[17]. Гости из далекой Европы редки, они привлекают особое внимание. Тем более если пришельцев семеро и среди них есть женщина…
Настоятель Агван-лобсан был извещен о появлении семи белых людей, едва экспедиция Шольца вошла в ворота монастыря. Новость принес лично брат Цхолсу-лобсан, которого известили младшие братья. Все было именно так, как предупреждал незнакомец, растворившийся в пламени. Агван-лобсан задумался, чувствуя на себе вопрошающий взгляд брата, после чего решил:
— Размести их покуда в гостевых покоях, но по одному. Возможно, у них нет дурных намерений. А если и есть, то лучше выждать, пока они сами не проявят враждебность к Мудрейшему.
— Ты прав, брат, — согласился Цхолсу-лобсан.
Прибывших поселили в тесных мрачных кельях, более похожих на тюремные камеры. Двери покоев выходили в единый коридор, в конце которого заняли пост два брата не самого тщедушного вида. Один из них не расставался с копьем, похожим на ритуальную игрушку, но достаточно острым, чтобы пропороть брюхо, второму доверили смертоносное оружие, извергающее металлические комочки. Оно было столь мало, что брат сумел без труда спрятать его в складках своего одеяния. Вскоре один из стражей донес Агван-лобсану, что гости просят о встрече с одним из отцов. Настоятель кивнул в знак согласия, он ожидал подобной просьбы.
— Передай им, что я приму их. Приведи их в малую залу.
Младший брат многозначительно улыбнулся. Он был посвящен во многие тайны и знал, что малая зала очень удобна для приема нежеланных гостей — в нишах вдоль ее стен могли укрыться воины.
Цхолсу-лобсан выделил для этой цели десять своих самых надежных людей, одинаково хорошо владевших как копьем, так и пистолетом или винтовкой. Они заняли места в потайных нишах прежде, чем появился брат, приведший с собой троих чужаков — двух мужчин и женщину, о которой предупреждал таинственный незнакомец, исчезнувший в пламени. После обмена приветствиями и взаимного представления Агван-лобсан поинтересовался:
— Что привело вас в нашу скромную обитель?
Ответила Шева. Хоть полковник Шольц и владел языком цзанба, но познания его оставляли желать лучшего. Потому было решено, что вести переговоры будет Шева.
— Мы пришли увидеть великого и мудрого Лoзон-дантзен-джамцо-нгванга.
— Откуда иноземцам известно о мудрости Учителя?
— Земля полнится слухами, — туманно ответила Шева.
Монах изобразил подобие улыбки. Серьга с бирюзой в правом ухе его дрогнула в такт улыбке.
— Мне приятно слышать это. Позвольте узнать, из каких краев вы держите путь.
— Эти люди пришли из далекой страны, именуемой Германия. Моих спутников зовут Шольц и Раубен. — Шева поочередно указала на полковника и его помощника. — Мое имя — Айна Лурн. Я живу здесь, неподалеку, в славном городе Лхаса.
— Я слышал об этой стране, — кивнул монах. — Но что делает среди народа пеба белая женщина?
— Я дочь мудрого Лурна, не раз бывавшего в вашей обители.
Отец Агван-лобсан задумчиво посмотрел на Охотницу.
— Я помню достойного Лурна. Но ведь он умер?
— Да, отец погиб в лавине, — кивнула Шева.
— Я помню и тебя, — так же задумчиво прибавил монах. — Ты была здесь.
Шева улыбнулась. Ее «узнали» в монастыре — о лучшей удаче нельзя было и мечтать. Теперь полковник и его люди удостоверятся, что Шева — действительно та, за кого себя выдает. А значит, в этом убедится и Арктур, кем бы он ни был.
— Да, я бывала здесь, достойный отец, — подтвердила Шева. — И мне кажется, я помню вас.
— Очень может быть, — вежливо улыбнулся монах, хотя впервые видел девушку, стоявшую перед ним. — Так говорите, вы желаете видеть Мудрейшего?
— Да. И еще господин Шольц хотел бы, если это возможно, передать дар вашей обители.
— Похвальное желание, — откликнулся монах. — Какой дар?
— Немного денег, на них вы сможете приобрести необходимые вещи у белых людей.
— Они нам не нужны! — Голос монаха обрел резкие нотки.
— Вы можете купить одежду и угощение для гостей монастыря, — ответила Шева, заранее проинструктированная на случай возможного отказа. — Полагаю, это не противоречит Учению.
— Нет, — согласился Агван-лобсан. — Хорошо, мы примем дар.
Шева перевела взор на полковника, тот с готовностью шагнул к монаху, но Агван-лобсан остановил его, протестующе выставив перед собой руки.
— Не мне. Я не прикасаюсь к презренным кружочкам, дарующим власть и силу. Этим займется брат-казначей.
Шольц, уловивший смысл его слов, отступил.
— Еще я хотела бы попросить вас, отец, об одной услуге.
— Я весь внимание, — ответил монах, пряча за улыбкой настороженность.
— Господин Шольц — ученый. Как и мой отец, он хочет понять Учение. И он покорнейше просит вас предоставить ему возможность ознакомиться с книгами, хранящимися в монастыре.
— С книгами? И все?
— Да, — подтвердила Шева. Она хотела было добавить, что полковник желает увидеть сокровища монастыря, но в последний миг передумала. Подозрительные нотки, скользнувшие в голосе отца Агван-лобсана, смутили девушку.
— Хорошо, я думаю, Мудрейший допустит вас к нашему хранилищу мудрости. Вы увидите «Маника-бум» и «Катандэнга», «Вайдупья Карпа» и «Пабо Цунлаг-пхрэнгба»[18]. — Монах вопросительно посмотрел на девушку, словно желая сказать: это все?
Шева поклонилась, давая понять, что разговор окончен. Агван-лобсан пребывал в легком недоумении. Вопреки его ожиданиям, гости не изъявили желания осмотреть монастырскую сокровищницу. Это было странно. Но монах ничем не выдал своих чувств. Одарив Шеву и ее спутников привычной равнодушной улыбкой, монах кивнул поджидавшему у дверей брату:
— Проводи гостей в их покои.
На этом аудиенция была закончена. Шева и Раубен возвратились в свои кельи, а полковник был препровожден к казначею, где и расстался без особой охоты с двумястами фунтами. Покончив с этим делом, Шольц вновь отдал себя в распоряжение проводника-монаха, и тот отвел его в гостевые покои. Однако вместо того, чтобы отправиться в свою комнату, полковник постучался к Шеве. Не дожидаясь ответа, он вошел.
— Какого черта, Айна?
Шева изобразила удивление, ей стоило немалых усилий утаить усмешку, готовую распуститься на губах.
— Что вы имеете в виду?
— Почему вы не спросили о копье?
— Еще не время.
— Разве я не говорил вам, что спешу?
— Ваше дело не относится к разряду тех, в которых нужно спешить.
Шольц одарил Шеву пристальным взглядом.
— Я никак не могу избавиться от странного чувства, что вы ведете какую-то игру. И я никак не могу понять цель вашей игры. Если поначалу я полагал, что вы имеете отношение к разведке, то теперь мне кажется, что это не так. Я ошибаюсь?
— Возможно, нет.
— Так чего же вы хотите?
Шева медленно покачала головой.
— Это не имеет отношения к вашему делу. У каждого из нас — у вас и у меня — своя задача. Тем более, что вы все равно мне не поверите.
— А вы попытайтесь!
Поискав глазами по комнате, полковник нашел небольшой, обтянутый кожей табурет и уселся на него. Шева задумалась. Она еще сомневалась, стоит ли раскрывать перед полковником все свои карты. Шольц был достаточно умен и решителен, чтобы принять правду. Но с другой стороны, Шева не была до конца уверена, что под маской Шольца не прячется Арктур. Вот уж посмеялся бы Арктур, начни она с ним откровенничать! Шева даже улыбнулась своей мысли.
— Хорошо, я попытаюсь. Но сначала ответьте на один вопрос.
— Я готов.
Охотница сделала вид, что задумалась, после чего резко бросила:
— Как звали щенка, которого подарил вам в детстве отец?
— Иоганн, — незамедлительно ответил Шольц. — Я дал ему имя дяди, с которым мы не ладили. Это была маленькая месть. Но почему вы спрашиваете?
— Я хотела удостовериться, действительно ли вы тот самый полковник Шольц.
— Что значит — действительно ли я Отто фон Шольц? Конечно я Отто фон Шольц. Я — есть я. — Слова Шевы повергли полковника в недоумение, и он почти запутался. — Я Отто фон Шольц.
— Теперь я убедилась в этом. — Действительно, теперь у Шевы не оставалось никаких сомнений относительно личности полковника Шольца. Ответ полковника полностью соответствовал информации, полученной накануне от Сурта. Шеве были известны и другие детали, о которых Арктур не мог знать ни в коем случае. Даже замысли он свой дьявольский план задолго до ареста и соверши не одно путешествие в прошлое, он вряд ли смог бы получить информацию о том, как звали умершего в младенчестве брата Нойберта, любимую тетку Раубена или собаку Шольца. Каким бы гением он ни был, он не мог разузнать заранее все эти детали. Это было не по силам одному человеку, к тому же не отличающемуся чрезмерной дотошностью. Арктур был гениальным стратегом. Такие планируют операции и с блеском осуществляют их, осуществляют быстро, несколькими стремительными ударами. В таких случаях он бывал неуязвим. Если же схватка затягивалась и в действие вступали иные факторы, определяемые объемом информации, и в первую очередь терпением, Арктур мог проиграть. Он был менее силен в позиционной войне, затяжной и утомительной. Он был блестящим авантюристом, а авантюриста определяют прежде всего стремительность, решительность, натиск. Там, где требовались обстоятельность и терпение, Шева чувствовала себя сильнее Арктура. Именно потому она согласилась с планом Сурта и затягивала время, ведя караван окольным путем. Время всегда на стороне терпеливых.
— Что вы молчите, мисс Лурн?
Шева заставила себя очнуться от раздумий.
— Я размышляла. Хорошо, полковник, давайте начистоту. Я вовсе не мисс Лурн.
— Я догадывался об этом.
— Не думаю, что ваши догадки заходили так далеко. Я не шпионка, но и не безобидная переводчица. Я прибыла из будущего.
Как и предполагала Шева, полковник Шольц не замедлил скептически ухмыльнуться.