«Может, чаю ему предложить?» – подумала Валентина, но смотровая площадка платформы не имела выхода сервисной системы, а тащиться вниз, в жилой блок, не хотелось.
– И это стало для вас тяжёлым ударом? – спросила она и спохватилась: не прозвучал ли вопрос слишком саркастически.
– К тому моменту нет: я стал предчувствовать, что всё чем-то таким должно закончиться, и подсознательно был готов. Правда, исчезла цель в жизни…
Валентина покосилась на Алексея. Он не производил впечатления человека потерянного, и она прямо сказала ему об этом.
Мужчина усмехнулся:
– Так было только в тот момент. Сейчас планирую жить здесь.
– Станете настоящим колонистом Салары?
– Наверное, да.
– А вы кто по земной специальности?
– Да земная специальность не имеет большого значения – орхане научат всему, чему захочешь, если сочтут, что к данному занятию у тебя нет серьёзных противопоказаний.
Валентина кивнула и улыбнулась, вспоминая слова инструктора:
– Верно, но зря вы говорите «орхане научат». Нам стоит рассматривать себя частью Содружества, то есть надо говорить – « мы научимся »!
– Да я знаю, но это трудноустраняемая привычка, – усмехнулся Алексей. – А по специальности я инженер-механик, работал на Курганском тракторном заводе.
– Ох, так вы чуть не по специальности здесь работаете! – засмеялась Валентина. – Этакий звёздный тракторист.
Труфанов тоже засмеялся:
– Ну, да, эта штука в чём-то сродни трактору с плугом, – он кивнул в пол, имея в виду платформу ТФС. – Планету перепахивает, засевает.
– В общем, на Землю возвращаться не собираетесь?
– Вы знаете статистику? – вопросом на вопрос ответил Алексей. – Окончательно возвращается только четыре-пять процентов. Орхане точно рассчитали: почти никто из нас, соприкоснувшись с этой культурой и возможностями, не захочет вернуться. Кстати, вы сказали, что собираетесь здесь карьеру сделать – как, если не секрет?
Валентина объяснила, Алексей покивал:
– Разумный план. Руководство Содружества, насколько я интересовался, не препятствует врастанию представителей иных планет в общую культуру идентичных, даже если они, как и Земля, пока не могут стать официальными членами. Судя по всему, это правда – я встречал наших с вами соотечественников, которые добились значимых постов.
– «Соотечественников» – вы имеете в виду русских? – уточнила Валя.
– Да почему же – землян вообще! Но орхане и не скрывают, что более всего заинтересованы, чтобы мы заселяли новые планеты, такие, как эта, например. Чтобы создавали не колонии, а автономные цивилизации, которые могли бы стать равными членами Содружества, увеличивая численность идентичных.
– В чём-то ситуация по населению в Содружестве похожа на то, что у нас в России, да?
– Здорово похоже! У Содружества не хватает людских ресурсов, и чтобы противостоять альтерам, они стараются стимулировать рождаемость.
– Беда в том, что в России рождаемость никто не стимулирует, – вздохнула Валентина. – Одна болтовня в правительстве идёт. Во всяком случае, так было, когда я оттуда улетела, но не думаю, что что-то изменилось.
Алексей секунду смотрел на Валентину.
– Ну, это-то – да… А нескромный вопрос можно?
Она пожала плечами:
– Валяйте!
– У вас семья была?
– Господи, легко понять, что нет! Иначе как бы…
– Нет, я имел в виду, что может быть… ваши близкие погибли.
Валентина вздохнула:
– Мама – да, умерла, но замуж я не выходила.
Труфанов покачал головой:
– Вот в этом и проблема России: когда такие женщины замуж не выходят, то какая там рождаемость! – Он подчёркнуто сделал ударение на слове «такие».
Валентина развела руками и криво усмехнулась:
– Даже и не знаю, как воспринимать ваши слова – как комплимент или…
– Конечно комплимент, – поспешно кивнул Алексей. – Но, увы – грустный.
– Между прочим, здесь у меня по сроку шансов выйти замуж в три раза больше, чем в России: это на Земле я уже перестарок, а здесь – совсем девочка, как мне сказали, – хихикнула Валя, вспоминая рассуждения инструктора.
– Это правильно! – заулыбался Алексей, щурясь. – По местным меркам вы совсем юная девушка. М-да… Я – звёздный тракторист, вы – звёздная невеста! Ещё именно поэтому, наверное, большинство на Землю не возвращается: здесь живут и дольше, и намного насыщеннее!
Валентина засмеялась – и только сейчас почувствовала, что инструктор Пётр говорил верные вещи: здесь она совсем юная, у неё много всего впереди, она всё успеет.
Алексей вздохнул и поднялся:
– Спасибо, что уделили мне время, – чуть поклонился он. – К сожалению, мне пора: у меня третья платформа подходит к береговой линии – надо скорректировать параметры на месте. Кстати, вы мне как-нибудь покажите ваши дизайнерские проекты по ландшафту, хорошо? У меня тоже есть кое-какие мысли на эту тему. Может, сделаем совместное предложение по улучшению методики формирования?
– Хорошо, – кивнула Валентина, – можно обсудить. Мне кажется, что Содружество вязнет в рутине, слишком много шаблонных решений, которые никто не пересматривает.
– А у них рук не хватает. – Алексей развёл руками, показывая, как не хватает. – Да и голов. Именно поэтому мы очень нужны. В общем, вы не против, если я ещё раз к вам загляну?
– Да чего уж, заглядывайте, – улыбнулась Валя. – По-соседски.
– Кстати, а вы шашлык жарить любите?
Валентина округлила глаза – мол, зачем его жарить самой?
– Вот, видите! Вы привыкли к автоматическим кухням! А пищу надо хотя бы изредка готовить самому. Для меня готовка всегда была хобби. Вон какая здесь площадь – можно поставить хоть тысячу мангалов. Но тысячу нам не надо – хватит одного. Мангал я, кстати, сделал, а вот мясо придётся взять в автокухне, синтезаторы на платформах не делают сырое. Ну, так как?
Валентина покачала головой, немного кокетливо надувая губы:
– Почему бы и нет? Давайте попробуем. Вот только дрова где возьмёте? Хотя, стоп, погодите: можно сделать древесный уголь в синтезаторе.
– Вы правильно мыслите! В общем, давайте так: с вас мясо и площадка, а с меня всё остальное, идёт?
– Договорились!
– Ну и – когда?
Валентина подумала: завтра она вылетит в центральный купол колонии, чтобы лично передать материалы с предложением. Возможно, увязывание всех вопросов займёт день-другой, и придётся ночевать там же.
– Давайте через два дня. В общем, свяжемся.
Алексей поклонился, щёлкнув каблуками, и пошёл к трансмобилю, стоявшему на обширной площадке верхнего уровня платформы. Помахал рукой – и юркая машина пулей унеслась в темноту.
Валентина тоже помахала в ночь на прощание и спустилась вниз, унося туда же букет цветов.
Когда в конце второго дня она с большим пакетом мяса, прихваченным из столовой в куполе, прилетела на платформу и поднялась на смотровую площадку, там стоял огромный букет цветов – и не в банке, а в роскошной хрустальной вазе.
Валентина положила на пол пакет, взяла букет, не обращая внимания на капавшую с цветов воду, и тихо засмеялась, глядя на север, откуда должен был прилететь трансмобиль.
Глава 3. Пока я помню
Безработный
Больше всего Фёдор Пошивалов не любил раннее утро, когда бессонница нещадно дерёт глаза, а на востоке разгорается заря ещё одного бессмысленного дня. Он не просто не любил, он ненавидел утро – любое. Началось это три года тому назад, когда он безработным вышел из больницы и по-настоящему понял, что именно утром сильнее всего ощущается, что остался совершенно один.
Вечера воспринимались полегче – вечером, когда он заскакивал в «Шерлока Холмса» опрокинуть пару-тройку рюмок чего-нибудь крепкого, возникала иллюзия «компании». Друзей или бывших сослуживцев у него в городе не осталось, а кто остался – либо связались с бандитами, либо спились.
Пошивалову нравился «Шерлок Холмс», тем более кафе находилось недалеко от дома. Владельцы оборудовали заведение по образу и подобию английского паба – ходили слухи, что управляющая ездила в туманный Альбион «перенимать опыт». Тут было дороговато – но всё натуральное, без балды: виски «Баллантайнс» или «Джонни Вокер», настоящий эль и без фантазии, добротные английские закуски к ним. К тому же тут собирались вполне пристойные люди, и создавалась атмосфера почти домашнего уюта. Не гремела «живая» музыка, никто не раздражал, не лез с разговорами – и в то же время, как ни странно, витал дух некой «доброй старой компании».
Фёдору это и требовалось: неторопливо выпить две-три рюмки, после чего, отрешённо поглазев на публику, неспешно двинуться домой и завалиться спать. Затем, если удавалось заснуть, встать утром – и снова дожидаться вечера.
Он никогда не садился за столик, но иногда вступал в мимолётные разговоры у барной стойки. Разговоры велись так себе: о политике и экономике, о терроризме, о расширении НАТО на Восток, о китайской экспансии в Сибири, о ситуации на Украине и в Грузии, и тому подобные.
Собственные слова ему казались шаблонами, которыми он прикрывал пустоту, создавая видимость заинтересованного диалога в полумраке «британского паба», занесённого в центр России ветрами предпринимательской активности. И поэтому он часто цитировал дикторов телевидения и международных обозревателей, с которыми, в общем, был согласен – даже с теми, кто высказывал противоположные точки зрения. Потому что, вдумавшись, долю здравого смысла можно было найти у каждого.
Фёдор подсчитал, что денег, накопленных в семейной жизни, и которые ему теперь не особо нужны, хватит на пять-шесть лет подобных сидений в баре – он почти ничего на себя не тратил. Что будет потом, думать не хотелось. Может быть, он найдёт работу: даже когда стукнет пятьдесят, охранником его возьмут везде с превеликим удовольствием.
Мужчину, наблюдавшего за ним, Пошивалов заметил ещё когда незнакомец первый раз появился в «Шерлоке Холмсе». Роста высокого, на вид лет сорок-сорок пять, крепкий, подтянутый. Незнакомец устраивался за дальним столиком и потягивал эль.