– Я…
Неумело пытаюсь сложить лист, но Колтон ставит две чашки с горячим кофе на пол и отбирает его. Поражаюсь такой резкости.
– Прости, – лепечу я. – Я не хотела… Оно было у тебя в кармане, и я подумала…
– Это не твое. Не тебе и читать, – говорит Колтон, и я не знаю, что хуже – его тон или жуткая ирония этих слов.
Смотрю на него, пока он складывает письмо, которое бог знает сколько времени носил в кармане, и не выдерживаю. Я не могу больше хранить все в секрете. Наконец нахожу подходящие слова. Произношу их со всей осторожностью, чтобы он не понял меня превратно:
– Это мое.
Колтон замирает. Бросает на меня непонимающий взгляд.
– Что?
Его голос так дрожит, что мне не хочется продолжать, но я должна.
– Это мое письмо. – Я сглатываю. Во рту внезапно пересыхает. – Я его написала.
– Ты… что?
Пытаюсь говорить спокойно, но мне не хватает воздуха.
– Я написала это письмо. Тебе. Много месяцев назад, после… – Мой голос прерывается. – После того, как с моим парнем произошел несчастный случай.
Эти слова, как и заключенная в них правда, невесомы, едва слышны, но Колтон прекрасно их понимает. И качает головой.
– До того, как я узнала тебя, – добавляю я и надеюсь, что эти слова все изменят. Но как только смотрю на Колтона, все становится ясно.
Он не отвечает. Стоит неподвижно и стискивает зубы. Встаю и подхожу чуть ближе к нему.
– Колтон, прошу…
Он делает шаг назад.
– Ты знала? – холодно спрашивает он. – Когда мы впервые встретились, ты знала, кто я такой?
К глазам подступают слезы.
– Да, – еле слышно говорю я.
Колтон направляется к выходу.
– Постой, – умоляю я. – Прошу! Дай мне объяснить…
Он поворачивается ко мне.
– Что тут объяснять? Что ты отправилась искать человека, которому пересадили сердце твоего парня? Что ты нашла меня после того, как я подписал документ, в котором прошу сохранить свою анонимность? – Гнев вспыхивает резко, словно молния над океаном. – Или что буквально пару часов назад ты сидела и слушала, как я говорю о своей болезни, а сама ничего не сказала? – Колтон замолкает, и выражение его лица меняется. Будто он вспомнил, что произошло потом. – Что из этого ты хочешь мне объяснить?
Открываю рот, но вся суть того, что я натворила, на мгновение лишает меня дара речи. Затем я произношу единственное, что приходит мне в голову:
– Просто ты мне так и не ответил.
Колтон делает шаг ко мне.
– Знаешь почему? Потому что мне это было не нужно. Все это.
Он смотрит мне прямо в глаза, и я могу поклясться, что передо мной совсем незнакомый человек.
– Сделай-ка одолжение, – говорит он. – Забудь, что знала меня. Потому что мне тебя узнавать не стоило.
Колтон уходит. Прямо в ночь.
Глава 30
Синдром разбитого сердца – это состояние, при котором экстремальный стресс может привести к сердечной недостаточности. Она тяжелая, но краткосрочная… Причины этого мало изучены. В большинстве случаев симптомы вызываются эмоциональным или физическим стрессом, таким как сильное горе, гнев или удивление. Исследователи считают, что это приводит к выбросу гормонов, которые «оглушают» сердце и влияют на его способность перемещать кровь по организму.
Я СИЖУ В ПРИЕМНОЙ как в тумане. Не могу пошевелиться. Чувствую тяжесть в груди.
Мимо проходят безликие люди. По внутренней связи говорят искаженные голоса. Слева от меня сидит бабуля. Одной рукой она похлопывает по подлокотнику, а другой сжимает мою коленку. Справа Райан. Сестра молчит и не смотрит в мою сторону. Она переживает за отца. А может быть, она просто в ужасе от моих поступков. Я отвратительная эгоистка и лгунья.
Казалось бы, ждем все вместе, но на самом деле каждая находится в своем мире. Появляется доктор, чтобы сообщить нам новости. Отца только что отвезли в операционную. Ждать придется несколько часов. Возвращается мама. Она сжимает губы и пытаетя сдерживать эмоции. Сейчас она выглядит такой маленькой, такой напуганной. Я смотрю на нее, и мое сердце обливается кровью.
Бабушка встает и обнимает маму:
– Все будет хорошо.
Она не может знать наверняка. Никто из нас не знает. Но всем нам хочется в это верить, и мы цепляемся за уверенность в ее голосе.
Мама кивает и прижимается лбом к плечу. У нее дрожат губы. Она старается не плакать, но потом смотрит на нас с Райан и не выдерживает. После она встречается взглядом с бабулей, и та выпускает ее из своих объятий. Мама вытирает слезы и прижимает нас с сестрой к себе. Она с трудом берет себя в руки и повторяет бабушкины слова:
– Все будет хорошо.
Мы все садимся в ряд. Тихо ждем, переживаем, но нам не так тяжело, как могло бы быть, потому что мы вместе. Мы черпаем силы друг в друге.
В конце концов всех охватывает усталость. Бабуля подпирает голову кулаком и начинает дремать. Райан ложится на пару пустых стульев и тоже засыпает. Мама роняет подбородок на грудь. И я снова остаюсь в полном одиночестве.
У меня жутко болят глаза. Организму требуется сон, но сознание сопротивляется. Проходят часы, а память все продолжает проигрывать последний разговор с Колтоном. Его боль и гнев, моя вина и стыд. Тайны. Ложь. Неизлечимые раны. Необратимые последствия.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем появляется доктор. Я кладу руку маме на плечо. Она тут же просыпается и моргает от флуоресцентного света. У мамы огромные мешки под глазами, но она видит доктора и сразу вскакивает на ноги. Врач улыбается:
– Хорошие новости.
Бабуля и Райан просыпаются и обступают его.
– Операция прошла успешно. Нам удалось устранить тромб и поставить стент. Он понемногу приходит в себя после наркоза.
Мама обнимает врача:
– Большое вам спасибо!
Врач устало, но искренне улыбается и похлопывает ее по плечу.
– Он еще спит, но медсестра может провести вас к нему, и вы побудете там, пока он не очнется.
После того как врач удаляется, к нам подходит медсестра, чтобы отвести маму к отцу. Бабуля решает, что ей надо остаться, а нас с Райан отправляет домой. Без всяких возражений мы молча идем к выходу. Кажется, обе испытываем облегчение. Но в моем случае это длится всего пару мгновений. Мы выходим через те самые двери, что и Колтон несколько часов назад, и теперь я еще яснее осознаю, почему он так поступил.
Интересно, где он.
«Вернись, – думаю я. – Будь здесь».
Но знаю, что он не придет.
Далекий вой сирены становится громче. Он все приближается, пока мы идем по парковке к машине Райан. Она нажимает на брелок сигнализации и открывает дверь. Я вижу подъезжающую скорую. Звук смолкает, но мигалка продолжает вращаться и ослепительно-ярко гореть, а из машины выскакивают санитары.
Голубые и красные огни резко вспыхивают на фоне бледного предрассветного неба. Приглушенные голоса врачей. Радиопомехи где-то на заднем плане.
У меня перехватывает дыхание.
– Куинн, – откуда-то издалека доносится голос Райан.
Я опять там, на дороге. Падаю на колени.
Задние двери скорой открываются, один из санитаров берется за край носилок и кричит остальным:
– Кладите его сюда! Быстрее!
– Куинн, идем.
Слова Райан возвращают меня в настоящее, но боль никуда не исчезает.
Теперь я потеряла нечто большее.
Глава 31
В себя вы загляните,
Спросите ваше сердце, нет ли в нем
Порока…
Я СИЖУ НА КРОВАТИ и смотрю в телефон. На экране – номер Колтона. Нужно лишь нажать кнопку вызова. Но я этого не делаю. Знаю, что он не возьмет трубку. Я уже звонила, причем очень много раз. И теперь вместо гудков меня сразу переводят на голосовую почту, будто Колтон выключил мобильный или забросил его куда подальше. Я думала поехать к нему. Старалась подобрать слова для того, чтобы объясниться, но тщетно. Таких слов нет. Я пытаюсь вспомнить, как мы плавали на байдарке, любовались той бухтой с водопадом или наблюдали за рассветом на пляже. Но у меня не получается. Все, что я вижу перед собой, – его разгневанное лицо. Все, что слышу, – совсем незнакомый голос.
Забудь, что знала меня.
В этих словах не было злости. Лишь боль, которую ему причинила я.
Я изначально понимала, что поступаю неправильно. Когда пыталась найти его. Когда познакомилась с ним. Когда позволила себе влюбиться в него. Раз за разом я принимала неверные решения, на которые Колтон не мог повлиять. Я упустила свой шанс, как и говорила Райан. Все наши общие моменты, дни и впечатления еще до того, как мы успели их пережить, теперь не имеют значения. Я стала тем прошлым, которое Колтон хочет забыть. Все, что мне остается, – перестать преследовать его.
Я удаляюсь во мрак собственного прошлого, потому что заслуживаю этого. Там я остаюсь лицом к лицу с событиями, которые не могу изменить. Я не сплю. Не ем. Рассказываю Райан о том, как впервые приехала к нему в магазин и как совсем недавно открыла ему правду. После этого почти прекращаю разговаривать. Райан не наседает. Теперь она бегает одна. Не задает вопросов, не лезет с советами – то ли потому, что я не прошу, то ли потому, что ей нечего сказать.
Через пару дней, когда папу выписывают из больницы, я с трудом заставляю себя выйти из комнаты и показать, как я рада, что с ним все в порядке, как люблю его. Ухаживаю за ним, но получается так себе. Райан до сих пор в шоке после папиного приступа. Она сдувает с него пылинки, постоянно обнимает и иногда ни с того ни с сего начинает плакать. Мама берет на себя все хлопоты: предписания врачей, рецепты, часть папиной работы. Я незаметна на этом фоне. Утопаю в своих мыслях.