Чудесный летний день. Заправка все еще работает. Насосы качают бензин. Том заливает полный бак и пять красных канистр объемом в два галлона каждая, которые он взял в магазине. Дэнни бегает по магазину между полками с товарами. Никто не говорит ему, чтобы он прекратил. Он забирается на пустую полку рядом с хлебом, хотя и хлеба осталось совсем немного, ложится и тяжело дышит после бега.
Том совершает несколько вылазок: из магазина к машине и обратно. В последний заход он стаскивает Дэнни с полки.
– Хмм, кажется, эта дыня еще совсем незрелая. – Дэнни смеется и пытается вырваться. – Но я все равно возьму ее.
Пожилая женщина за прилавком курит сигарету, кожа на ее лице обвисла. Она похожа на девушку из супермаркета, только на тысячу лет старше. Том протягивает ей зажатые в кулаке деньги и спрашивает:
– Этого достаточно?
Она отвечает: «Да» и даже не считает их. Дэнни думает, что она солгала, просто ей хочется, чтобы они исчезли, как и все остальные.
Том пристегивает Дэнни к сиденью. Дэнни спрашивает:
– Что бы ты сделал, если бы стал великаном?
– Великаном? Ну, я бы сделал из горы подушку, а из деревьев – матрас.
Дэнни представляет себе папу-великана, который ложится на гору и давит деревья, медведей и других животных, а также Замок в облаках своей спиной и руками, а его ноги смогут раздавить весь Молтонборо и другие города, может быть, ступни даже дотянутся до Уиннипесоки и поднимут большие волны, которые утопят уток и вообще все затопят.
Дэнни говорит:
– Это будет очень плохо.
Вечером отключается электричество, но, к счастью, в доме есть два фонаря и много свечей. Они сидят на заднем дворе вокруг угольного гриля в виде футбольного мяча, едят хот-доги и поджаривают надетые на палочки маршмеллоу. Дым отгоняет насекомых. Они громко поют, чтобы отпугнуть медведей. Дэнни сидит на коленях у мамы и рассказывает истории о волшебстве, мальчике-гонщике и папе-великане.
Потом Том укладывает его в кровать, а Эллен приносит свечи. Они целуют его на ночь. Дэнни закрывает глаза. Ему кажется, еще немного, и он поймет, почему они остались здесь, когда практически все остальные исчезли, но не может это сформулировать, не может до конца осознать – как той ночью, когда он пытался отправить свои уши далеко, чтобы они уловили те странные звуки.
Дэнни снова пытается послать свои уши в другое место, на этот раз в коридор, где разговаривают родители. Они разговаривают так, словно это говорит один человек. Дэнни слышит слова, но не понимает их. Они могут ссориться, они могут смеяться, они могут кричать, но все это неважно, потому что Дэнни знает, что сегодня – самая лучшая ночь за весь их отдых.
Дэнни просыпается раньше всех и идет на террасу. За окнами – утренний туман, а на лужайке перед домом – медведь. Он черный и больше, чем весь мир Дэнни, хотя теперь этот мир, похоже, начал сжиматься. Дэнни думает, что все медведи, даже глупые на вид плюшевые мишки, знают о происходящем намного больше других животных, и это пугает его. Он и теперь напуган, но хочет рассмотреть медведя получше, поэтому открывает дверь дома и стоит на крыльце, положив руку на дверь, готовый при необходимости укрыться внутри. Медведь убегает, услышав звук открываемой двери, скрывается из виду. Дэнни слышит, как трещат кусты, а потом становится тихо. Почему медведь испугался его?
Теперь, когда медведя больше нет, Дэнни спускается с крыльца, его ноги становятся мокрыми от влажной травы. Он говорит: «Эй, вернись!» Ему хочется спросить у медведя, куда подевались все люди. Медведь должен знать ответ.
Дэнни и Эллен сидят на заднем дворе и играют в «Ловись, рыбка!» на столике для пикников. Том уехал пополнить запасы, он так сказал перед тем, как покинуть дом в одиночестве. Почти все утро его не было.
Дэнни опять проигрывает, но Эллен называет его победителем.
Дэнни говорит:
– Мама, притворись, будто ты не знаешь, какой сегодня прекрасный день.
Эллен мешает карты.
– Сейчас холодно и идет дождь, правда?
– Нет. На небе ни облачка. Солнце светит, и оно очень горячее. Сегодня чудесный день.
Они играют в другие игры. Затем играют с Бет. Она уже пытается ходить сама, но все время падает, а еще она рвет траву и засовывает ее в рот. Они едят ланч. А потом дремлют.
После дневного сна возвращается Том. Запасы, которые он пополнил, у него в машине, а также в прицепе позади машины. Том выходит из автомобиля, всех радостно целует и хлопает Дэнни по плечам. Эллен вся съеживается, когда он подходит к ней.
Эллен говорит:
– Ты кого-нибудь видел?
Том шепчет в ответ, и Дэнни не слышит его, потому что он находится над папиной головой.
Эллен спрашивает:
– Что у тебя в прицепе?
– Генератор.
– Правда? Ты знаешь, как его установить?
– Ага.
Дэнни снова садится.
– А откуда ты узнал, как это делается?
– Просто знаю и все.
Эллен снова садится за столик вместе с Бет, Том возвращается к прицепу и генератору. Больше никаких радостных поцелуев.
Дэнни наблюдает за тем, как Том устанавливает генератор. Он говорит:
– Папа, притворись, будто ты не знаешь, какой сегодня прекрасный день.
– День вовсе не прекрасный.
– Нет, прекрасный! На небе ни облачка! Солнце светит, и оно очень горячее. Сегодня чудесный день, папа. Я просто знаю это и все!
Они оставляют машину около коттеджа и пешком проходят милю до пляжа. С собой они берут немного вещей. Бет спит в коляске. Дэнни надел плавки, но его родители просто в шортах и футболках. Дэнни нравится этот поход на пляж. Родители не знают, но Дэнни взял с собой волшебную желтую карточку, он свернул ее и положил в карман.
Дэнни спрашивает:
– Сегодня последний день нашего отдыха?
Эллен отвечает:
– Я думаю, мы здесь ненадолго задержимся.
Том говорит:
– Возможно, даже надолго.
Эллен спрашивает:
– Ты ведь не против?
– Нет конечно.
Том говорит:
– Может быть, завтра мы сходим к Замку в облаках, посмотрим, что там.
Дэнни хочется рассказать им о медведе. Но вместо этого он говорит:
– Мамочка, притворись, будто ты не знаешь, что мы все еще отдыхаем.
Они проходят мимо пустых дорожек, ведущих к пустым коттеджам. Дэнни впервые начинает испытывать чувство тревоги из-за того, что люди исчезли. Примерно так же он чувствует себя, когда начинает думать о том, почему и как он появился на свет, как его родители стали его родителями, а его сестра – его сестрой, потому что если он будет думать об этом слишком много, то, возможно, ему не понравятся ответы на эти вопросы.
На пляже никого нет. Они занимают свое привычное место под деревом рядом со знаком, запрещающим кормить уток. Утки на берегу, они ходят по песку и опускают клювы в воду. Сегодня еще один чудесный день.
Том говорит:
– Не понимаю. Я думал, что все отправятся сюда.
Эллен заканчивает за него фразу:
– Особенно сегодня.
Утки вперевалочку направляются к ним. Они не знают о законе. Том достает из сумки хлопья «Чериос», которые ест Бет, и бросает несколько штучек на песок. Утки сбегаются со всех сторон. Они очень жадные.
Эллен закатывает коляску в тень подальше от уток и говорит:
– Ты уверен, что мы можем себе это позволить, мистер Запасливый? – Ее слова звучат, как шутка, и она говорит, словно шутит, только это не шутка.
Дэнни кричит:
– Папа! Ты забыл про знак? Кормить уток запрещено законом! – Дэнни оглядывается по сторонам, убеждаясь, что на пляже все еще не появились люди.
– Все в порядке, дружок. Мне кажется, всем теперь наплевать. Держи, малыш.
Дэнни берет пачку «Чериос» у папы. Отец хлопает его по голове. Дэнни засовывает руку поглубже в пачку, достает хлопья и бросает их на песок. Утки шарахаются и бегут к воде, но затем возвращаются и все съедают.
Тринадцатый храм
Скажу очевидное, внешне ты изменилась. Нет ничего удивительного в том, что спустя двадцать лет ты уже не та не по годам развитая восьмилетняя девочка, которую мы наблюдали в шестисерийной «Одержимости» – сериал недавно отреставрировали, дополнили и теперь показывают на стриминговом сервисе по случаю двадцатилетнего юбилея. И все же невольно поражаешься, какой ты стала теперь, когда выросла. Когда объявили о выходе твоей откровенной автобиографии всего за три недели до того, как книга поступила в продажу, мы старательно изучали фотографии, сделанные для рекламной фотосессии, снимки, на которых была запечатлена ты взрослая. «У тебя невероятно темные волосы! Никаких кудряшек! И, о боже, ты уже не носишь очки!» Некоторым из нас особенно трудно было смириться с отсутствием очков. Мы читали твой блог, посвященный ужасам, и колонки в газетах. Мы обсуждали и подробно разбирали значение твоего псевдонима, Карен Бриссетт, а также то, насколько ты изменилась и кем стала.
Новые фотографии не смогли стереть из памяти прежний образ, Мерри. И никогда его не сотрут. Ты должна об этом знать.
В то утро мне пришлось простоять в очереди десять часов, чтобы в числе первых попасть в зал С, где ты выступала и отвечала на вопросы. Сцена была огромной и расположенной так далеко от наших мест, что все происходившее на ней казалось нереальным. Видела ли ты кого-нибудь из нас? Когда ты выходишь на сцену, то как будто появляется фильтр между тобой и зрителями, между тобой и реальностью. И это ощущение неправдоподобности происходящего еще больше усугублялось из-за того, что тебя и репортера из «Энтертейнмент уикли» (с его большими белыми зубами и красиво уложенными волосами) транслировали на большом экране. Мне не хотелось смотреть на экран: он постоянно отвлекал и, честно говоря, оскорблял нас, словно мы могли до конца понять все сказанное тобой, только если будем глядеть на этот гребаный экран. Меня разочаровало то, как была организована эта встреч