Но Аркадий удержал эти мысли при себе. Тем более когда волна возмущения спала, они переключились на Валюшу. Ту самую, чьими птенцами Вовчик назвал всех их…
Валентина Григорьевна Катаева. Превосходная скрипачка и педагог от бога. Этой женщине Аркаша был обязан всем! Если бы не она, он забросил бы не только скрипку, но и музыку в целом. Он был из семьи ветеринаров. Все ждали, что он продолжит династию. Но Аркаша грезил о сцене. Поэтому в пять лет упросил мать записать его в музыкальную школу. Два года он занимался наравне со всеми. Особыми талантами не блистал. Педагог отмечал лишь его старательность, но давал понять родителям, что толку из их сына не выйдет. Научится пиликать, и только. Ни о какой сцене пусть не мечтает. На одном хорошем слухе и усидчивости далеко не уедешь. Талант нужен. А его нет. Так думали все… Кроме Валентины Григорьевны Катаевой. Она рассмотрела в Аркаше настоящего музыканта и стала его вдохновлять. А еще заниматься с ним вне школы. Да, за деньги, но она брала не всех, а только тех, в ком видела потенциал. Валюша раскрыла Аркадия, и уже в девять он впервые отправился на международный конкурс в Братиславу.
— Рок-н-ролл жив! — услышал Яворский дикий крик и встряхнулся. Кто это глотку дерет? Неужели?..
Да, глотку драл Бараш. Пока Аркаша ностальгировал по тем временам, когда его таланты раскрывала дивная женщина по имени Валентина, Илья вышел из-за дверей, разделяющих зеленый коридор с залом прилета, и, увидев Вовчика, сделал козу, высунул язык и заблажил: «Рок-н-ролл жив!»
Аркаша поморщился. Что за манеры? Не подросток сопливый — дядя взрослый, разменявший четвертый десяток, пора бы уже научиться вести себя.
— Что это за кислая мина? — возопил Бараш. Естественно, речь шла о мине Аркаши. — Кто это морщит нос?
— Отгадай, — в тон ему дурашливо ответил Вовчик. И оба они напомнили Аркаше обкуренных героев фильма их детства «Очень страшное кино». «Чувааак!» — гримасничая, орал в трубку чернокожий Мелкий, разговаривая с маньяком в маске, и к нему присоединялись остальные ребята, пока слово «чувааак!» не слилось в один нестройный хор. Яворского всегда передергивало, когда он видел эту сцену.
— Неужели это Люк Скайуокер? — воскликнул Бараш. Он перепрыгнул через ограждение, хотя на то, чтобы обойти его, ушло бы секунд десять. — Только у него вместо светового меча смычок…
— Сразу понятно, что вы дружите, — пробормотал Аркаша. — Мыслите идентично.
— О чем он? — спросил у Вовчика Бараш.
— Забей, — отмахнулся тот. И заключил товарища в объятия.
Аркадий сделал шаг назад, чтобы его не сгребли в кучу. Со стороны он смотрел на друзей. Больше, конечно, на Бараша…
Вовчик не обманул, тот изменился. Да так, что даже гитара не помогла бы Аркадию его узнать. А все из-за руна… которого не было. Череп Бараша был абсолютно лысым. В нем отражался свет ламп и как будто даже бликовала сверкающая на табло реклама. Без золотых кудряшек Бараш оказался заурядным мужичком с невнятными чертами лица. Среднестатистическим. Но чтобы не слиться с толпой, Илья отрастил себе мерзкую бороденку под нижней губой. Не помпон, не косица, не полоска — квадратик. У Гитлера были такие усы, а у Бараша бороденка.
— Как долетел? — поинтересовался Вовчик.
— С приключениями, как всегда. А ты какими судьбами тут? — обратился к Аркаше Илья. — Если скажешь, что явился, чтобы меня встретить, не поверю.
— И правильно. Я прилетел из Цюриха за полчаса до тебя. С Вовчиком случайно встретились.
— Он меня не узнал, прикинь? — вставил тот.
— Да ты же совсем не изменился, как так?
— Сам в шоке. — Вовчик взял друзей под руки. — Угадайте, куда я вас сейчас повезу?
— Ты же обещал в город, — приостановился Аркадий. — У меня номер забронирован в «Рэдиссон».
— Успеешь в свой отель. Сначала в гости поедем.
— К твоей маме?
— Да что ты заладил… Она в Ереван уехала, уже шесть лет как. Сразу после развода с отцом… — Матушка Вовчика была наполовину армянкой, ее дед занимал высокий пост в правительстве АССР, и его огромный дом стал той крепостью, за стенами которой потомки ныне покойного партийца находили убежище от невзгод.
— Так к кому мы в гости? — не сдержал любопытства Бараш. — Я за любой кипиш, но надо знать, что с собой прихватить.
— Цветы как минимум.
— Мы к бабам?
— Не. К женщинам. Точнее, к одной, но там и другая будет.
— Хватит говорить загадками! — возмутился Бараш.
Аркадий поддакнул.
— Неужто вы не помните, какой сегодня день?
Яворский стал перебирать в уме памятные даты, но в его воображаемом календаре девятнадцатое октября не было отмечено красным.
— Вот от тебя, Аркаша, я такого не ожидал, — с укором проговорил Вовчик. — У Валюши сегодня день рождения! Между прочим, юбилей.
— Да ну? — ахнул Бараш. — Я помню, что осенью, но думал, в ноябре… Всегда же снег шел, а на дворе бабье лето.
— Потепление климата. — И уже Аркаше: — Ты что же, не поздравлял ее последние годы? — Тот покачал головой. — Даже звонком или открыткой? Вот ты гад. Сам говорил, что если б не Валюша, ты подался бы в ветеринары и чикал бы котам яички.
— Я очень ей признателен, — сдержанно проговорил Аркадий. — И свою благодарность я выразил одиннадцать лет назад, подарив Валентине Григорьевне очень ценную вещь. На том мы закончили наше общение.
— Почему?
По кочану, хотелось огрызнуться в ответ. Неужели Вовчик думает, что Аркадий перед ним душу вывернет? Ясно же, что между педагогом и учеником произошло НЕЧТО, поставившее точку в их взаимоотношениях.
— Отстань от человека, — встал на защиту Аркадия Бараш, чем удивил. — Лучше скажи, почему ты помнишь о днюхе? Ты и занимался у Валюши всего год.
— Да, но когда вы к ней ходить перестали, я снова начал.
— Из-за Ксюши? — догадался Аркаша.
Так звали дочку Валентины. Она была младше их на три года, но уже в девять лет начала созревать, а в двенадцать выглядела вполне сформировавшейся девушкой.
— Да, она мне очень нравилась. Мы даже встречались какое-то время. Но от меня забеременела другая, и я, как честный человек, на ней женился. А Ксюша, кстати, через несколько лет вышла замуж за конопатого Кольку.
— И сейчас вы с ним вместе тамадите? — уточнил Аркаша.
— Точно.
— И поэтому ты знаешь, что сегодня у Валюши день рождения?
— Я всегда о нем помнил. И поздравлял ее. Колька сейчас за подарком отправился, потом домой. Валюша там вместе с Ксюшей. То есть они втроем отмечать будут. Скука! И я считаю, что если мы нагрянем, ей будет приятно.
— Может, она этого и хотела: отметить в узком кругу? — предположил Аркаша.
— Да просто на ресторан денег нет, а дома собирать, это сколько возни. Вы же помните Валюшу, она готовить не умеет. Даже гренки умудрялась испортить.
— Неудобно без приглашения, — стоял на своем Яворский.
— Это если все трезвые, они скоро за стол сядут, прибухнут, а там и мы прикатим с цветами и подарками. Кстати, я предлагаю скинуться на духи.
— С ними не угадаешь, — засомневался Бараш.
— Да она всю жизнь пользуется «Шанелью № 5».
— А, тогда давайте парфюм.
— Есть другое предложение, — сказал Аркадий. — Вспомните, как Валюша любила перчатки.
— У нее постоянно мерзли руки, — закивал некогда кудрявой головой Илья. — И она с сентября носила перчатки.
За этим долгим разговором они преодолели расстояние от зала прилетов до стоянки авто. Вовчик подвел их к не новой, но прекрасно сохранившейся и отдраенной до блеска машине бизнес-класса.
— Аниматоры хорошо зарабатывают, как я посмотрю, — присвистнул Аркадий. Тачка тянула тысяч на двадцать долларов.
— Если бы, — криво усмехнулся Дорогин. — Машина — подарок армянских родственников. Наследство прадеда потихоньку распродают и деньги на всех делят. До меня очередь в прошлом году дошла. И как раз в салоне у дяди Ашота отличная бэушная тачка оказалась.
Он разблокировал двери и жестом пригласил приятелей в салон. Аркадий сел сзади, Бараш плюхнулся на место рядом с водительским. Пристегнувшись, прикурил. Зажженную сигарету выставил в окно, туда же выпустил первую порцию дыма, после чего выдал:
— Это сколько же прадед твой у советского народа наворовал, что его правнукам хватает?
— Сказали, нашим детям еще кое-что останется.
— То есть до пятого колена обеспечил наследников. Молодец мужик. — Он сделал еще одну торопливую затяжку и, буркнув: «Надо бросать», — швырнул окурок в окно. — Кофе хочу.
— Я тоже, — тут же оживился Аркадий.
— Потерпите до «Домодедовской», тут нормального не продают. Кстати, там в ТЦ можно и перчатки, и цветы купить.
— Цветы да, но не перчатки.
— Почему? Там есть кожгалантерейные отделы.
— Мы не можем позволить себе преподнести обычную штамповку. Это все равно что из отпуска друзьям магнитики привезти.
— А чего такого? Я именно их и презентую, да еще фунфырики с местным алкоголем.
— И все это покупаешь в дьюти-фри, вспоминая о подарках только в аэропорту?
— И такое бывает. А один раз, было это пять лет назад и я аниматором в Кемерской пятерке работал…
Далее последовала веселая история о полугодичном приключении красивого русского аниматора с долей горячей кавказской крови в Турции. Естественно, речь в основном шла о пьянках и безудержном сексе, мелком воровстве и драках. Аркадий слушал вполуха. Он думал о Валентине. О ее дне рождения он на самом деле забыл. И это было удивительно, потому что Яворский так долго и безрезультатно пытался выкинуть эту женщину из памяти, что уже думал — не выйдет. Но вот сюрприз: у него получилось. И сердце не бухнуло, когда Вовчик впервые ее упомянул в разговоре (когда заметил, что все птенцы Валюши занимаются творчеством). Аркаша переболел Валентиной, женщиной, которая сначала подарила ему крылья, а потом безжалостно их поломала. И понял, что готов встретиться с ней с глазу на глаз…
Вскоре они прибыли к станции метро, возле которой располагался ТЦ, купили кофе, букет и корзину со сладостями и псевдофранцузским шампанским. Затем отправились в магазин, в котором Аркадий вознамерился выбрать перчатки для именинницы. Когда они добрались до него, зашли и окинули взглядом ассортимент, Яворский был несколько разочарован: выбор оказался не очень большим. Товарищей же шокировали цены.