по поводу того, о чем мы говорили — об юридической помощи. Я хотела кое-что обсудить с вами обеими.
Я изложила им суть дела Мэри Луизы.
— Я думаю, что Аллен совершил какую-то глупость или попал не в ту компанию, и его мама защитила его. И никто не заслуживает двадцати лет за то, что защищал своего ребёнка. Очевидно, я бы не стала просто так вкладывать ваши деньги во что-либо, не обсудив это сначала с вами. Возможно, это не совсем соответствует тому, что мы хотим сделать, но я бы хотела, по крайней мере, поговорить с ней и узнать больше подробностей об её деле и вынесенном приговоре, — я вздохнула и вытерла руки о колени. — Итак, что вы думаете?
— Я думаю, это потрясающая идея, и твой папа бы очень гордился, — сказала Наоми, сжимая мою руку.
— Согласна, — сказала Лина.
— Это может дорого обойтись. Скорее всего, больше, чем у нас есть. Больше никому ничего не останется, — предупредила я.
— Это жизнь женщины, — сказала Наоми. — Конечно, это того стоит.
— Если вы уверены, то я бы хотела встретиться с ней и услышать её версию случившегося, если она захочет поделиться.
— Где она сидит? Я пойду с тобой, — вызвалась Лина.
— Я тоже, — согласилась Наоми. — Я бы хотела с ней познакомиться.
— Хера с два вы трое куда-то пойдёте, — в комнату ввалился Нокс, а за ним и Нэш. Люсьен задержался в дверях.
— Так, Викинг… — начала Наоми.
— Не такай мне, Маргаритка, — парировал её муж. — Ты не отправишься в тюрьму, даже если это просто для того, чтобы поболтать.