О роли Семёнова в исчезновении Александра Ульянова Корф узнал только через месяц после мартовских событий двухлетней почти давности. Узнал – и пригласил для беседы, но не в знакомый по прежним посещениям кабинет с химической зажигательницей, дубовым буфетом, полным крепких напитков и огромным письменным столом. Встреча состоялась на аллеях Летнего сада – помнится, там высились ещё сугробы, и дощатые короба защищали мраморные изваяния от непогоды…
В тот раз Олег Иванович не стал ничего скрывать и сознался. Корф крякнул, покачал удивлённо головой – «Уж от кого-кого, а от вас не ожидал, Олег Иваныч…» и придал дело забвению. И вот сейчас они снова прогуливались по аллеям Зимнего сада мимо заколоченных в дощатые короба античных статуй – и разговор, как встарь, вертелся вокруг того же самого человека, Александра Ильича Ульянова, чей младший брат два года назад с золотой медалью выпустился из казённой гимназии Симбирска. После чего, следуя по совету близкого друга семьи Ульяновых Фёдора Михайловича Керенского, молодой человек поступил на историко-словесный факультет Казанского университета. И теперь всерьёз подумывал о переводе в духовную семинарию, намереваясь построить научную карьеру на ниве церковнославянской словесности. Об этих любопытных подробностях Семёнову поведал Корф, чьё ведомство ни на миг не сводило глаз с «брата Володи».
- Узнал, куда бы он делся? – сказал Олег Иванович. - Мы ведь тогда друг друга хорошо рассмотрели, немудрено с двух-то шагов… Я так понимаю, он ещё долго потом мучился, гадал: что это за толстовец такой нашёлся, что взял и отпустил его, да ещё и денег дал?
- Ну, этому можно найти объяснение. У господ народовольцев что в восемьдесят первом, что в восемьдесят восьмом годах хватало сочувствующих, в особенности, в столице. Да их и сейчас немало. Другое дело – откуда бы взялся такой доброхот в нужное время и в нужном месте?
- Он, как я понимаю, довольно быстро во всём разобрался. В Европе после нашей африканской экспедиции ходили разные слухи, да и его товарищи по «Террористической фракции» кое о чём догадывались, а кое о чём так и просто знали. Геннадий Войтюк со своими подельниками ничего впрямую, конечно, не рассказывали, но народовольцы ведь не слепые, в массе своей неплохо образованы – вот и сумели сложить два и два.
- Кстати, вы, случайно, не поинтересовались, на кой ляд его снова понесло в Россию? Только не говорите, что он собирался снова развернуть революционную деятельность, а то я окончательно разочаруюсь в этой публике. Нельзя же быть такими идиотами!
- Представьте себе, нет. Оказывается, он поначалу последовал моему совету - добрался через Финляндию и Швецию до Голландии и устроился в Амстердамский университет, лаборантом к профессору Хуго де Фризу. Братец Саша, видите ли, обучался на отделении естественных наук, даже работу неплохую имел по кольчатым червям, и я ему намекнул, что этот господин готовит переворот в биологии в виде новой науки генетики. Кстати, барон, хотел вам попенять – что же вы мне не сказали, что «братец Саша» воскрес из мёртвых и попался-таки в руки российской Фемиды?
- Да как-то всё не до того было, Олег Иванович. – ответил Корф, и Семёнов заметил, что он старательно прячет глаза. - Сами знаете, что у нас тут творилось последние полгода, не до него было, а потом и вовсе забылось...
Барон кривил душой, это было ясно. Скорее всего, он просто не хотел напоминать ценнейшему своему сотруднику о его неоднозначной роли в этой истории. А вот, поди ж ты, само напомнилось!
- Значит, в Голландии, у де Фриза он не усидел. – съехал с темы Корф. – А к нам-то его что понесло? Организация разгромлена, всех его знакомых, товарищей по революционной борьбе мы переловили или держим под колпаком - неужели не ясно было, что не успеет он пересечь границу, как попадётся?
Семёнов пожал плечами.
- У этой публики вообще своеобразные представления о конспирации. Если помните, жандармы сели им на хвост после того, как один из боевой группы решил поделиться своими планами с кем-то из знакомых в самой обычной переписке. Но здесь случай иной, запущенный – как я понял, Александру не давала покоя мысль о том, что где-то в России находятся пришельцы из будущего. И не просто находятся, а даже попытались помочь их борьбе, но почему-то потерпели неудачу…
Корф нахмурился.
- Так он что же, рассчитывал отыскать кого-нибудь из подельников Войтюка и начать всё сначала?
- Не поверите, барон, но – нет. Как я понял, он истово верил в то, что сумеет уговорить их забрать его в будущее. Здесь, похоже, надежды для него не осталось, вот и наплевал на риск быть схваченным. А когда оказался в Шлиссельбурге – узнал, что «гости из грядущего» здесь, в сотне-другой саженей, практически за стеной. Среди надзирателей ведь много чего болтают о дяде Юле и его лаборатории, вот кто-то и поделился с «сидельцами».
- Болтуны… - недовольно буркнул Корф. – Надо будет навести порядок, распустились…
- Будьте справедливы барон: если бы не эти слухи, Ульянов вряд ли стал бы откровенничать с дядей Юлей. Тот ведь навестил его из чистого любопытства, не имея в виду расспрашивать о чём-нибудь ещё.
- Учтём и это. – кивнул Корф.- Ладно, рассказывайте, что у них там, в Шлиссельбурге, за невероятные тайны открылись? А то у меня, признаться, совершенно нет времени. Тревожные новости, Олег Иванович: броненосная эскадра Хорнби миновала остров Готланд, но задерживаться там не стала и на всех парах двинулась к Финскому заливу. Отряд Дубасова имел с ними стычку и отступил, потеряв потопленными «Нахимова», и есть сведения, что сам контр-адмирал погиб вместе со своим с флагманом. Воздушная разведка сообщает: английские крейсера замечены на подходах к Виндаве[12], с часу на час ожидается сражение – а вы мне о каких-то, прости господи, террористах недоделанных…
IV
Можно, конечно, сказать, что крейсерам Дубасова не повезло. Ведь что бы ни твердили те, кто придерживается сугубо рационалистического подхода, сколько бы ни настаивали они на том, что случайности суть другое название чьего-то головотяпства, недосмотра, или, наоборот предусмотрительности - везение (как и невезение, разумеется) играет на войне далеко не последнюю роль, влияя с одной и той же неотвратимостью и на исход мелких стычек, и на результаты грандиозных сражений.
Однако, и то, и другое возникает не на пустом месте. Белёсая пелена, поставившая крест на воздушной разведке, которую могли бы осуществлять пара «блимпов» и тяжёлая «Россия-I», взлетавшие с Воздухоплавательной станции на острове Эзель, с одинаковым успехом скрывала неприятельские корабли как от русских, так и от британских сигнальщиков. Тем не менее, на флагманском «Александре Невском» были твёрдо уверены, что именно они обладают способностью видеть сквозь любой туман. И неспроста, надо сказать - поскольку три русских броненосных крейсера шли в сопровождении ещё одного, не столь мощного и вовсе не имеющего броневой защиты, но по ценности далеко превосходившего любую из боевых единиц любого флота мира. Минный крейсер «Лейтенант Ильин» кроме торпед, рельсов, забитых якорными минами, приспособленными (дело невиданное!) к постановке на ходу, а так же довольно приличного восемнадцатиузловой скорости мог похвастать установленной на грот-мачте диковиной из будущего – радиолокатором «Фуруна». Это хитрое устройство однажды уже принесло победу русскому отряду, состоявшему из канлодки «Кореец» и безбронного клипера «Разбойник». Дело было у берегов Конго, в бою с новейшим бронепалубным британским «Комюсом». Тогда «Фуруна» играла роль дальномера и далеко видящих глаз - восьмидюймовки «Корейца», огонь которых корректировали по радару, вынесли англичанина, что называется, «в одну калитку», и лишь повреждения, полученные ранее «Разбойником», позволили «Комюсу» уйти, оставив в русских клыках клочья своей шкуры[13]. Вот и сейчас: всевидящее око локатора должно было безошибочно вывести русские крейсера на британский ордер - вывести, и дать возможность открыть огонь задолго до того, как англичане заподозрят, что где-то рядом находится неприятель. После чего – корректировать артиллерийскую стрельбу, поскольку получившая новые настройки «Фуруна» вполне в состоянии была фиксировать не только корабли и очертания берегов, но даже и всплески от падений снарядов, выпущенных восьмидюймовыми орудиями, стоящими в башнях и казематах русских крейсеров – что давало самому понятию «пристрелка» совершенно новое, невиданное ещё значение.
Всё дело было в перетёршемся кабеле, ведущем от рабочего блока в боевой рубке к крутящемуся на грот-мачте «бумерангу» антенны. Лейтенант Вахрамеев, выпускник «особых курсов», где его вместе с двумя дюжинами тщательно отобранных морских офицеров учили обращаться с электронными и компьютерными премудростями «потомков», поначалу просто перезагрузил мудрёное устройство. А когда это, как и другие предписанные инструкцией шаги не помогли, взял себя в руки и стал искать неисправность. Поначалу он грешил на блок питания, потом стал возиться с динамо-машиной, снабжавшей радиолокатор электроэнергией – и в итоге потерял драгоценные сорок минут. Дубасов же, переставший получать по радио сведения о взаимном расположении своих крейсеров и британской эскадры, не слишком-то беспокоился по этому поводу. Зачем? Курс неприятеля на момент выхода локатора из строя был известен, отряд шёл параллельно неприятелю милях в пяти, с небольшим отставанием, и контр-адмирал имел все основания полагать, что менять курс в густом тумане англичане не решаться. Балтийское море коварно - здесь полно мелей, и вряд ли Хорнби пойдёт на риск загнать один из своих драгоценных броненосцев на песчаную банку или покалечить винты. Час - полтора рассуждал Дубасов, погоды не сделают, а за это время локатор отремонтируют и ситуация выправится.
И всё, наверное, так бы и получилось, если бы проказливый ангел (или наоборот, чертёнок, кто их разберёт?) отвечающий за погоду к зюйд-весту от острова Готланд, не решил сыграть с отрядом Дубасова злую шутку. Налетевший шквал в несколько секунд разорвал туманную пелену, и ошеломлённые сигнальщики на мостиках и боевых марс