— Парни, оставьте нас с Его Светлостью.
Бойцы удивлённо переглянулись с князем, но заметив его утвердительный кивок, поднялись со своих мест и направились к дверям. В комнате повисла тяжёлая тишина, сопровождаемая приглушённым шумом работающей аппаратуры. Дождавшись, когда мы останемся одни, я сразу же произнёс:
— Не моё дело, как вы будете обходиться со своими людьми, но скажу, что шансов у них особо не было, — я пристально оглядел Белорецкого и, не дожидаясь пока он что-то ответит, тут же продолжил. — Не далее как этим утром, чуть ли не из моих рук таким же образом вытащили князя Наумова. Тот проигрывал в бою и должен был умереть, как вдруг, минуя все преграды из моих бесов, рядом с нами выскочил какой-то демон, схватил князя и утащил в неизвестность, напрочь игнорируя даже мои собственные попытки его перехватить.
Евгений Константинович сузил глаза, его подбородок напрягся — было видно, что новая для него информация стала поводом для размышлений.
— Ты прав — это не твоё дело, как я буду с ними разбираться, — оглядывая меня из-под бровей, бросил князь, тем не менее, вид его всё же несколько смягчился.
— Наверняка вам уже доложили, что мне известно где сейчас находятся Алиса и Виктория. Город, улица, дом, — продолжил я, переводя разговор в другое русло. — Единственное, чего я не понимаю, так это с кем мы столкнулись. Собственно, именно поэтому я и не спешу лезть внутрь, опасаясь спровоцировать врага на непоправимое.
Повисла длинная пауза, во время которой я несколько секунд побуравил взглядом Белорецкого, а затем сел за пульт и, вглядываясь в один из мониторов, стал искать нужную мне запись.
— Они в Москве? — догадался князь, нарушив молчание и впервые сменив тон с раздражённого на задумчивый.
— Да, — коротко ответил я, не отвлекаясь от экрана.
— Но… как?
— Противник уже не раз демонстрировал нам возможность открывать порталы во время боёв за столицу, — произнёс я, на мгновение повернув голову в его сторону. — Но меня сейчас больше смущает другое.
На этих словах я наконец нашёл нужную запись и включил её, указывая Евгению Константиновичу на экран.
— Обратите внимание на эту фигуру. Как он появился и как исчез.
Белорецкий слегка подался вперёд, напряжённо вглядываясь в изображение. Несколько секунд он внимательно следил за движениями беса, но, судя по нахмуренному лбу, ничего особенного заметить так и не смог.
— Вот здесь… — я вернул запись на несколько кадров назад и замедлил воспроизведение, — его тело трансформируется в дым. Ну и, собственно, из него так же ранее и материализовалось.
Князь недовольно нахмурился и качнул головой.
— Алексей, не ломай мне мозг. Мне ни о чём это не говорит.
Я усмехнулся, коротко кивнув. А ведь и правда, откуда такие нюансы знать людям, не обладающим даром супрессора?
— Понял. В общем, он появился и исчез как самый обычный демон. И это, вроде как, с первого взгляда вполне вписывается в картину произошедшего, — я внимательно следил за реакцией Евгения Константиновича.
— Но?..
— Но посмотрите, что происходит вот здесь.
Я нажал на кнопку, и изображение вновь ожило. Следующим кадром демон подошёл к границе артефактной защиты и, словно не замечая её существования, телекинезом разрушил сразу две точки расположения артефактов.
Белорецкий едва заметно выпрямился, его зрачки сузились. Мы вновь оба замолчали.
— Создаёт порталы, игнорирует артефакты светлых, владеет телекинезом… — задумчиво пробормотал он, медленно осознавая весь масштаб проблемы. — Крайне необычный бес… Больше похоже на одержимого демоном одарённого.
— Как бы не так, — качнул головой я. — Возвращаемся в самое начало, — с этими словами я отмотал видео назад и вновь нашёл кадр появления демона. — Одержимые так не перемещаются. Тёмному в таком случае нужно проделать целый квест: вылезти из тушки, переместить её куда нужно и вновь занять. Только вот с последним пунктом почти гарантированно может случиться промашка — одарённый постарается назад его не впустить. По крайней мере, мы бы стали свидетелями борьбы.
Лицо Евгения Константиновича теперь обратилось в ледяную маску, он сцепил пальцы в замок так крепко, что костяшки его рук слегка побелели. Только вот в глубине глаз читалось нечто иное — беспокойство и страх, которые он явно не хотел демонстрировать.
— Что предлагаешь, Алексей? — наконец спросил князь, с легким ожиданием в голосе.
Я молчал ещё пару секунд, просто изучая выражение его лица. Впервые с момента начала разговора я почувствовал, что он действительно слушает. К слову, аристократы его величины практически всегда держатся намного сдержаннее и безэмоциональнее, чем сегодня демонстрировал Белорецкий. Но правило быстро перестаёт работать, когда речь заходит об их детях. И на поверхность проступают эмоции вполне обычного человека.
Тишину нарушил стук в дверь. Мы с Белорецким синхронно повернулись на вошедшего внутрь слугу, застыв в немом вопросе. Его выражение лица было строгим, а осанка напряжённой, что уже само по себе говорило о срочности сообщения.
— Телефон, Ваша Светлость. Какой-то неизвестный. Утверждает, что ведает судьбой вашей дочери, — быстро и обстоятельно доложил вошедший мужчина, протягивая трубку.
— Любопытно. Я думал, мне первому позвонят, — бросил я, отмечая, как князь, не произнося ни слова, вытянул перед собой руку, в которую помощник поспешно положил телефон.
В очередной раз обменявшись взглядами, я коротко кивнул Белорецкому и застыл в ожидании. Его лицо не выражало ни удивления, ни беспокойства, но я точно знал — внутри него бурлило настоящее ледяное пламя, жаждущее вырваться наружу. Князь, как и все внутри помещения, отлично понимал, что сейчас его будут шантажировать жизнью дочери. Впрочем, это был тот звонок, который сейчас ожидался.
— У аппарата, — низким басом произнёс князь, прежде включая микрофон на телефоне и переводя звонок на громкую связь.
— Приветствую тебя, Евгений Константинович, — донеслось из динамика голосом с лёгкой хрипотцой. Он был неторопливым, слегка растянутым, будто говорящий смаковал каждое слово, твёрдо зная, что его собеседник вынужден слушать и никуда не денется. — Моё имя тебе знать не нужно. А вот то, что твоя дочь находится у меня в гостях — для твоего дома знание исключительно важное.
Белорецкий даже бровью не повёл. Взгляд его стал ледяным, а голос — ровным и бесстрастным. Могу ли я считать это его состояние своей заслугой или всё же следствием высоких навыков самоконтроля самого князя — уже не так важно. Главное, что теперь он способен здраво вести этот опасный диалог.
— Допустим, — бросил Евгений Константинович в трубку, не сводя взгляда с монитора, на котором на паузе завис силуэт нашего теперь уже общего врага. — Какие-то доказательства этим словам будут? Или мне предложено верить на слово тому, кто боится назвать своё имя?
— Получишь видеозапись на свой телефон после нашего разговора, — собеседник не колебался ни секунды. В его голосе звучала уверенность и неприкрытая угроза. — С этой же минуты тебе даются ровно сутки, чтобы ты вывел армию из Москвы и отправил назад в своё княжество. Иначе получишь дочь по запчастям.
На этой мерзкой, режущей слух ноте звонок резко оборвался. В воздухе повисла зловещая тишина, и только слабый статический шум в динамике напоминал, что ещё секунду назад здесь звучал чей-то голос. Я заметил, как у Белорецкого дрогнуло левое веко — едва уловимое движение, но оно говорило о многом.
Князь молчал. Его челюсть была сжата, а взгляд метался, словно зверь, пойманный в капкан и ищущий выход. Его дыхание, до этого ровное и размеренное, стало чуть глубже. Я мог почти слышать, как он мысленно прокручивал десятки возможных вариантов, выходов, решений.
Но затем… его руки медленно разжались, пальцы дрогнули, и он, казалось, на мгновение снова обрёл контроль над собой. Лишь глаза всё ещё выдавали ту первобытную ярость, что бушевала внутри этого сильного человека.
— Полагаю, будут и другие подобные атаки. Надо предупредить императора, — задумчиво бросил князь, уставившись на монитор, где вновь продолжалось воспроизведение записи с нападением на усадьбу.
Я внимательно наблюдал за ним. Даже сейчас, когда противник угрожал самой дорогой для него ценностью, Белорецкий не позволил себе показать слабину и мыслил отчётливо.
В этой комнате теперь было два человека, готовых идти до конца. И война, что устроил враг, уже точно не закончится для него мирным соглашением.
Кабинет дышал выдержанной строгостью и отголосками прошедших эпох. Здесь каждый квадратный метр был пропитан историей, вековыми традициями, стойким запахом полированного дуба и кожаных переплётов. Высокие окна с готическим орнаментом, украшенные тонким морозным кружевом, пропускали внутрь приглушённый свет зимнего утра, который ложился на пол причудливыми тенями. Портьеры из тёмно-зелёного бархата тяжело свисали по бокам оконных проёмов, скрывая за собой пейзаж за стеклом — серый, туманный город, молчаливый свидетель всех политических интриг, плетущихся за этими стенами.
Мужчины сидели молча, каждый занятый своими мыслями. Напротив окна, ближе к центру помещения, в тяжёлом кресле с высокой спинкой, сложив сцепленные в замок руки перед собой, восседал герцог. Его взгляд, острый и цепкий, скользил по столу, по бумагам, по лицам двух других присутствующих, при этом не задерживаясь на чём-либо ни на секунду. Вильям Ратленд всегда производил впечатление человека, которому не нужны лишние слова. Его жёсткие черты лица, коротко остриженные волосы, ровный пробор, идеально выглаженный костюм и шёлковый галстук тёмно-синего цвета — всё в облике этого уже далеко не молодого мужчины говорило о строгом порядке в голове, делах и работе.
По правую руку от него, в чуть более расслабленной позе, сидел граф Сондерс — невысокий, поджарый, с цепким взглядом светлых глаз. Его пальцы медленно барабанили по столу, вероятно выдавая лёгкую нервозность, которая лишь слегка прорывалась сквозь тщательно отстроенный внешний образ спокойствия. Седые волосы, зачёсанные назад, чуть тряслись при каждом движении головы, но его взгляд, вопреки всему, выглядел крайне безмятежным.