– Айван, ты и дальше можешь молоть чушь про жадных силовиков, но пожалей, пожалуйста, свое и мое время, – устало произнес он тоном взрослого, который отчитывает нашкодившего пацаненка. – Мы всё знаем, и вот что я тебе скажу: спасти тебя может только полная искренность. Ты же не гражданин Америки, Айван, ты не сделал для нас ничего хорошего, более того – пользуясь твоим поисковиком, враждебные нам силы пытались продвигать свои интересы. Здесь, у нас, на нашей земле. И почему мы должны тебе помогать?
– А как же свобода, демократия, общечеловеческие ценности? – наигранно удивился я.
– Это все, парень, для граждан Америки. И мы, конечно, можем дать тебе наше гражданство. Но его нужно заслужить.
– Цыганочку, что ли, как дрессированный мишка, на задних лапах вам станцевать?
– Да хоть бы и так. Жить захочешь – и не такое станцуешь…
– Здорово. Хорошо говорите, убедительно… – сказал я задумчиво. Глаза высокого чина вспыхнули торжеством, и я с огромным удовольствием обломал ему кайф. – Только вот ничего нового я от вас не услышал. То же самое и так же убедительно говорили мне и на Лубянской площади в Москве. Ну и зачем, как вы думаете, я сбежал? Чтобы слышать теперь то же самое от вас? Ну уж нет, на родном языке эта мерзость звучит все же приятнее… В общем, мой адвокат уже послал вам официальное заявление о поступающих мне угрозах. А я сейчас выйду из вашего замечательного кабинета, соберу пресс-конференцию и поведаю журналистам, для кого в вашей замечательной стране свобода, закон и демократия, а кому нужно за обещание плюшек трюки грязные исполнять. Думаю, это будет расценено как шантаж и вас уволят. Это минимум…
– Полегче, парень, у нас разговор не под запись, кто тебе поверит?
– Ну почему не под запись? – удивился я. – Под запись. Вы меня не предупреждали, что не под запись, и я записал все на смарт-часы. Только не надо их у меня отнимать, файл автоматически в облаке сохраняется. Я же все-таки программист. И еще: облако это вы никогда не найдете, потому что программист я хороший.
Весь разговор с высоким чином я пересказывать не буду. Скучно. Он сказал, что пошутил и что я пока еще плохо понимаю грубоватый американский юмор. Я тоже посмеялся. Расстались мы почти друзьями. Только когда на прощанье он обнял меня, показалось, что услышал я в ухе невнятный, еле различимый свист, вроде “разобью посуду” или “убью, паскуда”. Но, возможно, это мне только показалось.
В итоге могущественное американское государство вписалось за меня по полной. Предлагали даже личную круглосуточную охрану, но я благоразумно отказался. Нанял нескольких бывших спецназовцев из Израиля. Это оказался один из самых умных поступков в моей жизни, много раз они меня потом спасали, но сколь веревочке ни виться… Да, впрочем, вы знаете. Главное – по дипломатическим каналам местные недетские парни донесли до русских недетских парней, что мальчика Ваню трогать нельзя, он под защитой взрослых пацанов с Техасщины. В свою очередь я по собственным каналам передал письмо русскому царю. В нем между неприкрытой лестью и извинениями я упоминал, что мои заверенные у нотариуса показания о русском вмешательстве в американские выборы хранятся в надежном месте. Мол, извиняюсь, но вынужден был это сделать, страхуясь от злых бояр, превратно информирующих царя-батюшку о моей деятельности. И как только царь удалит от себя вороватых придворных, я тут же преподнесу ему Sekretex на блюдечке с голубой каемочкой, а также порву к чертям свои дурацкие вынужденные показания. Но не раньше, раньше не могу по соображениям физиологического выживания как биологического организма… Больше улыбчивые консулы меня не беспокоили.
Я мало говорю о бизнесе. Все о каких-то личных переживаниях и дурацких терках с хмырями из тайных служб по обе стороны океана. Но они и были тогда моей жизнью. Бизнес отнимал не очень много времени. Хотя, казалось бы, перевезти компанию в другую страну сложнее, чем пересадить взрослое дерево. Есть большая вероятность, что не приживется. Прижилось. Почва в Америке настолько плодородная, что на ней приживается все минимально живое. Костяк компании под благовидными предлогами я эвакуировал еще до отъезда в Калифорнию, мы сняли небольшой офис в Силиконовой долине, а дальше… Дальше все покатилось само. Откуда-то взялись маркетологи, рекламщики, юристы и специалисты по персоналу. Sekretex делал огромные успехи, к тому времени он почти догнал “Гугл”, лучшие из лучших соглашались работать у нас за символическое вознаграждение и крошечные опционы на акции. Всем хотелось быть у истоков нового Apple или Facebook. Я и оглянуться не успел, а в компании уже работало несколько десятков тысяч человек по всему миру и к нашему новому офису под Сан-Франциско постоянно подъезжали туристические автобусы, чтобы издалека полюбоваться на восьмое чудо света – здание в виде перевернутой стеклянной пирамиды, на крыше которого расположились бассейны и сад с фонтанами и беседками.
Я реально изменил жизнь человечества. Люди перестали стыдиться своих желаний. Нравится самокат – покупают самокат вместо внедорожника, лежит душа к китайским футболкам за доллар вместо дорогущего поло – берут футболки. К нам потихонечку переползали рекламные бюджеты крупнейших компаний. Зачем навязывать “мерседес” людям, его не желающим? Одна маленькая рекламка человеку, действительно мечтающему о “мерседесе”, и дело сделано, “мерседес” куплен.
Меня практически объявили мессией и всюду встречали аплодисментами. Даже в собственном офисе. Пришлось издать приказ о запрете оваций и прочих выражений восторга. Ну хорошо, с офисом я, положим, справился, но как быть со всеми остальными? Не нравилась мне такая жизнь, тем более что не мессией я себя чувствовал, а скорее самозванцем. Входил в ультрасовременный модный офис, где работали тысячи людей, и не понимал, причем здесь я. Из этих тысяч в лицо я знал от силы человек сто, а общался близко максимум с тридцатью.
Все выросло и крутилось само по себе. Так зачем я здесь? По какому праву? Да, придумал когда-то остроумную программу. Но ведь Архимеду не платили отчисления каждый раз, когда работал открытый им закон. И Ньютону не платили, когда яблоки сыпались людям на головы… Мне повезло, мне невероятно повезло, и вот теперь умные, гораздо умнее меня, ребята советуются со мной о вещах, в которых я мало чего смыслю. О маркетинге, о финансах, об увеличении прибыли… и с нетерпением ждут моего решения. А что я могу им сказать? Только плюнуться дурацким вопросом: “Зачем нам прибыль увеличивать, вроде и так денег много?” Им бы обсмеять меня, поглумиться над моей глупостью и необразованностью, но я же гуру, пророк, мессия, в каждом моем слове глубокий смысл заложен. А нет там никакого смысла… Самозванец я, Остап Бендер, нет, хуже, Шура Балаганов, Паниковский с украденным гусем.
Никому рассказать о мучивших меня сомнениях я не мог, только с Линдой поделился. Она меня успокоила, как могла, психолог все-таки. “Естественно, – сказала, – это все очень естественно, болезнь роста, все через это проходят. Запомни: Sekretex создал именно ты! Ты ночами не спал, пока писал свой гениальный код. Ты чуть не сдох от перенапряжения. Это ты стоял в окне пентхауса и готовился прыгнуть, когда твое детище захотели превратить в уродливого калеку. Да, твои сотрудники тщеславны и работают из-за денег. Это нормально. Но лишь ты один работаешь из-за любви. Без тебя денег станет больше, а любви и смысла меньше. Может, ты уже и не мозг компании (хотя вряд ли), но ты ее сердце. Просто нужно найти место, где оно должно биться. И ты найдешь, я уверена”.
Линда в очередной раз оказалась права. Я подумал и нашел. Sekretex мечтали сожрать все, от ФСБ и ФБР до инвесторов и гигантов IT-индустрии. Всем нужна была информация о пользователях, их тайных желаниях и мелких грешках. Информация легко конвертировалась в деньги или власть, а чаще в то и другое одновременно. Но я, когда писал поисковик, не хотел, чтоб он оказался инструментом превращения мира в роман Оруэлла “1984”, я же не маньяк, я добра людям желал… Уйди я из компании, жадные и властолюбивые дядечки тут же стали бы торговать данными. Меня и так уже замучили вопросами о том, когда я наконец начну это делать. Консультанты с Уолл-стрит твердили, что торговля несвежим бельем пользователей поднимет будущую капитализацию в десятки раз.
На одном из публичных мероприятий я выступил с пламенной речью. Я говорил, что каждый человек – это вселенная, а предавать вселенную нельзя, что приватность это и есть свобода, а прозрачность – худший вид диктатуры. Я вспоминал коммунистов, сажавших людей за анекдоты. Я предлагал любому, кто взломает наш алгоритм шифрования или хотя бы докажет, что мы сами можем его прочитать, награду в десять миллионов долларов. Закончил я обещанием, что пока жив и контролирую компанию, личные данные пользователей не станут предметом торговли. На вопрос, а что же я буду делать, если государство примет закон, обязывающий передавать ему данные клиентов, я спокойно ответил, что просто поменяю это государство на другое. А – когда и если – не останется в мире нормальных государств, возьму да и улечу с Илоном Маском на Марс, и там мы вместе построим новое государство, без дурацких законов и самовлюбленных президентов с раздутым эго…
Моя речь имела неожиданные последствия. Я превратился в кумира прогрессивной молодежи планеты Земля. Странное дело, но я умудрился понравиться абсолютно всем. Одни полагали меня олицетворением свободы и демократии, другие были уверены в моих далеко идущих пакостных планах и, похихикивая в кулачок, тихо рубили колоссальное бабло на акциях моей компании. Такого же просто не бывает – чтобы и те, и другие… В общем, Капитан, возможно, вы правы и без некоего сверхъестественного вмешательства здесь не обошлось. Как бы там ни было, но IPO моей компании прошло с оглушительным успехом. Акции раскупили по максимально возможной цене. А на первых же торгах после размещения они выросли еще на сорок процентов. Я стал первым в истории человечества триллионером.