Послышался негромкий звук, похожий на тот, что издают крылья испуганно вспорхнувшей из-под ног лесной пичуги. Какой-то темный предмет, бешено вращаясь в вертикальной плоскости, вылетел из темноты и с тупым коротким стуком вонзился заостренным концом в спину охранника точно между лопаток. Охранник вздрогнул и прогнулся; выпавшие из рук поленья со стуком посыпались на землю, ремень автомата соскользнул с плеча, и укороченный АКС, глухо брякнув, упал в сырую, слегка припорошенную тающим снегом мертвую траву. Охранник издал негромкий стон и лицом вперед упал на поленницу. Глубоко вошедшая в тело монтировка торчала из его спины, как толстая арбалетная стрела.
Из темноты за пределами освещенного прожектором пространства бесшумно появился Жук. Приблизившись скользящей походкой опытного разведчика и профессионального головореза, он подобрал и забросил за спину автомат, а потом подхватил охранника под мышки и поволок в лес. Охранник застонал.
— А ты как думал? На войне как на войне, — сказал ему Жук.
Обхватив одной рукой затылок, другой он взял раненого за подбородок и сделал короткое резкое движение. Послышался негромкий хруст шейных позвонков, тело охранника конвульсивно дернулось и обмякло. Жук деловито, как муравей дохлую гусеницу, поволок его в темноту. Затрещал ломающийся хворост, и снова наступила тишина.
Жук вернулся к сторожке и, пользуясь выпавшей передышкой, закурил. Он знал, что передышка продлится недолго и что после ее окончания обратной дороги уже не будет. Он еще мог выйти из игры, просто растворившись в этом мокром, замершем в ожидании зимних холодов лесу. Но бежать было некуда и незачем; кроме того, Валерий вовсе не испытывал желания куда-то бежать. Все шло так, как должно было идти, и он спокойно курил в ожидании дальнейших событий.
События не заставили себя долго ждать. Время не стояло на месте, и по истечении оговоренной паузы он услышал приближающийся звук мотора. Деревья у поворота осветились, потом прямо в глаза ему блеснули яркие фары. Жук выбросил окурок, поднял шлагбаум и вытянулся по стойке «смирно», дурашливо отдавая честь подъехавшим машинам. «Бентли» с разбитым ветровым стеклом, а за ним и серебристая «Лада» двенадцатой модели миновали шлагбаум и остановились, свернув на обочину. Жук опустил шлагбаум и, поправляя на плече ремень автомата, подошел к машинам.
Участники отчаянного штурма вышли ему навстречу — невозмутимый Спец, по лицу которого, как обычно, ничего нельзя было прочесть, заспанный Баклан, как филин, щурящийся на свет прожектора, и девушка, которая, имей она хоть капельку ума, осталась бы дома со своими кастрюлями, телевизором и мягкими игрушками. Ах да, и еще со сломанной тахтой, которую Баклан, проснувшись, клятвенно обещал починить…
— Живут же люди, — с хрустом потянувшись всем телом и с любопытством озираясь по сторонам, с завистью произнес Баклан. — Хотел бы я иметь загородный дом, на подъезде к которому стоит шлагбаум и охранник с автоматом!
— Не вопрос, — сказал Спец. — Когда нас после этого дела повинтят, будет у тебя все — и большой дом за городом, и шлагбаум, и колючая проволока, и вертухаи с автоматами…
— Не каркай, — сказал Баклан.
— Что, птичка, сдрейфил? — подлил масла в огонь Жук. — Иконку-то не потерял? Она тебе сегодня ох как пригодится!
— Не твоего ума дело, — величественно огрызнулся Баклан и повернулся к Даше: — Ну, барышня, не поминайте лихом. Извините, если что не так… — Он уже привычно потрогал челюсть, усмехнулся при воспоминании о том, как его одним ударом сбила с ног девчонка, и, не найдя других слов, повторил: — Не поминайте лихом.
— Прощаться — плохая примета, — напомнил Якушев, плечом оттирая его в сторону. — Дашка, у тебя полчаса. Если через полчаса мы не вернемся и не позвоним, бери ноги в руки и мотай отсюда на всех парусах. «Бентли» оставь, слишком приметный, езжай на этой.
Он похлопал ладонью в перчатке по теплому капоту «Лады» и посмотрел на Дашу, ожидая возражений, которые, с учетом характера девушки, представлялись почти неизбежными. Но в данном случае «почти» почему-то пошло в зачет: Даша в ответ лишь кивнула и ровным голосом произнесла:
— Удачи, мальчики.
Якушев не удивился, остальным было все равно: они уже перестали реагировать на все, что не имело отношения к предстоящему делу.
— Советую выключить эту иллюминацию, — обращаясь к Даше, кивнул в сторону прожектора Жук. — Да, и, если что, туда, — он показал рукой куда-то в лес, — туда не ходите. Там… ну, в общем, не надо.
Даша снова кивнула в знак того, что все поняла, и зябко поежилась: после теплого салона машины на улице было, мягко говоря, прохладно.
— Ну что, клоуны, — поворачиваясь к товарищам, сказал Жук, — наш выход?
— На манеж так на манеж, — сказал Баклан.
Якушев промолчал. В последний раз посмотрев на Дашу, он непонятно усмехнулся и сделал ей ручкой: пока-пока!
Глава 18
Они сидели за сиреневым кустом, что рос у самого забора на участке генерала Курбанова. Вокруг царила мертвая предрассветная тишина, нарушаемая лишь шорохом срывающихся с ветвей тяжелых ледяных капель. С занятой ими позиции были отлично видны и дом, и ворота с застекленной будкой охранника. Свет в будке не горел, но сиявший на коньке крыши прожектор давал превосходную возможность разглядеть, что внутри никого нет. В доме светилось окно на первом этаже, и наверху, в мансарде, тоже неярко сиял ровный оранжеватый прямоугольник. Галогенный прожектор слепил глаза, но, если отвернуться от него и посмотреть вдаль, было видно, что небо светлеет все больше, предвещая скорое наступление дня.
— А хозяин-то ранняя пташка, — прошептал Баклан, кивая на освещенное окно второго этажа. — Ох, не нравится мне этот прожектор! Так бы и шмальнул…
— Я тебе шмальну, — прошипел Жуков. — Тогда уж лучше встать во весь рост и, как положено, с криком «ура»… Не чуди, птица, ты меня пугаешь. У нас-то со Спецом пуленепробиваемых иконок нет!
— Далась тебе эта иконка, — проворчал Баклан. — Чего делать-то будем, славяне?
— Значит, так, — после короткого раздумья прошептал Якушев. — Мы с тобой, птица, попробуем с главного входа. Как войдем, разделимся. Я направо — вон туда, где окошко светится, это у них, скорее всего, помещение охраны. Попробую с ними разобраться или хотя бы отвлечь на себя. Ты, Баклан, дуй наверх и бери хозяина живьем — в крайнем случае, обменяем на Расулова или прикроемся этой генеральской задницей, если придется рвать когти. А ты, Жук, зайди с тыла и попытайся проникнуть в подвал. Работаем тихо, их тут, наверное, как тараканов за печкой…
Спорить никто не стал. Несмотря на свойственное многим десантникам нарочитое, показное пренебрежение к представителям других родов войск, даже упрямый Баклан признавал, что спецназ ГРУ — фирма солидная и плохому там не научат. Жук придерживался того же мнения; он всегда предпочитал действовать самостоятельно, ни за кого не отвечая, и не лез в командиры. Оттого-то, наверное, на гражданке он и стал киллером, что более свободной профессии ему с его навыками и наклонностями было просто не найти. Спец был из них троих самым старшим и опытным, в прошлом ему уже не раз приходилось брать на себя командование группой, и сейчас никто не видел причины менять давно установившийся, устоявшийся порядок. Кроме того, предложенный Якушевым план всем казался вполне разумным: скрытно, до поры не поднимая шума, проникнуть в это осиное гнездо и ударить одновременно с трех сторон, лишив противника руководства и посеяв в его рядах панику и неразбериху. Судя по выражению лица, Баклана так и подмывало затянуть старую песенку о своей любви к кавказцам вообще и Магомеду Расулову в частности, но он сдержался: сейчас для сольных выступлений было не время и не место, да и деньги, обещанные Шапошниковым за освобождение Душмана, явно не казались экс-сержанту Луговому лишними.
Они врассыпную, короткими перебежками пересекли открытое, ярко освещенное прожектором пространство. Судя по тому, что в доме по-прежнему было тихо, их появления здесь никто не ждал. Охрана, если таковая имелась, мирно дремала на постах; это выглядело довольно странно, но никому не пришло в голову сетовать на благосклонность судьбы. Разве лучше было бы, не сделав и трех шагов, напороться на плотный автоматный огонь?
Прижавшись лопатками к стене рядом с входной дверью, Юрий подождал, пока скрюченный, крадущийся на полусогнутых, похожий издалека на уродливого малорослого горбуна Жук скроется за углом дома, и кивнул Баклану. Луговой примерился садануть по двери ногой, но потом вдруг передумал, взялся за дверную ручку и деликатно на нее нажал. Дверь беззвучно открылась, из темной прихожей потянуло теплом и странной смесью запахов, наводившей на мысль о фешенебельной пятизвездочной казарме. Юрий боком скользнул в темноту и сразу включил фонарик.
И вовремя: сделав еще один шаг, он бы неминуемо споткнулся о лежащее на вымощенном искусственным камнем полу тело в темном деловом костюме.
Откуда-то — кажется, со стороны караульного помещения — неразборчиво доносилось приглушенное бормотание включенного телевизора, из приоткрытой двери по правую руку на пол падал косой лучик неяркого света.
— Это что за хрень? — прошептал, останавливаясь рядом с Юрием, Баклан. — Тут что, всегда так? Может, он того… декоративный? Ну, вроде шкуры на полу — медвежьей или там тигриной…
— Вместо коврика для ног, — предложил свой вариант Юрий и отвел взгляд от блестящих в голубоватом свете фонаря мертвых глаз. — Что-то мне все это не нравится, птица. Ладно, пока будем действовать, как договорились.
Баклан щелкнул кнопкой своего фонаря. Узкий голубоватый луч обежал просторный холл с камином, беззвучно скользя по предметам обстановки, и остановился, упершись в нижнюю ступеньку ведущей на второй этаж лестницы. На ступеньке, поблескивая, лежал большой серебристый пистолет — никелированный, а может быть, просто сделанный из нержавеющей стали. На ствол был навинчен длинный глушитель явно фабричной выделки. Луч фонаря скользнул вверх и снова остановился, осветив еще одно тело, лежащее на лестнице лицом вниз, в такой позе, будто его обладатель пытался съехать по ступенькам на животе, как с ледяной горки. И он бы, наверное, съехал, если бы не застрявшая между балясинами перил ступня в дорогом, начищенном до антрацитового блеска ботинке. Из-под головы мертвеца, оставив на двух ступеньках лаково поблескивающую дорожку, натекла небольшая лужица крови.