сть, Отец, утомившись за вечность быть ни для кого, исторгли из своих глубин этого задумчивого человечка, и смотрят теперь на него с надеждой, и тянут к нему руку. Но они все сомневаются, они не знают точно, кто кого создает, и делают усилие, и тянут, тянут, вечно тянут друг к другу руки. И создают друг друга. И именно так, этим движением и усилием, постоянно, каждую секунду творится наша вселенная.
…Я плачу, плачу так, как никогда не плакал. Слезы орошают мое огрубевшее лицо, делая его снова живым и нежным. Только сейчас я понял, насколько сухо жил. Горячий растрескавшийся камень под нещадным солнцем жизни. Да и все мы, по большому счету, такие камни – раскаленные, нервные, неплодоносные…
– Да, Айван, все так, – говорит, любуясь моими слезами, римский папа Иоанн Павел Третий, – плачь и радуйся, сын мой, ибо ты постиг великую тайну великого обмана. Обман этот чудовищен и подл, но это он создает наш мир и нас самих. Без него мы просто хищные животные, с ним мы дети Господни, и все нам подвластно. Плачь, сын мой, это очень грустная истина, но это единственная на свете истина, которая дает надежду. Плачь, а я просто полежу рядом, я свое уже отплакал.
Я плачу, папа Том лежит рядом, а над нами тянутся друг к другу руки Господа и первого на Земле человека. Тянутся и никак не могут дотянуться…
Не предполагал, что под Храмом Гроба Господня есть бункер. Когда нас туда привели, от удивления я едва не поперхнулся и спросил, зачем он нужен.
– Для защиты, – ответил огромный бородатый грек в рясе православного монаха. – Нечисти много развелось в последнее время. Террористы, сумасшедшие, а здесь у нас полно святынь, и чуть что – мы их сразу сюда. Двери крепкие, закрываются автоматически. Комната выдерживает температуру три тысячи градусов в течение пяти часов.
“То есть на Господню защиту вы уже не надеетесь…” – чуть было не сказал я, но вовремя сдержался. Зачем обижать людей, зачем разрушать их веру? И так уже многим разрушил, и вот что из этого получилось… Бункер мы используем как гримерку: две монашки слой за слоем второй час накладывают на наши лица разные кремы и пудры. Во время работы они негромко переговариваются, обсуждая, как лучше нас оштукатурить. Одна настаивает на сдержанности и мягкости черт будущих мучеников: мол, так для иконописцев сподручнее; другая, наоборот, утверждает, что из нас нужно чуть ли не группу Kiss делать – только так, мол, можно пронять погрязшее в грехе человечество. В результате сходятся на компромиссе: Иоанн Павел Третий ближе к иконе, а я, как бывший Князь тьмы, в образе а-ля Kiss, лишь глаза мягкие и добрые для контраста. Папа Том внимания на их болтовню не обращает, усиленно учит свой текст, периодически пролистывая лежащий перед ним планшет. Я тоже решаю не возражать, Kiss так Kiss, добрые так добрые… Чтобы скоротать время, внимательно рассматриваю экипировку спецназовцев, сторожащих вход в бункер изнутри. Там есть на что посмотреть – их зелено-черная форма-скафандр мигает разноцветными огоньками, вызывая странное ощущение близости Нового года. Полный сюр… Внезапно мне приходит в голову мысль, что это и есть мой Гефсиманский сад и что никаким другим он быть нынче не может. А значит, каноны велят мне немедля сотворить молитву, нечто вроде “Отче, если только можешь, пронеси эту чашу мимо меня…” Но, вот незадача, не хочется мне об этом просить. Напротив, хочется поскорее выпить чашу залпом. Пора уже это все заканчивать…
Странная жизнь у меня получилась – оглядываюсь назад и не могу поверить. Как я, обычный парень из небогатой интеллигентной семьи, мог оказаться здесь, в бункере под Храмом Гроба Господня? И всего через несколько часов мне предстоит повторить подвиг Иисуса… И вполне может быть, что следующие пару тысячелетий мне будут молиться, воздвигнут в честь меня храмы, на шеях меня, распятого, таскать станут. Все так просто и вместе с тем сложно. Одно цепляется за другое, а в результате… Случайно вышло, я это точно знаю. Обычный парень, повезло просто. Или не повезло… Хотел денег, потом хотел славы, а получив то и другое, захотел смысла. Пирамида Маслоу, будь она неладна… Все потерял, страдал, раскаялся, многое понял, еще больше прочувствовал, встретил папу Тома и поверил ему. И в итоге меня гримируют сейчас в бункере под Храмом Гроба Господня, где я участвую в чудовищном обмане, искупая свою прошлую чудовищную честность. Такая вот история… Есть огромное искушение списать все на Божий промысел, но я не стану. Спокойно и сознательно, не веря, как и большинство моих современников, ни в бога, ни в черта, ни во что-то там наверху, я взойду на крест. Взойду за обман, но взойду честным человеком. Об этом никто не узнает. Плевать. Я знаю, и этого достаточно.
Интересно… а может, и Христос так же? Вполне, вполне… Он же очень здравый был мужчина. И честный к тому же… торговцев из храма изгонял, потому что честный. “Не человек для субботы, а суббота для человека” говорил, потому что честный. Это вообще, если перевести на современный язык, то же самое, что я сказал. Вроде как человек для человека, и не нужно ему никаких богов и морали. Но и обманывал, ох как обманывал, одно грандиозное шоу с исчезновением и появлением на небесах чего стоит. Значит, все правильно. Значит, только так и можно. А вдруг не так? Вдруг Господь действительно существует? И смерть Христос принял за грехи человеческие без обмана… Тогда то, что мы делаем с папой Томом, чудовищно! Ведь честный Иисус был, точно честный, торговцев вон из храма изгонял… Господи, помоги, вразуми, дай силы разобраться! Или пронеси, пронеси, пожалуйста, чашу эту мимо меня. Пусть другие разбираются. Кто я такой, в конце концов…
О, вот и случилась у меня своя Гефсиманская молитва! Все предначертано, и все по канонам. Сомнение – это же так естественно, так по-человечески… Увлекшись размышлениями, я и не заметил, что нас наконец загримировали. Куда-то подевались говорливые монашки, и в бункере остались только мы с папой Томом, не считая, конечно, нескольких спецназовцев-андроидов, охраняющих вход. Впрочем, нет, в дальнем углу сидит еще неизвестно откуда взявшийся блеклый человек в белом халате. Перед ним на маленьком столике – два стакана с водой. Он сыплет в них невесомые белые порошки, а потом тщательно размешивает смесь ложечкой. Когда осадок в стаканах исчезает, он ставит их перед нами и молча удаляется.
– Что это? – спрашиваю я у папы Тома.
– Слабительное, – спокойно отвечает он мне. – Обгадиться на кресте – это худшее, что можно вообразить, это перечеркнет всю затею. Поэтому выпей.
“А как же Христос? – с ужасом думаю я. – Тогда же таких слабительных не было…” Мне хочется отшвырнуть стакан и убежать из бункера, но воля побеждает. Я беру стакан и выпиваю его залпом. Я полностью овладел собой, даже усмехаюсь внутренне: “Вот и чаша с ядом подоспела, с современным таким, соответствующим духу времени. Забавно”.
Сидим, ждем, не смотрим друг на друга. А чего смотреть? Мы с ним не настолько близки, чтобы делиться интимными переживаниями. Смешно и стыдно немного, кому рассказать – не поверят. Начинает урчать в животе. Я прислушиваюсь к себе. Ничего, пока терпимо. Не хочу бежать в уборную первым. Не знаю почему, но не хочу. Том, видимо, тоже не хочет. По его напряженному лицу заметно, что терпит он из последних сил. Ну-ну, посмотрим, у кого воля сильнее… Он все-таки не выдерживает, бормочет зло, глядя в сторону: “Я в туалет” – и пулей вылетает из бункера. Подождав для приличия пару минут, я направляюсь по его маршруту. Последняя в моей жизни дефекация много времени не занимает, видать, настолько приблизился к святости, что и дерьма во мне не осталось. Есть только печаль, не сказать, что светлая, но и не темная, средняя… Средняя, спокойная печаль нейтрального серого цвета. Ничего мне уже не хочется, ни с кем уже себя не сравниваю, прихотливости жизни не удивляюсь. Возвращаюсь в наш бункер и просто жду, когда это все закончится…
Папа римский находится на толчке уже неприлично долго, больше получаса. Это же сколько в нем дерьма… Грехи, тяжкие грехи не отпускают его с унитаза и с этого света. А ведь он святым считается, в отличие от меня… Я представляю грехи непогрешимого папы. Раздавил бабочку, наступил на червяка, возлюбил смердящего ближнего лишь с половиной положенной страсти. Все относительно, раз выбрал себе жесточайшую в моральном плане систему координат, так изволь соответствовать. Вот мне, например, и человечество погубить не грех, потому что координаты у меня пластичные, всегда несся, куда ветер дует… Я продолжаю выдумывать смешные грехи папы Тома, и каждый последующий веселит меня больше предыдущего. Улыбаюсь, смеюсь, потом хохочу во весь голос. Знаю, что нервное, и все равно хохочу. Случайно взмахнув рукой, роняю на пол планшет Тома. Не переставая смеяться, на автомате подбираю черный прямоугольник, и мне в голову приходит совсем неуместная в такой ситуации идея. А что, если заглянуть в планшетик? Это же не просто компьютер, это натуральное хранилище человеческой души. По крайней мере, у девяноста процентов людей это так. Ну-ка, ну-ка… Планшет запаролен, но когда это меня останавливало? Тряхну стариной напоследок… Я набираю 00.00.0000, и… Получилось! Мастерство-то не пропьешь, помнят руки, помнят! Какой еще пароль может быть у главы католиков? Только день рождения Христа. Люди в массе своей очень предсказуемы.
Я рассматриваю иконки на главной странице. Иконки… Какое правильное слово. Вот он, современный храм, я сам приложил немало усилий, чтобы эта железно-стеклянная штуковина стала храмом. А вот и иконостас: WhatsApp, Здоровье, Финансы, YouTube, Инстаграм, пара игр… Все как в жизни – связи, болезни, бабки, тщеславие, развлечения. Ого, здесь и Sekretex есть, до чего дошел прогресс, точнее – до кого он дотянулся… Ему-то зачем себя искать? Вроде нашел уже давно? Может, просто как поисковик использует? В любом случае, через пару секунд я буду знать о папе римском Иоанне Павле Третьем абсолютно все. Есть у меня свои способы. Я нажимаю на иконку с приложенным к пухлым губам пальцем, захожу на первую страницу и ввожу в поисковую строку страшное, одному мне известное заклинание LiNDa88+IvAN66=@LOve99***. Моя очередная кротовая нора, глупое воспоминание из детства, на стенах в подъезде у нас так подростки женихающиеся писали – Лена+Ваня=Любовь. Остальное – это просто украшательства, чтобы никто случайно не повторил. Заклинание действительно страшное, оно крадет у людей душу. Напишешь его и сразу получаешь топ-10 поисковых запросов любого интересующего пользователя. А еще краткую справку о кулинарных, сексуальных, политических и иных предпочтениях, а еще… Долго перечислять, точнее, чем душа, и не скажешь.