так что общественный транспорт отпадал. Его собственное авто, мафусаилова века «уазик», остался в гарнизоне, а перемещаться по Москве на такси казалось накладным и вдобавок небезопасным: в острой ситуации таксист мог сдрейфить и дать стрекача или, наоборот, остановиться как раз тогда, когда нужно улепетывать со всей возможной скоростью.
Подойдя к машине, Быков поставил сумку на асфальт рядом с передним бампером, открыл дверцу и освободил защелку капота. Баклан не стал тратиться на охранную сигнализацию, иммобилайзер, системы спутникового обнаружения и даже вульгарные «секретки», справедливо полагая, что возраст автомобиля служит ему наилучшей защитой. Впрочем, уезжая на Кавказ, он все же принял кое-какие меры к тому, чтобы его «ласточка» не сменила хозяина, пока он выясняет отношения с горцами. Упомянутые меры сводились к тому, что Баклан, недолго думая, снял и отнес домой аккумулятор. Изначально он предлагал Быкову подняться к себе в квартиру и забрать оставленный прямо в прихожей жизненно важный агрегат, но Романа Даниловича такой вариант не устроил: а вдруг засада? Поэтому, отправляясь сюда, он приобрел новую аккумуляторную батарею в первом повстречавшемся по пути магазине запчастей. Батарея, как водится, оказалась тяжелой, зато можно было не бояться, что она подведет в самый ответственный момент.
Установив аккумулятор на место и приладив клеммы, Быков за неимением гаечного ключа зажал гайки пальцами. В надежности крепления можно было не сомневаться: еще в бытность курсантом Рязанского училища Роману Даниловичу случалось на спор скатывать в трубочку монеты.
Осмотр двигателя не принес никаких сюрпризов, уровень масла тоже был в порядке. Быков захлопнул капот и сел за руль. На передней панели стояло украшение, показавшееся ему сомнительным. Это была детская игрушка, представлявшая собой довольно реалистично выполненную фигурку тираннозавра. Словно этого было мало, чья-то преступная рука обрядила звероящера в миниатюрный, по фигуре, бело-голубой десантный тельник, а на пластиковом черепе рептилии сидел залихватски сдвинутый набок голубой берет — очень похожий на настоящий, только маленький.
Глядя на прижизненный памятник самому себе, Быков усмехнулся. Такая прямолинейная, без лишних тонкостей и интеллектуальных выкрутасов шутка была вполне в духе Баклана и прямо указывала на то, что он очень дорожит своим военным прошлым. Роман Данилович перестал улыбаться и вздохнул: эх, Баклан, Баклан…
Луговой был парень простодушный и, если называть вещи своими именами, недалекий, зато бесстрашный и без камня за пазухой. При прочих равных условиях Быкову и в голову бы не пришло в чем-то его подозревать, но папочка, переданная ему на аэродроме генералом Логиновым, помимо всего прочего, содержала один неприятный факт, напрямую касавшийся Баклана. Если верить добытой генералом информации, пару лет назад Баклан подвизался в качестве сотрудника службы безопасности крупной коммерческой структуры, которая была и по сей день оставалась прямым и самым главным конкурентом холдинга, возглавляемого Шапошниковым.
Само по себе это мало что значило, тем более что Баклан был не из тех, кто способен затеять и довести до конца двойную игру. Правда, коль скоро речь шла о большом бизнесе и политике, ему и не надо было ничего затевать самостоятельно: затейников вокруг с лихвой хватало и без него, и любому из них ничего не стоило использовать Лугового втемную. Быков вспомнил, что Жуков и Якушев, считавшиеся в отряде записными шутами, очень быстро перестали обращать острие своих не всегда безобидных проказ в сторону Баклана. Его было просто неинтересно разыгрывать, он принимал за чистую монету любую чушь, произносимую серьезным тоном, и начинал понимать, что его снова обвели вокруг пальца, только когда все вокруг уже неприкрыто покатывались со смеху.
То же самое вполне могло произойти с ним и теперь, с той лишь разницей, что никакими шутками тут и не пахло. Правда, если бы Баклан клевал с чьей-то щедрой ладони, у него просто не хватило бы ума скрывать свое так называемое богатство, продолжая ездить на том ведре с болтами, за рулем которого сейчас сидел Быков…
Чаши внутренних весов Романа Даниловича колебались из стороны в сторону, не в силах перевесить одна другую. Еще сегодня утром подозревать в чем-то своих ребят для него было так же немыслимо, как назвать родную мать шлюхой, — не обозвать сгоряча, кинув в запале ссоры первое пришедшее на ум оскорбление, а обдуманно и спокойно констатировать неоспоримый факт. Кое-какие мыслишки, разумеется, появлялись, но он гнал их прочь: думать о таких вещах всерьез было просто невозможно. Но коротенькая строчка в жизнеописании Баклана, повествующая о его недолгой карьере охранника в головном офисе солидной фирмы, мгновенно перевернула мир с ног на голову. Эта проклятая строчка означала, что Баклан хотя бы теоретически и, возможно, не вполне осознанно все-таки мог работать на противника, снабжая его информацией, которая едва не стоила им всем головы. А если Баклан, самый бесхитростный и простодушный, мог оказаться предателем, то подозревать остальных сам бог велел.
Якушев, например, давал уроки фехтования и работал инструктором по боевым единоборствам в спортивном клубе, расположенном почти в самом центре Москвы. Местечко было не из дешевых, и народ сюда ходил хоть и разный, но сплошь солидный, состоятельный. Интересы учеников Якушева вполне могли пересекаться с интересами Шапошникова. К тому же, по его собственным словам, он получал приличные деньги за то, что натаскивал охранников и бодигардов сразу нескольких фирм и охранных агентств — то есть, опять же, имел отличную возможность сообщить что угодно и кому угодно. Зачем? Да затем, что чужая душа — потемки. И в потемках этих может скрываться все что угодно, особенно если вспомнить, что не так уж давно родное отечество, за которое ребята честно проливали кровь, спокойно им в эти самые потемки наплевало. Обидели парней тогда крепко, а большая обида требует соответствующей компенсации, тоже немаленькой. Приложить руку к разжиганию еще одной кавказской войны — чем не способ разом расплатиться за все? Этот мотив присутствует у всех троих, и все трое не так богаты, чтобы отказаться от щедрого вознаграждения за труды — скорее уж наоборот…
Правда, Жук, этот перебивающийся с хлеба на воду учитель труда, как явствует все из тех же документов, что хранятся в тощей пластиковой папочке, является владельцем не только дорогих часов и зажигалки в позолоченном, а может быть, и вовсе золотом корпусе, но и недурного загородного дома, в гараже которого скучает в ожидании нечастых прогулок внедорожник престижной марки «лексус». Если разобраться, само по себе это тоже ни о чем не говорит. Кто знает, чем промышлял Жук до того, как устроился на свою теперешнюю работу, и кто возьмется предположить, чем он подрабатывает в свободное время? Да елки-палки, деньги в наши дни — не такая уж большая проблема для энергичного и неглупого парня вроде Валеры Жукова. В конце-то концов, их можно получить в наследство или просто выиграть в лотерею. Правда, насчет этого в доставленном генералом досье ничего не сказано, но и выписок из уголовных дел с номерами статей Уголовного кодекса и вынесенными судом приговорами там тоже нет. Не пойман — не вор, а нафантазировать можно чего угодно. Но это тщательно скрываемое богатство — штришок, который заставляет задуматься.
И если уж подозревать ребят, то о генерале Логинове и господине Шапошникове даже и говорить не приходится. Эти попадают под подозрение в самую первую очередь. И что с того, что ни один, ни второй не получают от исчезновения Магомеда Расулова и гибели майора Быкова с группой никакой видимой выгоды? Что с того, что Расулов — друг Шапошникова, а Быков с Логиновым съели на двоих не один пуд соли? Выгода не всегда лежит на поверхности, особенно когда речь идет о выгоде, извлекаемой такими людьми. И мотив у них общий — вернее, целых два мотива: деньги и власть. И то и другое — наркотик похлеще героина, и, как в случае с героином, подсевший на иглу нуждается в постоянном увеличении дозы. Ради власти и денег любой из них мог затеять двойную игру. И то, что эта игра смертельно опасна, ничего не меняет. Они не первые и не последние, кто пытается водить за нос Кремль. И надобно заметить, что многим это сходило с рук. Потому что чем выше занимаемое вором положение и чем больше он украл, тем меньше вероятность, что его в один прекрасный день возьмут за штаны и призовут к ответу. А что до папочки с компроматом, так ее господин генерал мог состряпать и подкинуть нарочно, чтобы перевести стрелки с себя на ребят. И, очень может статься, действуют эти старики-разбойники, эти воины-интернационалисты, ветераны афганской кампании не поодиночке, а заодно. Они ведь друзья, и, хотя друзей в бизнесе не бывает, старая дружба вполне могла стать отличным фундаментом для взаимовыгодного делового сотрудничества…
Все это было чертовски скверно, но другой реальностью, в которой можно укрыться от проблем и неурядиц, Роман Данилович не располагал, а значит, следовало довольствоваться той, что была в наличии. Он подбросил на ладони презентованный Бакланом ключ, вставил его в замок зажигания и дотронулся до тираннозавра в тельняшке с полуосознанным желанием убрать его с глаз долой в бардачок. Но тезка оказался надежно приклеенным к пластику приборной панели, и Быков решил, что так тому и быть: в конце концов, на фоне всех прочих неприятностей эта выглядела сущим пустяком.
Он уже хотел повернуть ключ, но тут ему очень кстати вспомнился вчерашний день — вернее, устроенный Бакланом фокус с гранатой, засунутой под днище автомобиля. Бормоча нехорошие слова, он выбрался из-за руля, присел на корточки и попытался заглянуть под машину. Увы, это был не грузовик и даже не «уазик», и, чтобы осмотреть днище, пришлось опуститься на одно колено и опереться рукой о грязный асфальт.
Под днищем, помимо нескольких килограммов присохшей грязи, не обнаружилось ничего лишнего. Обозвав себя старым дураком, Роман Данилович вернулся за руль, с ненужной силой хлопнул дверцей, чертыхнулся, вспомнив, что это действительно не «уазик», и запустил двигатель. Пока тот прогревался до рабочей температуры, Быков выкурил еще одну сигарету, а заодно мысленно уточнил план предстоящих действий. Сумерки сгущались, вокруг становилось все больше освещенных окон, но день еще далеко не кончился. Более того, рабочий день тоже еще продолжался, и, не дав двигателю прогреться до конца, Роман Данилович вывел машину со стоянки: нужно было успеть кое-кого навестить до того, как начнется час пик и на дорогах образуются пробки.