Работа в штабе продолжилась. Переговоры по рациям сливались в фоновый шум, офицеры обрабатывали данные и обменивались информацией. Всё шло своим чередом, пока один из наблюдающих за операцией офицеров не вскочил со своего места, уставившись на монитор.
— Джевдет-паша! Вам нужно срочно… шайтана родственник! Что он делает⁈
Генерал обернулся, его взгляд остановился на экране, где разворачивалось нечто невообразимое: бронетранспортёр, который до этой минуты бойко сокращал расстояние с вражескими окопами, внезапно резко остановился и, повернув дуло, начал прицельный огонь по турецким солдатам.
— Что за… — начал было генерал, но замолчал, когда к ужасу наблюдавших аналогичное поведение стали демонстрировать и другие машины. Танки, бронетранспортёры и военные пикапы с пулемётами на кузове — вся техника, казалось, взбунтовалась и перешла на сторону врага. Турецкие солдаты гибли десятками под огнём своих же боевых товарищей.
— Что происходит⁈ — выкрикнул один из офицеров, его лицо побледнело.
— Они сошли с ума⁈ — вторил ему другой, нервно жестикулируя.
В палатке началась паника. Радисты сбивчиво кричали в эфир, офицеры хватались за головы, а кто-то просто стоял, не в силах оторвать взгляда от экрана. Джевдет-паша замер, приоткрыв рот. Его глаза беспомощно блуждали по монитору, где разворачивалась сцена настоящей мясорубки. Армия, которую он так тщательно готовил к этому наступлению и которая так хорошо себя показала днём ранее, снося все вражеские кордоны, теперь уничтожала сама себя.
Через несколько секунд генерал всё-таки вышел из оцепенения. Его голос прозвучал резко и громко:
— Свяжи меня с центром, быстро!
Радист в панике схватился за наушники, пытаясь выйти на связь. Но доложить о происходящем мракобесии генералу сегодня была не судьба — в этот момент никто из присутствующих не обратил внимания на гул в небе, которым оказался звук летящей на их головы тяжёлой авиабомбы.
Бабах!
Земля под палаткой вздрогнула, а оглушительный взрыв уничтожил всё в радиусе двух десятков метров. Огненный шквал и разлетающиеся обломки поглотили штаб, который ещё мгновение назад был сердцем турецкой армии, превращая его в укрытые пеплом хаотичные руины.
Слабый свет одиноких фонарей и вспышки отдалённых взрывов выхватывали из темноты детали изуродованного ландшафта: проржавевшие останки машин, вывороченный грунт, расщеплённые стволы деревьев. Сверху, вместо снега, на опустевшие улицы пригорода оседала серая пыль, которую при каждом залпе поднимал в воздух очередной взрыв. Несмотря на то, что зима здесь не была суровой, холод ночи проникал под одежду, заставляя немного поёжиться. Впрочем, вполне возможно, свою работу уже начал княжич Белорецкий, присутствие которого обещало гостям особый приём.
Грязные чёрные поля тянулись от окраин города вплоть до далёких горных склонов, которые в ночном полумраке казались не больше, чем смутными силуэтами. Полосы сухой растительности словно пронзали обугленную землю, напоминая о том, что здесь когда-то было по-другому. Там, где ещё сохранились дороги, ветхие деревья торчали вдоль обочин, вздымаясь изломанными ветками к чёрному небу.
Сквозь какофонию бесконечных звуков, состоявших из пулемётных очередей и разрывов артиллерийских снарядов, до меня доносилось монотонное жужжание дронов. Они кружили над руинами и раздробленными улицами, почти сливаясь с мраком вступившей в свои права ночи. Время от времени яркие вспышки взрывов окрашивали небо в оранжевые тона, на несколько мгновений высвечивая искаженную линию горизонта.
Постройки в пригороде, раскинувшиеся по обе стороны от этих полей, уже сейчас выглядели далеко не самым лучшим образом: разбитые окна, уничтоженные крыши и развороченные дворы напоминали декорации фильма об апокалипсисе. Ближе к окраинам, среди брошенных домов тускло мерцали несколько уцелевших уличных фонарей, свет которых был едва заметен сквозь завесу дыма. Заправки с опустевшими колонками, покосившиеся частные дома с пробитыми стенами — всё здесь говорило об идущей войне, принёсшей вместе с собой горе и разруху. В воздухе витали запахи пороха, железа и гари, смешанные с казалось бы уже повсеместным запахом пыли.
Я стоял на крыше десятиэтажного здания, держа в руках бинокль. Взгляд фиксировал движение на подступах к городу, где наши бойцы держали оборону, а мои демоны, захватывая экипажи вражеской техники, поворачивали её против своей же армии. Столбы чёрного дыма и вид хаотично мечущихся турецких солдат наполняли меня странным удовлетворением. Враги явно не ожидали, что их машины станут инструментом их же уничтожения.
Однако моё внимание быстро привлекло другое. Отряд из шести одарённых бойцов вражеской армии, шедший вторым эшелоном, двигался в нашем направлении, осыпая окопы имперских солдат стихийными атаками. Правда, именно в этот момент, заподозрив что-то неладное, их группа вдруг остановилась. К слову, эти ребята визуально отличались от обычной пехоты: ни брони, ни видимого вооружения — только лёгкие армейские куртки.
Тем временем, события продолжали стремительно развиваться: в следующий момент одарённые вытянули свои руки в сторону несущегося на них броневика и замерли. В движениях воинов читалась некая неуверенность, словно они не понимали что происходит. И удивляться тут на самом деле очень даже было чему. Дело в том, что наводящий на них стволы орудий бронетранспортёр принадлежал их же собственной армии.
«Отмена цели шестёрка одарённых», — ментально бросил я для всех демонов, впопыхах не придумав как выразиться более понятно. — «Чем думаете? Сменить цель!»
Экипаж захваченной моими бесами машины спустя несколько секунд резко сменил курс, но было уже поздно — вражеский спецназ их не только срисовал, но и принял принципиальное решение. Несколько мгновений — и бронемашина оказалась аккуратно перевёрнутой на крышу, и, вроде как, в бою участвовать по их задумке должна была на этом перестать. Но это только если я не вмешаюсь в происходящее. А я обязательно вмешаюсь, потому как давать этим ухарям продолжить работу на моём направлении я себе позволить более не мог.
«Кали», — произнёс я, не отрываясь от бинокля, — «перенеси меня к ним».
Через миг мир передо мной изменился, а затем я оказался на поле боя, прямо за спинами вражеского отряда. Поляну тут же заполнил густой чёрный дым, словно проклятие, окутывающее всё вокруг. Моя рука привычно легла на рукоять клинка, который вмиг покинул свои ножны.
Оказавшиеся в дыму бойцы моментально встали спиной к спине, вытянув руки и активировав свои силы. Одновременно с этим одарённые тут же вытащили клинки из ножен, на всякий случай рассчитывая на ближний бой. Их движения были судорожными, но профессиональными. А затем, буквально пару мгновений спустя, от их отряда во все стороны резко полетели беспорядочные стихийные атаки, но я довольно легко увернулся от двух огненных шаров, сделав шаг вбок и слегка пригнувшись.
Можно было, конечно, ещё немного за ними понаблюдать и поморить в неизвестности, но лишнего времени на это сейчас не имелось. Моя атака была молниеносной. Я выждал момент, когда один из них сделал шаг в сторону, обнажив шею, и резким ударом по горлу отправил его к праотцам. Слабый хрип и глухой звук падающего тела моментально заставил передёрнуться остальных. Враги пытались лихорадочно искать меня в дыму, но никаких шансов на успех в этом деле, я им предоставлять не собирался. Стараясь действовать холодно и предельно расчётливо, подобравшись к очередной жертве, я нанёс резкий удар, тут же оставляя глубокую рану на боку врага. Он пошатнулся, его клинок качнулся в воздухе и выпал из рук, а я, уже уклонившись от пролетающего мимо клинка, шагнул к следующему противнику.
Одарённые, потеряв координацию и запаниковав, начали махать оружием вслепую. Их клинки разрезали воздух, но я стоял в стороне и ждал. А затем, предвидев хороший момент, сделал короткий выпад, и очередной противник упал, схватившись руками за пробитую грудь. Второй тут же получил резкий и сильный удар, которым я рассёк ему плечо и шею, заставив врага захрипеть и рухнуть на колени. Третий, судя по всему, понял, что не справится, и попытался отступить, но я, тут же ринувшись навстречу, быстро настигнул его, лишая возможности поднять оружие.
Трудно было назвать эту схватку конкурентной, ещё труднее этот бой — равным. Вражеский спецотряд стремительно терял бойцов и ничего с этим поделать никто из них, увы, не мог. Одарённые не были готовы к такому противостоянию, и я чувствовал себя в этом бою как рыба в воде, тогда как оппоненты лишь понапрасну тратили свои жизни.
В конечном итоге передо мной лежало шесть тел. Чёрный дым начал рассеиваться, открывая стороннему наблюдателю поле боя, покрытое трупами и кровью. Мои руки сжимали клинок, капли крови стекали по лезвию, падая на землю. Я вдохнул, стараясь вернуть себе ясность мысли. Бой был окончен, но расслабляться рано — это была лишь малая часть общей картины войны, что продолжала полыхать вокруг.
Повсеместно звучали взрывы и автоматные очереди, в то время как с другой стороны поля боя мои демоны продолжали бесчинствовать. Захваченные танки всё ещё били по позициям врага, превращая их в месиво из земли, металла и плоти. Османы таким поворотом событий были совершенно обескуражены и не знали, как реагировать, и это в конечном итоге и стало их главной ошибкой. Паника сковывала действия вражеских войск, и армия, которая ещё недавно казалась грозной силой, начинала разрушаться изнутри.
Поле боя на юге Владикавказа, виденное ранее с высоты десятиэтажного здания, теперь открывалось передо мной с совершенно другой стороны. С поверхности земли картина войны выглядела хаотичнее и почему-то жёстче. Земля под ногами была иссечена гусеницами танков, покрыта пеплом и залита кровью. Мёртвая растительность, редкие кусты и деревья без листвы казались безжизненными тенями на фоне этой жуткой панорамы.
Над головами проносились дроны, пулемётные очереди, а звуки артиллерийских залпов сливались в единую мешанину. Вокруг слышались крики солдат, команды офицеров, глухие взрывы. Воздух казался тяжёлым, словно сам пропитался отчаянием и яростью. С каждым шагом по неровной, изрытой земле я чувствовал, как вибрации от взрывов проходили по моим ногам, отдаваясь по всему телу.