— Вот такие пироги с котятами, — закончил Якушев. — Я это все к тому, что если вы его, скажем, где-то взаперти держите, то надо бы отпустить от греха подальше. А если грохнули ненароком… Ну, я не знаю. Надо как-то решать вопрос, разруливать ситуацию. Мой шеф — человек серьезный, с пониманием. Может войти в положение и списать грех. Но это если с ним по-людски. А если нет, может нехорошо получиться. Очень нехорошо.
— Он еще и пугает, — сказал «бухгалтер», характерным движением поправляя сползающие очки.
— И в мыслях не было, — заверил Якушев. — Мне с вами делить нечего, так на что мне вас пугать? Я вам добра желаю…
— Короче, — по-прежнему не глядя на него, перебил главарь. Он цедил слова лениво, будто через силу, демонстрируя собеседнику полнейшее пренебрежение. — Это не конкретный базар, а голимое гониво. Если у твоего пахана есть ко мне какие-то вопросы, пусть приезжает и говорит сам. А с тобой, шестерка, мне базарить не о чем. Вкурил?
— Честно говоря, не совсем, — с виноватой улыбкой развел руками Юрий.
Дальнейшее заняло какую-то долю секунды, в течение которой диспозиция существенным образом изменилась. Теперь мордатый предводитель местной братвы стоял к Якушеву спиной, служа ему надежной защитой от любых покушений на его жизнь и здоровье. Его рука была заломлена за спину болевым приемом, а стволы обреза, который до этого спокойно лежал на капоте, упирались в шею под подбородком.
— Всем стоять, — резко скомандовал Якушев опешившим налетчикам. — Ваш кореш сказал, что стволы заряжены сечкой. Будете плохо себя вести — устрою фейерверк из мозгов. Заодно узнаем, есть они там или вместо них сплошное сало. Продолжим? — любезно обратился он к своему пленнику, для убедительности посильнее ткнув его обрезом.
— Пусти, урод! — просипел тот сквозь стиснутые от боли зубы. — Мы твоего чурбана не трогали, не видали даже. Зато тебя, козел, потрогаем, да так, что мало не покажется. И братве своей передай: пусть только сунутся, мы им устроим Сталинград! У нас край партизанский, мужики до сих пор пулеметы под стрехами держат. А бывает, что и пушки… Так врежем, что от ваших столичных быков лохмотья полетят!
— Неубедительно, — с горечью констатировал Якушев. — Ну вот ни капельки! Смотри, что получается. Я задал простой вопрос: знакомого моего не видали? А вместо простого, однозначного ответа — либо да, либо нет — получил сомнительное удовольствие лицезреть ваше стадо. Пушками он меня пугает, партизан хренов…
— Знаем мы ваши вопросы, — заявил мордатый. — Сначала вопросы, а потом оглянуться не успеешь, а вы уже весь бизнес под себя подмяли…
— Смотри-ка, бизнес у него! — фыркнул Якушев. — Ты с чего взял-то, что мне твой вонючий бизнес нужен? Совсем тупой, что ли? Битый час тебе вдалбливаю: я человека ищу, а бизнес твой вместе с тобой мне по барабану!
— Телескоп, сука, — простонал главарь, отыскав в толпе своих притихших клевретов очкастого «бухгалтера», — урою гниду!
Мимо с гулом пронесся, хлопая мокрым тентом, большегрузный трейлер. Он шел со стороны Москвы. Якушев краем глаза заметил, что водитель смотрит прямо перед собой, делая вид, что не замечает перегородившую всю встречную полосу толпу вооруженных людей. Он даже не снизил скорость, а, наоборот, наддал, заставив двигатель тягача с рычанием выплюнуть из выхлопной трубы облако черного дыма.
— Юрий Григорьевич, меня-то за что? — прижав к груди руки, в одной из которых поблескивал охотничий нож, взмолился «бухгалтер». — Это все кум! Хлыщ московский, говорит, вынюхивает что-то, под Кулика — в смысле, под тебя — копает… Московской братве, говорит, на МКАДе тесно стало, вот они к нам наперегонки и лезут — сами друг друга мочат, а с нас потом спрашивать станут. Так и сказал: москвичи, мол, кавказца завалили, чтобы нас подставить. Типа джигиты за своего мстить станут, вырежут нас, как цыплят, а москвичам только того и надо…
— Вот это уже разговор, — одобрительно заметил Якушев и слегка ослабил давление на завернутую за спину руку Кулика. — А кум — это который: прапорщик или лейтенант?
— Кусок, — со смесью ненависти и искреннего удивления сообщил Кулик. — Вот же сука! Правильно говорят: лучше иметь дочь-проститутку, чем сына-прапорщика… Не понимаю, ему что — жить надоело? Или это ты гонишь, фраер?
— Я такой же фраер, как ты — вор в законе, — сказал ему Спец. — По фене ботать небось у дочки-старшеклассницы учился? Не умеешь — не пытайся, а то слушать срамно. Ничего, на зоне восполнишь пробелы в образовании, это я тебе гарантирую. А выяснить, кто гонит, а кто нет, проще простого. Я лично против очной ставки не возражаю. — Он отвел обрез от головы пленника. — Ну что, Кулик, будем считать это маленьким досадным недоразумением? Тебе ведь, наверное, тоже любопытно, кто на твоем участке кого завалил, а кто это видел и ничего тебе не сказал… А?
— Замазано, — мрачно произнес Кулик.
— Ты все понял? — спросил Якушев.
— Да ни хрена я не понял! — огрызнулся бандит.
Юрий промолчал, решив в интересах дела не уточнять, что разговаривает не с ним. «А что тут непонятного? Выхожу на позицию», — прозвучал из вставленного в ухо крошечного динамика спокойный голос Баклана. У Юрия немного отлегло от сердца: все это время он побаивался, что у Лугового сдадут нервы и он перестреляет здесь всех, как собак, сделав дальнейшие переговоры невозможными. Пока что Якушев не узнал почти ничего нового: то, что встреченные им неподалеку гаишники что-то знают об исчезновении Расулова, стало ясно сразу же, как только на него напали люди Кулика. Еще до начала разговора было понятно, что нападение предпринято вовсе не затем, чтобы завладеть машиной: даже такой тупой бык, как этот провинциальный Робин Гуд, вряд ли мог всерьез рассчитывать без проблем продать на автомобильном рынке краденый «бентли». Словом, Кулик знал немногим больше Юрия, но он нужен был живым для разговора с гаишниками: остатки приличного воспитания не позволяли Якушеву пытать сотрудников правоохранительных органов.
Усевшись за руль и не получив при этом пулю в спину, он вздохнул с облегчением. Справа от него хлюпал разбитым носом и что-то обиженно бормотал рябой наводчик, за спиной возился, устраиваясь на сиденье, мордатый Кулик.
— Договоримся сразу, — сказал Якушев, запуская двигатель. — Поедем быстро, местами — очень быстро. Поэтому постарайтесь обойтись без лишних телодвижений.
— Поехали уже, — проворчал Кулик, — достал ты своими разговорами.
— Поехали так поехали, — сказал Якушев и, резко тронувшись с места, круто развернул машину.
По дороге они беседовали. Отвечая на вопросы Юрия, Кулик неожиданно охотно поведал о себе много интересного: что он вдовец, живет в ближайшем райцентре и имеет легальный бизнес. «Логистика!» — изрек он таким тоном, словно это все объясняло. Как выяснилось через минуту, под логистикой подразумевалось владение средних размеров складской зоной, автомастерской и двумя шиномонтажками. Якушев заметил, что это очень удобно: в лабиринте складов и сложенных под открытым небом штабелей легко спрятать хоть дюжину краденых автомобилей, а собственная мастерская позволяет спокойно перебивать номера или разбирать машины на запчасти. Это он сказал вслух, а про себя подумал, что надо держать ухо востро: откровенность бандита, который рассказал о себе все, кроме разве что домашнего адреса и группы крови, ему очень не понравилась.
Вскоре они увидели стоящую на обочине с поднятым капотом серебристую «Ладу» двенадцатой модели. Из-под капота торчал обтянутый синими джинсами зад, на земле, свернувшись кольцами, как дохлая змея, лежал буксирный трос.
— Баклан какой-то загорает, — прокомментировал это зрелище сосед Юрия, который уже перестал хлюпать и бормотать и только изредка осторожно трогал грязными пальцами ссадину на лбу.
Якушев сдержал смешок, пообещав себе, что непременно расскажет об этом мелком казусе Баклану. Слева промелькнули украшенные резьбой бревенчатые терема мотеля «Медвежий угол». Юрий снизил скорость, чтобы не потерять маячившие на пределе видимости «Ниву» и «мерседес», и снова стал расспрашивать хмурого Кулика о нелегком житье-бытье провинциального дона Карлеоне.
Глава 12
Услышав характерный щелчок выключателя, Роман Данилович быстро зажмурил глаза, а затем, открыв их, несколько раз моргнул, чтобы зрачки поскорее привыкли к изменившемуся освещению.
После этого он осмотрелся и подвел неутешительный итог: шестеро, и все не с пустыми руками. Пятеро крепких, высоких ребят, одетых со столичным лоском, но при этом в черных трикотажных масках — ни дать ни взять компания менеджеров, решивших в обеденный перерыв развлечься игрой в казаки-разбойники, — и еще один за спиной — ровно на шесть человек больше, чем Быкову хотелось бы видеть здесь и сейчас. Подозрения, не дававшие ему покоя вторые сутки подряд, опять всколыхнулись мутной волной, грозя затопить усталый мозг, но этот попахивающий канализационными стоками прилив сразу отхлынул: в данный момент майору было не до дедуктивных выкладок.
— Вы чего, мужики? — невинным тоном поинтересовался он, прикидывая, как бы половчее переломить в свою пользу сложившуюся аховую ситуацию.
Увы, верного способа изменить расстановку сил он не видел. Ребятки, видать по всему, были тертые и знали, с кем имеют дело. Все они, за исключением того, что стоял за спиной, держались на расстоянии, исключающем возможность прямого физического контакта, и держали стволы наготове на тот случай, если Быкову вздумается затеять подвижные игры. Сравнительно небольшие размеры помещения, помноженные на плотность огня, которую могли обеспечить шесть автоматических пистолетов с емкими двухрядными магазинами, гарантировали затейнику верную смерть — ну, или инвалидность, в зависимости от полученных стрелками инструкций.
— Двигай поршнями, — вместо ответа посоветовал все тот же хрипловатый голос из-за левого плеча. — Говорить будешь в другом месте.
В это время послышался короткий треск и звон разлетевшихся осколков, мгновенно напомнивший Быкову о бутылке французской минералки, из которой Даша пила перед тем, как все это началось. «Ай да девка! — промелькнуло в мозгу. — Якушев-то не соврал: не девка — черт в юбке!»