«А я-то как хочу», – подумал Мюнстер. Некоторое время он лелеял мысль предложить вахтовый метод… чтобы Рейнхарт и Рот приехали и сменили их, но эта идея не показалась ему реалистичной. Нет, пожалуй, придется в ближайшее время считать себя жителем Кальбрингена, и если только ему удастся переговорить с Сюнн, то он сможет смириться с некоторыми неудобствами своего положения.
– А второй вариант? – вспомнил он.
– Это самое… – проговорил Ван Вейтерен и почесал в затылке. – Что все это просто-напросто блеф. Убийство по схеме АВС… читал о таких?
Мюнстер покачала головой.
– Убийца совершает серию деяний с целью закамуфлировать, что на самом деле его интересует только одна жертва. Он убивает их в алфавитном порядке, но только жертва под буквой С имеет значение… с его точки зрения.
– Так-так, – проговорил Мюнстер. – В этом случае Эггерс и Симмель – всего лишь отвлекающий маневр, так сказать, для отвода глаз? А нужен ему один Рюме? Оригинально.
– Главным героем могут с таким же успехом оказаться Эггерс или Симмель, не забывай об этом! И тогда все получается еще оригинальнее.
– Что он продолжил убивать потом – для прикрытия? Нет, мне кажется, это немыслимо с психологической точки зрения.
– Не то чтобы немыслимо, просто чуть менее вероятно, – сказал Ван Вейтерен. – Кроме того, все может быть затеяно ради шестого или тринадцатого… хотя мне кажется, что все это не похоже на модель АВС.
– А что же это тогда? – рискнул спросить Мюнстер после долгого молчания.
Ван Вейтерен задумчиво помешал в кофе зубочисткой.
– Убийца, – проговорил он, – самый обычный житель этого городка, у которого были серьезные причины отправить к праотцам Хайнца Эггерса, Эрнста Симмеля и Мориса Рюме. Все мужчины, все недавно переехавшие.
«Отлично, – подумал Мюнстер. – Свежая мысль».
– И сколько же кандидатов у нас набирается?
– Я подсчитал, – ответил Ван Вейтерен. – Если отнять женщин…
– А мы можем их отнять?
– Нет, – ответил Ван Вейтерен, – но я все же позволил себе это сделать. Как и стариков и детей, что тоже не совсем правильно. В этом случае нам остается проверить примерно пятнадцать тысяч человек.
– Великолепно, – усмехнулся Мюнстер. – Стало быть, попросим всех жителей мужского пола в возрасте от пятнадцати до семидесяти пяти лет прийти в участок и представить алиби?
– Вот-вот, – ответил Ван Вейтерен. – Думаю, Кропке с удовольствием занесет их в свой компьютер. Как раз к Рождеству закончит.
– Неплохо было бы найти более короткий путь.
– Вот его-то мы и должны найти, – сказал Ван Вейтерен и допил свой кофе. – Ради этого мы здесь.
– А-а… – проговорил Мюнстер. – А я как раз думал – зачем?
– Как ты думаешь, на кого нам сделать упор? – спросил комиссар, когда Мюнстер уже стоял, положив руку на ручку двери.
– В смысле?
– Ну, даже если это не модель АВС, все равно было бы приятнее вынести парочку убийств за скобки. Сосредоточиться на одном из них, словно других и не было… чтобы не рассеивать внимание. Если мы раскроем одно, то раскроем все. Убьем трех зайцев…
Мюнстер кивнул.
– В таком случае предлагаю Мориса Рюме, – сказал он. – Глупо копаться в старых трупах, если есть свеженький.
– Полностью совпадает с моим мнением, – воскликнул Ван Вейтерен. – Вы далеко пойдете, господин интендент!
– Сейчас меня вполне устроит, если я хотя бы дойду до кровати, – проговорил Мюнстер. – Спокойной ночи, господин комиссар!
Проснувшись, Беата Мёрк первым делом спустилась к киоску, чтобы купить газету. Это был ее воскресный ритуал, и в обычных случаях она успевала вернуться в квартиру, прежде чем закипал чайник. Но сегодня поход за газетой занял в четыре раза больше времени. Госпожа Соренсен остановила ее у дверей, чтобы рассказать, как она встревожена. Господин Маркович изложил ей с балкона свое видение ситуации, а госпожа де Мар, торгующая в киоске, отказывалась продавать газеты, пока она не расскажет, как продвигается расследование. Недавно переехавшая в их дом семья, пара с двумя маленькими плаксивыми детьми, подключилась к разговору о компетентности полиции и обязанности защищать обычных добропорядочных граждан. В конце концов ей удалось вырваться, но только со ссылкой на важные допросы, которые ей предстояли во второй половине дня.
– Допросы? Правда? – усмехнулся портье Гэртце, появившийся из ниоткуда. – Ну, это уже что-то. А когда вы рассчитываете найти следующую жертву?
В его голосе звучала злобная ирония. С другой стороны, старик Гэртце никогда не говорил никому доброго слова, напомнила она себе. С тех пор, как кто-то сжег несколько лет назад его крольчатник на дачном участке. Строго говоря, его можно было понять. В его мире добро попросту проиграло битву со злом. Не было никаких оснований ждать чего-то иного, кроме неприятностей и людской подлости… во всяком случае, это позволяло избежать новых разочарований.
Возможно, не самая бесплодная точка зрения – особенно для одинокого старика с простатитом, катарактой и слабым зрением.
Но если ты женщина в самом расцвете лет, следует, наверное, стремиться к более адекватному восприятию мира.
«Старый хрен», – подумала Беата и заперла за собой дверь.
Газеты демонстрировали полное единодушие. Два с половиной месяца прошло со дня первого убийства, двенадцать дней – с момента второго, и три – с момента последнего… настало время полиции, по крайней мере, перестать играть в молчанку. Какие имеются улики? По каким версиям ведется работа? Есть ли конкретные подозреваемые? Общественность имеет право знать.
Однако критика звучала не столь сурово, как на улице у киоска. Доверие к Баусену и двум приезжим экспертам оставалось непоколебимым. Видимо, полицмейстеру удалось в очередной раз поставить на место журналистов во время вчерашней пресс-конференции.
Зато на страницах всех, без исключения, изданий цвели пышным цветом догадки и предположения.
Кто же на самом деле этот ужасный преступник?
Маньяк? Психопат? Или самый обычный житель Кальбрингена – с женой, детьми и обустроенной жизнью?
Последний вариант, конечно, казался журналистам наиболее привлекательным… что это мог оказаться кто угодно! Человек, сидящий напротив тебя в автобусе. Тот, с кем перекинулся парой слов в очереди на почте. Кто-нибудь из временных учителей в гимназии… Целый ряд психологов самого разного пошиба высказывались по этому поводу; в своем воскресном приложении одна из газет сделала подборку похожих случаев, по большей части иностранных и достаточно давних, – убийца из Ниццы, Гюнтер Кац, убийца с косой из Вермстена, Эрни Фишер, расчленявший женщин в Чикаго в тридцатые годы, а также Бостонский душитель и прочие заслуженные деятели преступного мира.
В отсутствие четкой информации со стороны руководства следствия страницы заполнялись предсказаниями и пророчествами. На первых страницах в «Нэве Блатт» представлялась так называемая «парковая теория», основанная на том факте, что в двух случаях из трех (Симмель и Рюме) преступник, по всей вероятности, вышел из парка Лейснера и, стало быть, его надо искать где-то в окрестностях этого парка. Готьен в «ден Пост» писал, что «нарастание темпов, вне сомнений, указывает на появление очередной жертвы уже в начале будущей недели, не позднее вторника – среды», а в «Телеграаф» можно было прочесть о наиболее эффективных способах защиты от убийцы с топором, а также предсказание пророчицы Ивонны, что следующей жертвой Палача станет мужчина сорока двух лет от роду, работающий в строительстве.
Беата Мёрк вдохнула.
Наконец, газета «де Журнаал», собственный голос Кальбрингена в медийном мире, естественно, посвятила убийствам самый большой объем – целых восемнадцать страниц из тридцати двух. Общее тревожное настроение в городе лучше всего отражалось в заголовке на первой странице – аршинные буквы, словно сообщение о начале войны:
КТО СТАНЕТ СЛЕДУЮЩЕЙ ЖЕРТВОЙ?
Беата бросила газеты на пол, откинулась на подушки и закрыла глаза.
Более всего на свете ей хотелось сейчас натянуть на себя одеяло и снова заснуть.
Однако часы показывали одиннадцать. Самое время для пробежки. Три километра на запад вдоль моря, а потом четыре-пять обратно по дорожке через лес. Погода была по-прежнему ветреная, но дождя не намечалось. По пути туда ветер будет дуть ей в спину, это самое главное. В лесу ей будет уже все равно, там ветер не ощущается.
– Что ты делаешь?! Не бегай одна по лесу! – велела ей мама во вчерашнем разговоре по телефону. – Не рассчитывай на то, что женщины его не интересуют! И то, что ты полицейский, тебе ни капельки не поможет.
Если бы эти слова произнес кто-то другой, она, пожалуй, была бы готова к ним прислушаться, но теперь… Еще много лет назад она выработала в себе умение обращаться с мамиными советами по принципу «в одно ухо влетает, в другое вылетает». И если она вспомнила эти ее слова именно сейчас, то лишь потому, что ей захотелось найти хоть какой-нибудь повод уклониться от пробежки.
Прислушаться к сигналам организма, остаться в постели, поваляться еще пару часиков… Нет уж, черт подбери!
Пятнадцать минут спустя она уже была одета и готова стартовать. Застегнула молнию спортивной куртки до самого подбородка и стянула волосы в хвост красной резинкой.
Посмотрела на себя в зеркало. Ничего.
Не боюсь ни бога, ни черта.
Ни грозы, ни ветра, ни маньяков с топорами.
Сумерки подкрались внезапно. Упали, как занавес, прямо перед глазами, и, когда она вернулась в квартиру, было уже совсем темно, хотя часы показывали всего семь. Тело болело от усталости. Два часа пробежки с последующей растяжкой, а затем четырехчасовое совещание на работе… обсуждение того, как действовать дальше и как распределить обязанности… конечно, это не могло не сказаться. Кто мог ожидать другого – даже женщина в расцвете сил?
Однако она не пожелала просто рухнуть в кровать. Несмотря на внутреннее сопротивление, приготовила ужин из омлета, овощей и сыра. Поела, вымыла посуду и поставила вариться кофе. Два часа за рабочим столом в спокойной обстановке – вот что ей сейчас более всего необходимо. Два часа наедине с собой в окружении тишины и темноты, создающей уютный купол вокруг ее мыслей… вокруг блокнотов, записей и размышлений, потому что именно в такие вечерние часы она в конце концов и придет к разгадке. Только здесь, за письменным столом, в напряженных раздумьях полицейский инспектор Беата Мёрк вычислит, идентифицирует и пе