- Ну, если брали, то, значит, возвратили.
- Кому?! - изумилась Никодимова.
- Евгению Степановичу, конечно.
- Мои вещи?! Зачем?
- А я знаю - чьи? Все, что брали, все возвратили. С него и спрашивайте.
- Так его уже нет в живых.
- Вот-вот…- довольно подтвердила Анеля Викентьевна.
Вся фигура Никодимовой свидетельствовала о ее возмущении. Михеев вызвал Кобылинскую.
- Эту женщину вы тоже не знаете?
- Нет,- буркнула Пуйдокас, едва взглянув на Кобылинскую и отвернувшись.
- А вы, Клавдия Михайловна, наверное, тоже?
- Не знаю.
- Да… трудное это дело - делать вид, что не узнаешь старых знакомых,- заметил Михеев.- Ну что же, зайдем, так сказать, с другой стороны. Вот Анеля Викентьевна утверждает, что все вещи, которые давал им на сохранение ваш муж, в том числе и мешочки Гендриковой и Никодимовой, возвращены вам в целости и сохранности. Викторина Владимировна искренне возмущена тем, что ее вещи были переданы не по назначению и, вероятно, использованы на себя.
- Как возвратили?! - вскинулась Кобылинская. И, посмотрев на Пуйдокас, глухо и зло добавила: - Вам этого не следовало бы говорить, Анеля Викентьевна! Как вам не стыдно?!
- Ну вот, теперь вы все трое и познакомились,- подвел итог Михеев.
Заочный портрет Пуйдокаса, нарисованный его знакомыми, полностью совпадал с оригиналом - Михеев убедился в этом, едва увидел Константина Ивановича, прочно и независимо утвердившегося на стуле, который глухо хрустнул под ним. Разве только одет был попроще, в недорогой, но аккуратный и хорошо сидящий на нем костюм, да цвет лица, которым восхищались знавшие его, несколько потускнел-как-никак вторая половина шестого десятка.
- Чем могу?..- осведомился он с независимым видом.
- Можете многим,- ответил без иронии Михеев, вглядываясь в его резко очерченное, с крупными чертами лицо.- Если, конечно, захотите… Но и если не захотите, я думаю, тоже придется помочь.
- Угу,- отозвался понимающе Пуйдокас.
- Вот поэтому давайте сразу и выясним - хотите или не хотите. Имеете ли вы где-либо спрятанные драгоценности?
- Да, имею,- помолчав ответил Пуйдокас.
- Где, что?
В ста километрах от Тобольска. В земле закопан паровой котел. И вся арматура к нему.
Михеев пристально посмотрел на него.
- Нам известно, что весной 1918 года полковник Кобылинский передал вам драгоценности царской семьи. Где они?
- А вы считаете, что я знаю об этом?
- Считаю.
- Угу,- снова буркнул Пуйдокас.- Но я не знаю.
- А что приняли драгоценности от Кобылинского, это, надеюсь, не отрицаете?
- Отрицаю. Не принимал. С Кобылинским не имел чести быть знаком. Хотя, несомненно, слыхал о нем.
- Ну, вот мы и выяснили, что вы не хотите помочь нам,- улыбнулся Пуйдокасу Михеев, словно бы даже довольный его поведением.- Вот что, Константин Иванович. Я вижу, что человек вы… как бы это сказать…
- Прочный,- подсказал Пуйдокас.
- Ну, пусть прочный… Вижу, что откровенным вы быть не хотите. И будете говорить неправду до тех пор, пока вам не докажут это. И не убедят, что говорить нужно именно правду и ничего не скрывать. Не так ли?
Пуйдокас не ответил, с прищуром изучающе глядя на Михеева.
- Так вот, зная, вернее, предполагая это, я заранее подготовился к такому разговору.
- Угу,- как бы принял это к сведению Пуйдокас.
- Что с Анелей Викентьевной мы уже предварительно побеседовали, вы, я думаю, догадались и сами? Не скрою, она тоже пыталась что-то отрицать. Но,- развел руками Михеев,- убедилась, что это бесполезно.
Он улыбнулся, предвидя, что Пуйдокас в ответ вымолвит свое «угу». И не ошибся.
- А что она вам сказала?
- Ну, Константин Иванович… Вы у меня хлеб отбиваете. Не будем меняться ролями: я буду спрашивать, а вы отвечать.
Пуйдокас снова угукнул.
- Но скажу, что ответы Анели Викентьевны позволили мне сделать вывод, будто вы не хотите помочь нам. Помните ваше «чем могу»?..
- У каждого своя забота.
- Совершенно верно. Могу еще добавить, что здесь у нас ждет встречи с вами ваша старая знакомая Клавдия Михайловна Кобылинская…
Пуйдокас еле заметно нахмурил брови.
- …которую вы вот не знаете, а она вас знает.
- Угу,- отозвался Пуйдокас.
- И Викторина Владимировна Никодимова, которая сдавала вам по рекомендации Кобылинского мешочки с драгоценностями - своими и графини Гендриковой…
Пуйдокас вспоминающе завел вверх глаза и отметил для себя:
- И Никодимова…
- И вот, что же нам теперь делать? В прятки играть, в кошки-мышки?.. Может, повторить вопрос?
- Какой?
- Первый. О драгоценностях.
- Надо подумать,- деловито, словно ведя разговор о коммерческой сделке, заметил Пуйдокас.
- Подумайте. Только не очень долго. Как-никак люди ждут. Скажем, до завтра. Идет?
- Угу,- ответил Пуйдокас.
«Подумать-то он, конечно, подумает,- размышлял Михеев.- Только вот - о чем? Уж во всяком случае не о том, как выложить все, что он знает. Скорее наоборот- как бы возможно больше скрыть и от возможно большего отречься. А я, выходит, передышку ему для этого дал».
Так оно и вышло. При очередной встрече Михеев со скучающим видом повторял вчерашние вопросы, а Пуйдокас, как и ожидалось, коротко и резко отвечал на них, отрицая все. Нетрудно было догадаться, что до тех пор, пока он сам не услышит показаний жены, не увидит Кобылинскую и Никодимову, он будет думать, что его берут «на пушку».
- Ну, что ж, докажем, что мы не пушкари,- сказал себе Михеев, записав ответы Пуйдокаса. Дав их ему на подпись, он послал за Никодимовой.
- Не помню,- заявил Пуйдокас в ответ на вопрос, знают ли они друг друга.
- Да, знаю,- ответила Никодимова.
- Брал ли у нее на сохранение какие-нибудь вещи? Не помню. Много их тогда ко мне ходило. Кое у кого и брал. А потом вернул.
- Но мне-то вы их не вернули,- сказала Никодимова, с презрением глядя на него.
- Значит, не брал.
- Нет, брали. Вот и Анеля Викентьевна призналась. Зачем же лгать… Fi, donс!
- А что, она сказала, будто я брал у вас вещи?
«Хочет-таки выведать, что показала жена!-отметил про себя Михеев и решил: - Ну, пусть, пока это даже на пользу».
- Да, сказала.
- И что я не возвратил их?
- А вот это уж нельзя,- прервал его Михеев.- Вы опять отбиваете у меня хлеб, Константин Иванович. Нехорошо…
- Она сказала, что вы их почему-то отдали Кобылинскому, а не мне,- ответила на вопрос Никодимова, не поняв замечания Михеева. Но тот не возражал - все пока шло по его плану.
- Значит, отдал,- невозмутимо подтвердил Пуйдокас.
- Кобылинскому? - переспросил Михеев.
- Кобылинскому.
- Так вы же его не знаете.
- Значит, знал.
- Знал, да забыл?
Пуйдокас не ответил. Михеев позвонил и попросил увести Никодимову.
- Видите, Константин Иванович, мы и начали кое-что вспоминать,- сказал он, проводив Никодимову.- О чем дальше будем вспоминать? О Кобылинских?
- А, что там вспоминать, какие-то два мешочка неизвестно с чем,- махнул рукой Пуйдокас.- Где их упомнишь в той суматохе. У меня своего добра пропало в сотни раз больше, я и то не вспоминаю…
- Да нет, тут не только о двух мешочках речь.
- О чем же?
Михеев вызвал Кобылинскую.
- Вот, в присутствии Клавдии Михайловны, которую, как выяснилось теперь, вы знаете, задаю вам такой вопрос. Ваша жена, Анеля Викентьевна, утверждает, что драгоценности Романовых, переданные вам в свое время полковником Кобылинским, вы возвратили ему же. Когда и при каких обстоятельствах вы вручили ему их?
Пуйдокас помешкал, пожевав губами. Испытующе посмотрел на Кобылинскую, но, встретив ее напряженно-ожидающий взгляд, отвернулся.
- Не помню.
- Надо вспомнить, Константин Иванович. Это просто необходимо,- строго сказал Михеев.
- Что вы со мной делаете! - сокрушенно прошептала Кобылинская, прикладывая к глазам платок. В ее взгляде зрело отчаяние.
- Не можете вспомнить?.. Значит, вывод один - вы их не возвращали Кобылинскому, а присвоили себе и размотали.
- Ну, уж размотать-то я бы их не размотал.
- Как вы с ними обошлись, мы еще выясним. А сей-час вам или надо снять обвинение против Кобылинских, или доказать его.
- А что доказывать? Встретились один на один, передал из рук в руки. Вот и все.
- Где, когда?
- Не помню.
- Ну вот, опять за рыбу деньги,- не выдержал Михеев.
Не выдержала и Кобылинская. Скомкав мокрый платок, она резко выпрямилась и, блестя гневными глазами, все более распаляясь, бросала в лицо Пуйдокасу фразу за фразой:
- Вы лжете, Константин Иванович! Спасая себя, вы хотите утопить меня, беззащитную женщину. А утопив меня, вы знаете, что утопите и моего мальчика, единственную радость жизни. Вы хотите вернуться невинным к своей семье, к детям. А я не хочу? Вы всегда были жестоким и бездушным человеком. Для вас слезы ближнего были дешевле простой воды… Вы забыли? Вы не помните! Хорошо, я вам сейчас напомню…
- Что вы делаете, сумасшедшая женщина? Замолчите! Вы топите себя…- подался к ней, сжав кулаки, Пуйдокас.
- Пуйдокас, прошу вас замолчать! - прикрикнул Михеев.
- …Нет, это вы топите меня. Так вот, слушайте теперь меня…
Михеев придвинул к себе чистый лист бумаги.
- Да, теперь это нечего скрывать,- кричала Кобылинская.- Драгоценности царской семьи были в наших руках. Не обо всем я, конечно, знаю, ибо была не соучастницей, а лишь невольным свидетелем - близкий человек, которого не стеснялись, от которого не таились, но которого специально никто и ни во что не посвящал. Но мои руки чисты… слышите, вы… к ним ничего не прилипло. Хотя, без сомнения, могло бы…
…Эта суматошная весна восемнадцатого года, полная неясностей и надежд, неожиданных перемен и катастроф, фантастических слухов и носившихся в воздухе потрясающих новостей, которые перестали уже кого-либо потрясать и удивлять. Как же ее забыть?! Клавдия Михай-ло