Было лето. Июнь. Тополиный пух носился по улицам, а так как толстый Аркаша потел, то он приставал к его физиономии.
Ксюша уехала в загородный лагерь, Валя осталась дома одна. Она скучала. В школах начались каникулы, те ученики, что ходили к ней на дополнительные занятия, тоже отдыхали. Узнав, что Аркадий намерен заскочить в гости, Валентина обрадовалась.
Он купил роскошный торт. Хотел и цветы, но посчитал это неуместным. Когда переступил порог, уловил запах гари.
— Что-то сожгли? — спросил он.
— Сырники. Хотела тебя угостить, но придется пить пустой чай, весь сахар я добавила в творог.
— Не придется. — Аркадий вручил ей торт.
— Ты похож на Деда Мороза, — со смехом проговорила Валя.
— Почему?
— Да ты в зеркало на себя глянь.
Оказалось, что пух, который Аркаша старательно стряхивал с лица, осел на его бороде. Точнее, на тех клочках волос, которые росли на его щеках и вокруг губ. Он не брился, чтобы казаться старше, к тому же поросль скрывала прыщики.
Яворский убежал в ванную. Он и так был на грани нервного срыва, а тут еще это! Мало ему неуверенности в себе из-за лишнего веса, теперь из-за пуха в бороде он еще больше похож на Деда Мороза. Его даже с ним сравнили… Ужас!
— Аркаша, чай готов, — услышал он голос Валюши. — Выходи, хватит полоскаться.
Яворский критично осмотрел себя. Да, не Кевин Костнер, от которого Валя была без ума. Но вполне симпатичный молодой человек.
Он покинул ванную, сел за кухонный стол. На нем уже стояли чашки и порезанный торт. Аркаша очень хотел его, когда покупал, но сейчас его подташнивало от волнения… Да еще от запаха гари! Валюша превратила сырники в угли, не иначе…
— Мне звонил Модест Эльдарович, — сказала Валя после того, как проглотила первый кусочек торта. — Очень тебя хвалил.
— Наш завкафедрой?
— Мы учились на одном курсе. На встрече выпускников обменялись номерами.
Модест был красивым мужчиной, хоть и лысым. В него многие студентки были влюблены.
— У вас были шуры-муры в студенчестве? — ревниво спросил Аркаша.
— Что ты! Модест не по девочкам.
— Он гей? — поразился Аркаша. Более брутального музыканта ему видеть не приходилось.
— Ты только никому не говори.
— Но у него же жена.
— Договорной брак. — Она отправила в рот еще один кусок торта. Причмокнула. — Вкуснятина какая. Ты чего не ешь? — Яворский пожал плечами. — А у тебя как на личном фронте? Девушка есть?
— Нет, — смущенно ответил Аркаша.
— Парень?
— Я не гей!
— Я просто спросила… Мало ли. — Она мягко улыбнулась, а затем протянула ему чайную ложку, к которой пристал взбитый крем. — Попробуй. Это просто какое-то сладко-миндальное облако. Так и тает во рту.
Он слизнул «облако» и тут же вытер губы, боясь, что теперь оно пристанет к его усишкам.
— Мой сын тебя ненамного старше, но он уже живет с кем-то, планирует свадьбу, — продолжила Валя разговор. Он смущал Аркадия, но сегодня, когда он решил признаться в своих чувствах, был даже своевременным.
— Но он не музыкант.
— Да, будущий менеджер. Только я думаю, что люди искусства больше нуждаются в эмоциях. Я особенно хорошо играла, когда была влюблена.
— Я вас очень хорошо понимаю! Та же история…
— Ага! То есть дама сердца у тебя все же есть?
— Да, — Аркаша ответил коротко, но посмотрел на Валю долгим взглядом.
— Однокурсница? Консерваторки очень хороши. Сама такой была.
— Вы и сейчас… — он сглотнул, — очень хороши. С вами никто не сравнится, Валентина Григорьевна… Валюша.
— Давай без фамильярности, Аркадий.
— Неужели вы еще ничего не поняли?
— Стоп! — Она напряглась. — И ты?
— Что?
— Втюрился в мою дочку?
— А кто еще?
— Коля и Вовчик. Но она еще ребенок, школьница, а вы уже студенты.
— Я влюблен в вас! — выдал-таки Аркадий. С надрывом в голосе и увлажнившимися глазами…
— В меня? — переспросила Валя, хохотнув. — Это ничего, это нормально. Все мальчики увлекаются своими учительницами.
— Вы не поняли. Я не увлечен. У меня чувство. Огромное, сильное, не проходящее уже десять лет. Именно оно сделало из меня музыканта…
Аркадий подался вперед, сгорая от желания обнять Валентину, но она уперлась в его грудь ладонью и сурово проговорила:
— Такое поведение неприемлемо.
— Почему?
— Я твой педагог, пусть и бывший.
— И что?
— Имей уважение.
— Я вас так же безгранично уважаю, как и люблю.
— За признание спасибо… Наверное… Не знаю, как к нему относиться. Это должно быть лестно. Но мне прежде всего неловко.
— Почему? — вскричал Аркадий. — Вы женщина, я мужчина. Вы одиноки, я тоже. Вы испытываете ко мне симпатию, а я вас люблю. За двоих: за себя и за вас.
— Я тебе в матери гожусь.
— Паспортный возраст — ничто! Просто цифра. У вас было два мужа, которые превосходили вас в возрасте, и что? Вы развелись с ними. А почему? Они не ценили, не понимали, не принимали вас. А я буду! Я вас знаю десять лет и все… все, слышите? Все в вас люблю, даже недостатки. Точнее, то, что другие считали ими…
— Пожалуйста, перестань.
— Я долго решался на признание, не прерывайте. — Он рубанул рукой воздух. — Мне уже в девять лет хотелось сделать это. Но я понимал, меня не воспримут всерьез. И я ждал… И вот я взрослый, пусть и не настолько, как вам хотелось бы. Но я мужчина. У меня большое будущее. И я мечтаю оказаться в нем вместе с вами.
— То есть ты не просто признался мне?.. Ты еще на что-то рассчитываешь?
— Я хочу, чтобы мы стали парой. Настоящей.
— Мой сын тебя старше, а дочь чуть младше. Это противоестественно.
— То есть все дело в возрасте?
— Считай, что так. Я не воспринимаю тебя как мужчину.
— Сколько мне еще подождать? Только скажите…
— Уходи, Аркадий, — решительно проговорила она. — И не возвращайся, пока не перебесишься.
— Чего не сделаю?
— У тебя явно бушуют гормоны. Найди женщину, с которой лишишься невинности. Все твои фантазии из-за неудовлетворенности. Как и прыщики на лице.
— А вы, оказывается, поверхностная.
Ее слова про гормоны оказались последней каплей. Он ей душу изливает, признается в чувствах, а она сводит все к банальном спермотоксикозу (слово из студенческого сленга). Аркадий обиделся и вылетел из квартиры, хлопнув дверью.
Он дулся на Валю несколько дней. Говорил себе: «С меня хватит ее, больше не буду думать о ней, а мечтать — тем более». Но уже через неделю набрал ее номер и, когда прозвучало «Алло», бросил трубку. Что сказать, он пока не знал, а услышать ее голос так хотелось.
На помощь страдающему в разлуке влюбленному, сам того не ведая, пришел Модест Эльдарович. Он принимал участие в организации благотворительного концерта скрипичной музыки, сделал Яворского одним из выступающих, а свою давнюю подругу Валентину пригласил в качестве зрителя. После выступления она подошла, чтобы поздравить Аркашу с успехом, и они помирились.
Прошло полтора года. Валя с Аркашей делали вид, что все между ними так, как до ТОГО разговора. Он приходил к ней в гости, они музицировали (она уже не учила его, но, безусловно, вдохновляла), пили чай, обсуждали концерты, которые вместе или по отдельности посещали. На праздники Яворский дарил Валюше подарки. Всегда нужные, но с фантазией. Последние были еще и недешевыми — он мог себе это позволить. А она все эти годы забывала о его дне рождения и только на 23 Февраля преподнесла носки из собачьей шерсти. Со смехом сказала — традиция и наврала, что сама связала. На самом деле купила у бабушки, торгующей возле метро, — Аркадий видел ее и запомнил ассортимент товара.
Как правило, в квартире они находились не одни. Ксюша жила с матерью, у нее была куча друзей и поклонников. Девочка расцвела и превратилась в писаную красавицу. Единственное, что, по мнению Аркадия, ее портило, это небольшой лишний вес. Но парням ее щечки и попочка нравились, особенно конопатому Кольке. Именно с ним Аркаша чаще всего сталкивался в доме Катаевых.
Как-то Валя пригласила Яворского в кино. Впервые сама. Сказала, очень хочет посмотреть, но не может найти компанию. Естественно, Аркаша согласился составить ее драгоценной Валюше. Он бы по горячим углям согласился с ней ходить!
Фильм оказался черно-белым и шел с субтитрами. Неудивительно, что никто не пожелал его смотреть вместе с Валей. Сюжет его тоже оказался весьма странным, и Аркадий, который был равнодушен к кино в принципе, даже вникать не стал. Он любил советские комедии и рождественские голливудские фильмы типа «Один дома», а всякую черно-белую муть не желал удостаивать своим вниманием. Так бы и просидел весь фильм, не понимая, о чем он, поскольку ленился читать титры, пока не врубился, что главные герои — влюбленная пара, где женщина старше мужчины лет на двадцать пять. Аркадий возрадовался! Это намек. Валя не может открыто сказать, что пересмотрела свое отношение к «неравным» связям, и притащила Аркашу в кинотеатр. По окончании сеанса он пригласил ее в уютное кафе. Они заняли угловой столик, выпили горячего шоколада с пышными оладьями. Валя говорила, что ее мама пекла такие. И давала дочери рецепт. Но у той никогда не получалось повторить его.
— Давайте улетим на море? — выпалил Аркадий. — Дня на четыре? Я смогу выкроить время, вы тоже.
— На какое море? — переспросила Валя.
— На любое. Если у вас есть загранпаспорт, то можем выбрать Средиземное, Красное, Адриатическое, Лигурийское, по вашему желанию. Главное, чтобы недалеко было лететь.
— У меня нет загранпаспорта. Кончился.
— Тогда на Черное? В Сочи еще тепло.
Она не пришла в восторг от его предложения. И Аркадий поспешно добавил:
— Я все оплачу, у меня есть деньги.
А потом подумал о том, что она, как женщина уже не юная, может стесняться своего тела. Тем более в нем есть особенности. Даже летом Валя не носила открытой одежды. Впрочем, как и Аркаша. Он стеснялся своих жировых бугорков и складочек под ними, а сейчас предлагает женщине, которую любит, поехать на море, чтобы они друг перед другом обнажились на пляже? Вот же дурак…