Видео продолжалось ещё полминуты и закончилось не только прямым и публичным обвинением князя Пожарского в бесчеловечном отношении к простым людям, но и такой же прямой угрозе его жизни. В течение нескольких минут соцсеть взорвалась комментариями, репостами и обсуждениями. Люди были шокированы не столько обрушившейся на них информацией, сколько дерзкой выходкой молодого князя. Кто-то требовал доказательств, а кто-то в свою очередь уже выносил свой вердикт. Одно было точно — равнодушным никто не остался.
Тем временем, в офисе «Росграма» сотрудники заметили аномалию только через пятнадцать минут: все системы работали стабильно, серверы не выдавали ошибок, а приложение не зависало. Если бы не несколько звонков в офис от родственников самих работников, блаженное неведение рисковало продлиться намного дольше — очень уж бесы для этого старались.
Еще несколько минут, и информация о сбое дошла до руководства компании, которое в панике тут же устремилось в святая святых своего дата-центра. Только вот для того чтобы попасть внутрь серверной, им придётся потратить ещё как минимум полчаса, по прошествии которых демоны добровольно покинут занятые тела и разблокируют двери. Впрочем, для попавшей во всемирную сеть информации, даже несколько минут были уже слишком большим сроком — удалить её теперь просто невозможно.
Дождь барабанил по листьям деревьев, создавая тихую мелодию, которая сливалась с шумом города. Я сидел на холодной скамейке в парке, наблюдая за каплями, скатывающимися по экрану моего смартфона. Видео, которое мои верные слуги распространили по сети, набирало обороты. Комментарии множились с каждой секундой, но ни восторг, ни осуждение толпы меня не волновали. Я искал в этих строках что-то большее — возможно, признак перемен или реакцию тех, кого это действительно касалось.
Наблюдая за реакцией общества, я с удовольствием констатировал, что запущенный механизм уже не остановить. Пожарский, привыкший к своей неприкосновенности, теперь оказался в центре скандала. Его репутация стремительно рушилась, и это было только началом.
Убрав телефон в карман пиджака, я повернул голову к Виктории. Она сидела рядом, склонив голову к земле, словно стараясь скрыться от всего мира под невидимым капюшоном своих мыслей. Бледное лицо девушки и затуманенный взгляд выдавали внутреннюю борьбу, которая, казалось, разрывала её изнутри.
— Тяжёлый день, — спокойным голосом произнёс я, разрывая тишину между нами.
Княжна вздрогнула от неожиданности, следом подняв на меня глаза, полные сомнений и неуверенности.
— Можно и так сказать, — тихо ответила Виктория, стараясь удержать голос от дрожи.
Я внимательно всмотрелся в её лицо, пытаясь прочесть скрытые эмоции за маской безразличия. В её глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность, смешанную со страхом.
— Ты, наверное, задаёшься вопросом, почему я не прошёл мимо, — заметил я, слегка приподняв бровь.
Светлицкая опустила взгляд, нервно переплетая пальцы.
— Да, — призналась она спустя мгновение. — Мы ведь… мы совсем не друзья.
Я не удержался и коротко усмехнулся, наблюдая, как княжна пытается подобрать слова.
— Друзьями нас действительно не назовёшь, — согласился я. — Что по мучающему тебя вопросу, то… чёрт его знает, — пожал я плечами и добавил: — Не прошёл и не прошёл. Можешь считать, что характер такой, — следом возникла небольшая пауза, которую я тут же и нарушил. — Благодарностей не жду. Чем-то мне обязанной тебя не считаю.
У Светлицкой, по-видимому, вопросов стало только больше. Девушка подняла на меня глаза, в которых читались нотки недоверия.
— Но мы из враждующих родов. Ты мог воспользоваться ситуацией… или просто оставить меня на их милость.
Я отвёл взгляд к серому небу, где тяжёлые облака нависали над городом, словно готовясь обрушить на него всю свою ярость.
— Мог, — признал я. — Но, видишь ли, я привык сам решать, как поступать. Мне никто сверху не приказывает. И убивать всех подряд только потому, что они носят какую-то не ту фамилию, как-то в мои планы не входило.
Княжна очевидно серьёзно задумалась над моими словами, будто пытаясь найти в них скрытый смысл. Девушка со стороны казалась крайне беспомощной, в ней не было той уверенности, что я обычно видел у аристократов. Это была не княжна, а испуганная девчонка, которая потеряла свою опору.
— Твои слова… не похожи на то, что я слышала о тебе, — осторожно произнесла Светлицкая.
— Люди склонны верить слухам, особенно если они подогревают их предубеждения, — ответил я, вновь взглянув на неё. — А ты? Ты ведь смогла отказаться от того, что от тебя требовали. Почему же мне не поступить так же?
Щёки Виктории слегка порозовели, и она отвернулась, наблюдая за тонкими струйками воды, стекающими по асфальту.
— У меня не было выбора, — прошептала девушка. — Я не могла… не могла и не хотела становиться орудием в их руках.
— Выбор есть всегда, — коротко качнул головой я. — И ты его, вроде как, сделала.
Княжна вздохнула, закрывая глаза, из уголков которых едва заметно проступили слёзы.
— И теперь мне некуда идти.
Я некоторое время молчал, обдумывая её слова. Ситуация была сложной, и позволить себе действовать опрометчиво я не мог. Не было у меня возможности и сплавить девушку к Белорецким, как ранее я это сделал с Машей. С Алисой и Алиной сейчас было явно безопаснее, чем со мной, да и возиться с Викторией мне бы тогда не пришлось.
Правда, было пару больших «но». Такой вариант был нечестен не только потому, что в таком случае я бы скинул свалившиеся на меня проблемы на наших девчонок, но и вдобавок, что хуже — подверг их всех серьёзной опасности. Светлые такой мой ход без последствий оставлять однозначно не захотят. Впрочем, лично мне на это как раз было абсолютно плевать — эти ублюдки и так вновь практически в открытую выступили в войне против меня.
— Если ты рассчитываешь на мою помощь, — начал я, стараясь говорить чётко и без лишних эмоций, — то должна понимать, что ничего не делается просто так.
Виктория на мгновение замерла, будто не поняла, как реагировать на мои слова. А потом тихо выдохнула, опустив голову. Её плечи расслабились, и она, наконец, перестала держать свой рюкзак так, будто он её последний щит.
— Правильнее сказать, я готов дать тебе временное убежище и защиту, но только при условии, что ты будешь соблюдать ряд правил.
— Правила? — удивлённо повторила княжна, на мгновение заглянув мне в глаза.
— Во-первых, — начал спокойным, но твёрдым голосом я, — если хочешь остаться живой и находиться рядом со мной, ты должна поклясться, что с твоей стороны не будет попыток своим действием, либо бездействием раскрыть наше местоположение.
Светлицкая на это кивнула без тени сомнения.
— Клянусь. Я не собираюсь ничего подобного…
— Во-вторых, — продолжил я, — тебе стоит понимать, что придётся выполнять всё, что я скажу. В противном случае я верну тебя туда, откуда забрал. Если такой расклад тебя не устраивает, нам лучше разойтись сейчас.
В глазах княжны мелькнула тень сомнения, но она быстро переменилась в лице и после небольшой паузы угрюмо кивнула.
— Я согласна.
— И, наконец, — добавил я, — думаю, ты и так знаешь, что мы с моими людьми сейчас находимся в состоянии войны. Это, как бы тебе сказать, подразумевает определённые трудности и лишения, которые за собой тянут ещё и вдобавок серьёзные ограничения на свободное передвижение, а иногда и полную изоляцию. Это коснётся и тебя, если ты со мной. Подумай, прежде чем соглашаться.
На этот раз она задержала взгляд на мне чуть дольше, и я заметил в её глазах что-то новое. Не страх, не удивление, а что-то вроде решимости. Виктория выпрямилась и, сглотнув, произнесла:
— Я прожила в таком режиме всю свою жизнь. Постоянный контроль, ограничения, приказы… Для меня это не ново.
Я невольно почувствовал уважение к её стойкости.
— Похвальная выдержка, — не удержавшись, заметил я. — Не каждый способен так воспринимать подобные обстоятельства.
Девушка слегка улыбнулась, но улыбка получилась грустной.
— Когда у тебя нет выбора, учишься приспосабливаться.
Мы снова замолчали, слушая шум дождя. Наконец, я решил задать вопрос, который крутился в моей голове с обеда.
— Слушай, ты ведь одарённая, так? Почему ты не дала отпор своим братьям? Хотя бы попыталась?
Лицо княжны помрачнело, она нахмурилась и опустила взгляд, чуть прикусив губу.
— Это какой-то детский страх… — призналась девушка после долгой паузы. — Саша и Витя… они всегда были сильнее. Это жестокие люди, Алексей. У меня никогда не получалось им противостоять.
— Понятно, — коротко кивнул я, не став больше давить ей на больное, но она сама решила продолжить разговор.
— И… я не владею семейным даром. Открыть в себе стихию света у меня за все годы так и не вышло. Только телекинез, — эти слова Светлицкая выдавила с трудом, явно стесняясь своего признания.
Честно сказать, от услышанного я немного опешил, но в целом, по большому счёту, удивляться было нечему. Такие, как она, действительно были не так уж и редки. Но вот то, что княжна пережила такое давление от своей родни — это, конечно, ужасно.
— Это объясняет многое, — тихо бросил я, серьёзно задумавшись о её проблеме.
В нашем мире, родиться в семье аристократов и оказаться бездарным — это очень серьёзное испытание для любого, кому выпала подобная участь. Ещё хуже, если семья окажется такой, какой она была у Виктории.
— Телекинез — это серьёзная сила, — неожиданно для себя произнёс я. — Многие в этом мире готовы тебе позавидовать.
— В нашем роду только стихия света считается серьёзной силой, — с лёгкой горечью произнесла Светлицкая. — Меня всегда считали неполноценной. Я была изгоем.
Я откинулся на спинку лавочки, чувствуя, как дождь уже промочил меня насквозь, но сейчас это совсем не вызывало какого-либо дискомфорта.
— Глупости, — безэмоционально отмахнулся я. — Сила определяется не тем, какую стихию ты контролируешь, а тем, как ты её исп