Я улыбаюсь.
– Да, – говорит Колтон. – Вот и они.
В груди поднимается жар.
– Знаю, что ты не боишься заглядывать в лицо своим страхам. Как в байдарке вчера. Или здесь. – Колтон внимательно смотрит на меня. – Это мне тоже нравится.
Мгновение его взгляд блуждает по моему лицу, но затем он опять заглядывает мне в глаза. Теперь голос Колтона звучит намного мягче:
– Тебе ничего не стоит довериться человеку. При этом складывается впечатление, что вопросы пугают тебя, и значит… – Он делает паузу, осторожно подбирая слова. – Есть вещи, которые ты не хочешь обсуждать.
Прячу взгляд, пугаясь, что он все поймет без слов. Прочитает меня, как открытую книгу.
– Все в порядке, – произносит Колтон. Он по-своему истолковал мою реакцию. – У всех есть скелеты в шкафу. Воспоминания, которые легче забыть. – Он ненадолго замолкает и делает глубокий вдох, а потом с шумом выдыхает. – Только вот от них не избавиться. Как ни пытайся.
В голосе слышатся сразу две эмоции – боль и чувство вины. Они хорошо мне знакомы. Теперь понимаю, почему Колтон не ответил на мое письмо – оно было воплощением всего, что он хотел забыть, напоминало о его болезни, о смерти незнакомца, чье сердце ему досталось, о людях, которые скорбели по этому человеку. Отсюда и берет корни его чувство вины.
Я понимаю его, потому что мы, хоть и не говорим о волнующих темах напрямую, переживаем нечто схожее.
Волна ударяется о камни внизу, и их в одно мгновение накрывает густой белой пеной. Смотрю на Колтона, а он тянет ко мне руку и медленно проводит большим пальцем по щеке. Я вдруг понимаю, что снова плачу.
– Мне очень жаль, – говорит он. – Что бы там у тебя ни произошло.
– Не стоит! – Ответ выходит слишком эмоциональным. Мне хочется избавить Колтона от тяжести его вины. – Пожалуйста, не жалей ни о чем. Никогда.
Вот бы он понял, что я имею в виду на самом деле! Смотрю на него и произношу слова мамы Трента, в которые не поверила в свое время, но очень хочу, чтобы в них поверил Колтон:
– Не жалей о том, над чем у тебя нет власти.
Он опускает глаза, затем вновь поднимает их, будто пытается увидеть чувство между нами. Куда более глубокое, чем этот разговор. То, что я утаиваю, а он не замечает.
Перед нами пропасть, под которой нет страховочной сетки. Падение будет долгим.
– Тогда не будем жалеть ни о чем. – Колтон прогоняет это ощущение. – И просто будем наслаждаться моментом.
– Это что-то вроде твоей мантры?
– Можно и так сказать.
Он пожимает плечами и хочет что-то добавить, но у него вдруг звонит мобильный. Колтон достает его и сбрасывает вызов.
– Может, возьмешь трубку?
– Да это же моя сестра.
– Возможно, стоило ответить. Кажется, она за тебя переживает.
– Она всегда такая. Чересчур заботливая.
Он отмахивается, будто ничего не произошло, но опускает глаза вниз и старается избегать моего взгляда.
– Знаю, она желает мне только добра, но иногда я от нее устаю. Кажется, она до сих пор считает меня довольно беспомощным.
Мы какое-то время молчим, и я вспоминаю фотографию из блога Шелби. На ней запечатлен Колтон в тот день, когда он впервые попал в больницу, – бледный, но веселый. Они с сестрой шутливо демонстрируют бицепсы. Искоса смотрю на Колтона и вижу те же темные волосы и зеленые глаза, которые выделяются на загорелом лице.
– Мне ты таким не кажешься, – говорю я.
– Да? – улыбается он.
– Да.
Колтон наклоняется ближе:
– А каким кажусь?
Дыхание сбивается, когда мы смотрим друг на друга. Я забываю обо всех фотографиях – о снимках из дневника Шелби, о наших совместных кадрах с Трентом – и остаюсь наедине с Колтоном, здесь и сейчас.
– Ты… – Я слегка отклоняюсь, чтобы расстояние между нами было чуточку больше. – Ты сильный. И уже многое знаешь о жизни. Понимаешь, как сделать день незабываемым. – Делаю паузу, бросаю взгляд на воду, а потом опять смотрю на него. – И учишь меня тому же самому. Мне это нравится.
Я улыбаюсь и получаю улыбку в ответ.
– Так что, возможно, нам стоит продолжать общаться в том же духе, – добавляю я, чем удивляю саму себя. – И делать каждый последующий день лучше предыдущего. Жить здесь и сейчас. И все такое.
– Завтра?
– Или послезавтра.
– И тогда, и тогда.
У него снова пищит телефон.
– Черт, – говорит он. – Надо ехать.
Еще одна волна разбивается о скалы, и над ней поднимается соленый туман. Он окутывает нас, заставляет забыть прошлое и все, о чем не хочется думать. Еще ненадолго задерживаемся в настоящем и размышляем о возможностях, которые открываются перед нами, а затем собираем вещи и разъезжаемся – каждый в свой мир.
Глава 18
После операции вам всю жизнь придется принимать ряд препаратов. Очень важно ни при каких условиях не отказываться от назначенных лекарств и не менять дозировку самостоятельно. В противном случае может произойти отторжение пересаженного органа.
Руководство «Жизнь после трансплантации» медицинского центра при Чикагском университете
КОГДА Я ВОЗВРАЩАЮСЬ, у дома стоит только машина Райан. Я забегаю на крыльцо и вижу сестру в шезлонге у бассейна. Она лежит и прикрывает лицо маминым кулинарным журналом. Спит или нет? Подхожу ближе. Райан, услышав меня, слегка отодвигает его краешек.
– Как там уроки гребли?
Вопрос как вопрос, но по голосу ясно, что она улыбается, подтрунивая надо мной. Будто проверяет.
Сажусь рядом.
– Волны сегодня очень высокие, так что урока не было.
– И чем же ты занималась?
– Просто поехала обратно.
Райан убирает журнал, затем завязывает бретельки купальника на спине и привстает в шезлонге.
– Это понятно, но тебя не было целый день. Что ты делала?
– Мы… Я… – Я спохватываюсь слишком поздно.
– Ха! Я так и знала. – Она с улыбкой приподнимает бровь. – Так кто же он?
– А вдруг я была с кем-то из старых приятелей?
Райан смотрит на меня поверх солнцезащитных очков.
– И когда это ты в последний раз тусовалась со старыми друзьями?
Пожимаю плечами. Я и правда не помню.
– Вот-вот. Так что за парень?
– Откуда ты знаешь, что это парень?
– Просто угадала, – отвечает сестра. – К тому же я всегда вижу, когда ты чего-то недоговариваешь. Давай рассказывай. Кто он?
Я отвечаю не сразу. Мне очень хочется рассказать ей о Колтоне и о том, как прошел день. Как хорошо мы сидели на том утесе. О своих страхах и волнениях. Чтобы она дала мне совет, как раньше, когда я рассказывала о поцелуе с Трентом или о нашей первой ссоре. Когда спрашивала, стоит ли мне первой признаться ему в любви. Или о том, готова ли я с ним спать. Сестра всегда знала, что посоветовать.
Поэтому так хочется узнать, как Райан отреагирует, когда услышит правду. Но мне становится страшно.
– Он… – Я тщательно, с осторожностью подбираю слова. – Это он обучал меня гребле. Сегодня позаниматься не получилось, так что мы пообедали вместе.
– И-и-и? – Райан приподнимается в шезлонге.
– И потом я уехала домой.
В меня летит последний номер «Кушать подано», от которого я еле успеваю увернуться.
– Хватит уже. Расскажи хоть что-нибудь.
– Я и так рассказала.
Она глядит на меня исподлобья.
– Его зовут Колтон.
Райан делает нетерпеливый жест. Она предлагает продолжать, и мне ужасно хочется всем с ней поделиться, но вместо этого я пожимаю плечами.
– Даже не знаю… Он милый. Мы просто вместе проводим время.
– Замечательно! – Сестра похлопывает меня по коленке. – Правда. Хорошо, что ты не стоишь на месте.
«Не стоишь на месте» звучит куда лучше, чем «движешься дальше», но я все равно начинаю мучиться угрызениями совести. Видимо, из-за этого мрачнею, но Райан быстро меняет тему.
– В общем, ситуация у тебя получше, чем у меня. – Она указывает на стопку журналов и кучу фантиков от конфет. – У него случайно нет симпатичного старшего брата?
– Нет, только сестра, – вылетает у меня. Задаю Райан вопрос, чтобы уйти от дальнейших обсуждений: – Ты как вообще? Вроде…
Она пожимает плечами:
– Заскучала? Это да. Должна была отправиться на другой край света, а торчу здесь. Дома. Лежу у бассейна, читаю мамины журналы, тусуюсь с бабулей и ее «Обществом красных шляпок». Я их, конечно, люблю, но даже у них теперь более насыщенная жизнь, чем у меня. Как-то грустно.
– А как же твоя карта желаний? И картины для портфолио? И сегодняшняя пробежка? Я думала, что ты открыта всему новому и готова покорять мир.
Райан закатывает глаза.
– Это называется «притворяешься, пока не поменяешься». – Она поджимает губы. – Только вот я что-то пока не меняюсь.
– О чем ты?
– О том, что Итан бросил меня в аэропорту и уехал в Европу один, и мне до сих пор… – Райан качает головой, и я понимаю, что она раз за разом вспоминает события того дня. Жду, что сестра опять разозлится, но ее плечи внезапно поникают, и она опускает глаза. – Мне так грустно.
На лице появляется выражение глубокой печали. Я поражаюсь, что раньше не замечала его.
– Я так любила его. – Она смотрит на свои колени. – До сих пор люблю. – Опять качает головой. – И это ужасно. Он же растоптал мое сердце, как я могу его любить? И я… Мне кажется, будто все пошло прахом. Будто весь мир рассыпался прямо у меня на глазах, понимаешь?
Киваю. Я понимаю. Куда больше, чем кто-либо.
– О господи, прости. Глупость сморозила.
– Вовсе нет, – говорю я. – Авария… Она ведь не вчера произошла. Не обязательно со мной осторожничать. Кстати, мне нравится твой подход «притворяешься, пока не поменяешься». Скажем, во время пробежки мне пришлось нелегко, но так приятно было снова этим заняться.
– Точно, – соглашается Райан, но вид у нее все еще потерянный.
– Может, попритворяемся вместе? Еще побегаем?
Пока сестра обдумывает сказанное, у нее снова загораются глаза.
– Да, хорошая мысль. Но сперва надо выбраться из дома. И купить еще конфет. И новую спортивную форму, если уж мы решили притворяться всерьез. В твоих старых жалких шортиках никого не одурачить.