— Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять… Сто!
Последнее слово Аллигатор выкрикнул, после чего спрыгнул с турника и едва не упал. Рекорд, мать его, лишил его сил.
— Так что скажешь? — проворковала соседка и распахнула халат. Под ним, как и ожидалось, ничего не было.
Загорелое тело с синяками, оставшимися после вчерашнего, возбудило Аллигатора, но он ответил:
— Нет, спасибо, — и вернулся в свой номер.
Он отказал женщине не потому, что устал. Для восстановления ему потребовалось бы всего несколько минут. Просто Аллигатор понял, что ему осточертел тупой трах. Грубо звучит, но уж как есть. Он даже не сексом занимался, он совокуплялся, как животное. Без ласк и поцелуев. Он… и это прозвучит еще грубее… драл баб! Таким холеным сучкам, как его соседка, именно это нравилось. Им опостылел секс с богатенькими мужьями-полуимпотентами или рафинированными мальчиками, оказывающими услуги если не за деньги, то за подарки. Видел Аллигатор и тех и других. Жалкое зрелище. А он настоящий самец. Да, уродливый настолько, что даже обезьяна краше, но баб это возбуждало еще сильнее. Аллигатор подозревал, что вскоре ему придется от них отбиваться. Он мужает и становится все более привлекательным. Год назад он и мечтать не мог о таких, как соседка. А сегодня он отказал этой барышне на миллион (не рублей — долларов), потому что… затрахался трахаться.
Аллигатор желал заниматься любовью. И знал с кем…
С невестой Аркадия Яворского Майей. С экзотической птичкой колибри, мысли о которой не покидали Андрея. Она снилась ему сегодня, и впервые за всю жизнь он увидел не черно-белую картинку, а цветную.
Приняв душ и одевшись, Аллигатор спустился к завтраку. Надеялся, что колибри тоже залетит в ресторан, но ее не было видно. Зато он встретил Аркадия. И Яворский сам к нему подошел.
— Доброе утро, — поприветствовал он Аллигатора. — Узнаете меня?
Андрей кивнул. Со стороны могло показаться, что неприветливо. Но сам-то он знал, что смущенно.
— Вы тоже постоялец?
— Ага, — не кивать же постоянно, как болванчик.
— Вот так совпадение! Ксюша говорила мне, что навещала вас в отеле, но я и не думал… — Яворский протянул руку. — Разрешите представиться, Аркадий.
— Василий. — Аллигатор обхватил его нежную, как у ребенка, кисть своей грубой лапищей и потряс.
— Вы уже позавтракали?
— Нет, только собирался. И давай на «ты»?
— Я не против. Мне хотелось бы поговорить. Но не за едой. Подожду в лобби.
— Да ты иди к себе, я поднимусь. Номер только скажи.
— Нет, там я бы не хотел.
— Что так?
— У меня гость.
О да! Дивная птичка колибри залетела в твой номер. И, конечно, она не спускается на завтрак, чтобы съесть тост или яичницу, она питается цветочным нектаром.
— Могу подняться в твой номер, скажем, через полчаса, — предложил Аркадий.
У Аллигатора гостей не было, зато по соседству жила озабоченная дама. Еще не хватало, чтобы она явилась и снова распахнула свой халат.
— Нет, все же лучше в лобби, — сказал он решительно. — Через пятнадцать минут.
Яворский кивнул и вышел из ресторана. А Андрей, назвавшийся ему Василием, принялся за завтрак. Поедая жареный бекон с помидорами и мягким хлебом, думал о том, что нужно сменить имя. Не на Андрей. Оно уже не его. Но и Василием Аллигатор себя не чувствовал. Но господином Васильевым остаться можно. Типично русская фамилия, для бойца, представляющего на мировой арене РФ, идеально подходящая.
Александр? Иван? Сергей? Аллигатор перебирал имена, но отвергал каждое. Марк, Эрик, Эдуард? Точно нет. И уж конечно, не Святозар или Елисей.
Захар!
Аллигатор чуть не подавился беконом, когда понял, что именно это имя ему нравится. Оно и звучное, и запоминающееся, и брутальное. Оно подходит бойцу ММА.
Захар Васильев, это и слышится, и пишется красиво: и по-русски, и по-английски. Решено. Аллигатор станет Захаром. Нужно позвонить Кравецу и сказать об этом. В Америку он поедет с новым именем и паспортом. За бабки быстро сделают и российский, и загранник. А потом можно и визу в США оформлять.
Насытившись, Аллигатор покинул ресторан. За то время, что он ел, ему улыбнулось несколько человек. Интеллигентная пара немцев пожелала доброго утра. Узнали? Или просто проявили вежливость? Поди пойми. В этом культурном обществе все так ново для Аллигатора. Позавчера он сказал сестре, что привык к приличным местам, но солгал. Находясь в них, он ощущал дискомфорт, потому что не знал, чего ожидать. В притонах — знал. В самых отвратительных, гадких, опасных. И был готов ко всему. А тут? Среди чистоты, комфорта, улыбающихся людей — нет. Не его среда обитания. Чуждая. И он только начинает адаптацию.
Аркадий поджидал Аллигатора на диване, где вчера сидел он сам. Он направился к Яворскому, но вынужден был приостановиться. К нему робко подошел паренек из обслуги и попросил сфотографироваться. Не сейчас, а когда будет удобно.
— Удобно сейчас, — сказал Аллигатор и ободряюще хлопнул парня по плечу. — Доставай мобилу.
Они сделали пару селфи. Менеджер, увидев это, тут же подскочил, чтобы узнать, не донимают ли господина Васильева служащие. Тот заверил, что нет. И брякнул, что сам предложил сфоткаться.
— Ты популярен, — услышал Аллигатор от Аркадия, когда подошел к дивану.
— Странно, да?
— Почему же? Ты спортсмен мирового уровня.
— Пока еще нет. Только чемпион Евразии.
— Ты порвешь Бизона. Я не сомневаюсь.
— Смотришь бои? — подивился Аллигатор.
— Вообще не интересовался ими до позавчерашнего дня. Но когда были у Валентины, по телевизору показывали твою пресс-конференцию, а потом появился ты сам… Я заинтересовался и посмотрел несколько твоих поединков.
— От начала до конца? — Яворский уверенно кивнул. — Надо же. Обычно людям скучно смотреть весь бой. А таким, как ты, еще и противно.
— Каким — таким?
— Ты музыкант. Тонкая натура. А мы мутузим друг друга. Разбиваем носы, ломаем ребра.
— Ты делаешь это красиво. Грациозно, с достоинством. А еще жалеючи. Ты щадишь противников. Даже иногда поддаешься, чтобы они сохранили лицо. Позволяешь навалять себе, только потом сокрушаешь. Теперь я твой фанат, Аллигатор.
— Спасибо. Это, блин, неожиданно и очень приятно… — Он думал, сказать Яворскому или нет о том, что слушает записи с его выступлений, но тут услышал то, что заставило напрячься:
— Именно поэтому я предупреждаю, к тебе скоро придет человек из полиции.
— Зачем?
— Твоя мама пропала. Ушла из дома прошлой ночью и пока не объявилась. Мы с Ксюшей поставили полицию в известность.
— Валентина в розыске?
— Пока не знаю, запущено ли дело. Вроде бы еще рано. Но ее пальто носил бомж, обитающий неподалеку от ее дома. И нашел он его в канализационном люке. Как я понял, в том самом, куда ты провалился, будучи ребенком.
— Вы рассказали полиции обо мне?
— Естественно. Мы описывали вечер накануне ее исчезновения. Перечисляли всех, с кем она тогда виделась. Но ты не волнуйся, мы не вдавались в подробности. Я разговаривал с участковым. Сказал, что ты давний ее знакомый. Пришел поздравить. Как ты сам понимаешь, скрыть факт твоего прихода я не мог. Я законопослушный гражданин.
— Я все понимаю. Но, черт… Если Валентина не найдется, у меня могут начаться проблемы.
— С прессой? В случае, если просочится какая-то инфа?
— И с ней тоже. Но я больше опасаюсь ментов. Представь, они заводят дело, опрашивают всех по списку, кто-то из тех, кто находился тогда в квартире, вдается в подробности, и я уже крайне подозрительная личность. А если под меня начать копать, такого нароешь…
— Ты совершал какие-то противозаконные действия?
— Массу. Но это ерунда. Меня ни разу не ловили. Я живу по чужим документам. Меня могут закрыть в Раше, и я не попаду в Лас-Вегас. Это при самом хорошем раскладе.
— Не нужно драматизировать. Ты приехал в отель, встретился тут с Ксюшей, потом пошел в номер спать. У тебя алиби, которое могут засвидетельствовать несколько человек. А еще есть камеры на входе. Ты же не покидал отеля, так? Ксюша сказала мне, что тебя одолевали журналисты и ты из-за них обитал тут.
Ах, если бы у Аллигатора было алиби…
— Но если ты все равно не спокоен, подключи частного детектива, который на тебя работал. За гонорары людей лучше ищут, чем за весьма среднюю зарплату.
— Спасибо за совет, — вежливо поблагодарил Яворского Аллигатор. — Могу я узнать, в каком ты номере живешь? На всякий случай…
— В люксе на предпоследнем этаже. Семьсот седьмом.
— Запомню. А теперь бывай.
Если бы ему нужен был Яворский, он попросил бы его номер, но Аллигатора интересовала дивная птичка по имени Майя. Даже сейчас, когда тучи над ним сгущались, господин Васильев думал в первую очередь о ней.
Глава 3
Свеча давно догорела. Валины глаза привыкли к темноте и стали различать очертания предметов. Трубы, коробки, скрипка, ее Моцарт забрал после того, как она для него сыграла не только «Маленькую ночную серенаду», но еще и несколько отрывков из скрипичного концерта Вивальди «Времена года». Без нот, да еще с задурманенной головой и раздираемой болью телом, Валя могла исполнить только несложные произведения, и то частично. Инструмент у нее забрали, чтобы она его не повредила. И положили не в коробку, а на нее.
Валя спала, когда Моцарт ушел. Пробудилась — его нет. Но было еще светло. Крыс Митюша тоже отсутствовал. Рядом с матрасом, на котором Валя лежала, стояли вода, банка какой-то дешевой тушенки, открывающаяся, если потянуть за кольцо, и одноразовая миска. Валя сначала подумала, что для консервов, но тогда бы имелась и вилка или ложка. Значит, это судно. В него нужно справлять нужду. Как будто Валя сможет поднять таз, чтобы сделать это. Она уже сходила под себя два раза. По малой нужде, и это, безусловно, ужасно, но что делать? Никогда она так не радовалась своим многодневным запорам, как сейчас.
В животе было пусто. Но есть Валя не стала. Ее тошнило. Она попила воды, отдающей ржавчиной. Где Моцарт набрал ее? Тут же, в канализации? Подставил бутылку под один из подтекающих кранов?